Преданные богам(и)

Под Луной сверкали колокола в звонницах на перекрестках и треуглуны на местах захоронений заложных покойников. Дороги, ничем не замощенные, витиеватые, паче того узкие, в одну телегу шириной, выглядели звериными тропками. И изредка выворачивали к каменным горбатым мостикам, перекинутым через невысокие, срывающиеся с горных утесов, водопады. Рядом стояли водяные и ветряные мельницы, неспешно ворочающие колесами и крыльями.

Столица Огнегорного княжества была городом-крепостью, стерегущей морские и подгорные торговые пути из Полярного и Сумеречного княжеств. Оттого и назывался город Острогом. Но с присвоением ему титула стольного града, его положение не сильно изменилось. Острог не разросся пригородами и выселками, не обзавелся увеселительными слободками, даже не открыл ворота. Здесь по-прежнему жили лишь ремесленники и купцы, да размещались стрельцы с семьями. И с недавних пор князья Барибалы и Красноволки.

– Где ворожей? – Бронец обернулся к Гармале.

Слепой волкодав покатал в ладони игральные кости.

– В безопасности, – откликнулся он, пытаясь перевести предсказание ведовства.

– Значится, в княжьем тереме хоронится, стервятина! – понял Бронец, пряча беовульфа под человеческим обликом, и спешился. – Коней тут оставим, я поведу нас потайными ходами.

Черва (или то была ее рысь?), потряхиваясь от предвкушения охоты, спрыгнула с Норова следом. Минуя крепостную стену, они протиснулись в расщелину у подножия горы. Поплутав чуток по пещерам, вышли к одному из мостов. Под ними грохотал водопад.

К княжеским палатам по петляющим улочкам они взобрались к третьему пополуночи удару колокола. Редкие караулы, подмечая традиционные для всех горцев косы Бронца, теряли к ним всякий интерес. Гармала, не испытывая судьбу, укрыл голову черным плащом и почти растворился в ночных тенях. Черву, вестимо, по первости принимали за одну из черных берендеев. А запах арыси перебивал волчий дух волкодавов.

Через ход для черни они юркнули в богато изукрашенный терем близ княжеских палат. Внутри было стыло и темно.

– Не таитесь, нет здесь никого, – просветил Бронец.

– Отчего такая уверенность? – все равно вполголоса вопросила Черва, вскинув брови.

Бронец пожевал кольцо в губе, но признался:

– Мой это дом.

Черва невольно огляделась оценивающе. Отметила подсвеченные Луной барханские ковры и гобелены на стенах, утварь с баснословно дорогой наузной резьбой и сверкающие стойки с оружием с гравировкой волкодавским знаком – аконитом-волкобоем. Достойно думского боярина. Недурственней, чем в батюшкиных хоромах.

Спустившись в подпол, они прокрались по тайному ходу и вышли уже в сенях княжеских палат. Бронец принюхался, повел плечами и решительно направился вперед. Навстречу им пару раз шмыгали чернавки, почтительно кланялись, не поднимая глаз, и убегали прочь, перешептываясь.

Гармала прислушался и удивленно хмыкнул:

– Служки шепчутся, что «омежка», – он произнес это наигранно-ласково, вестимо, передразнивая чернавок. – Самолично повел народное ополчение супротив ворожея в пещере Последнего вздоха.

– Вот герой-то выискался, побери его ламя! – сплюнул Бронец, вновь принюхался и безошибочно толкнул одну из дверей.

Черва принюхалась тоже… но не учуяла ничего. В то время как в укрытой мраком комнате раздавался тихий перестук стеклянных пузырьков над столом, смердящим горькими лекарскими травами, и вырисовывались очертания невысокого сухопарого юноши. Неужто он одним из своих снадобий обмазался? Но нюх Бронца все одно не обманул!

Лунный свет серебром путался в черных волосах с серо-голубым подпалом. На запястьях, под рукавами нарочито-безыскусного коричневого кафтана, сияли брачные наузы. Яшмовые глаза с вертикальной трещиной зрачка отразили на миг свет из сеней и полыхнули истовой злобой при виде вошедших.

– Явились-таки, охотнички на чудищ, – презрительно процедил он, оставляя готовку знахарских снадобий. И холодно ухмыльнулся. – Невестушка, и ты здесь! Куда же ты запропастилась? Никак… – он перевел взгляд на Бронца. – Червивела свою ягодку?

– Закрой пасть! – угрожающе скомандовал Бронец.

Вид Цикуты, послушно смолкшего из-за неспособности противиться силе эдакого альфы, елеем пролился на истерзанную его насмешками душу Червы.

– Кабы не твоя Истинная невеста, – она оскалила рысьи клыки. – Ты бы уже захлебнулся своей гнилой кровью, плюгавец!

Гармала как бы невзначай переместился к ней ближе, дабы упредить от ненарочной, непоправимой ошибки. А в глазах Цикуты вместо столь ожидаемого Червой ужаса загнанного в угол зверя, полыхнуло торжество. Теперь он уверился, что они пришли сюда не умерщвлять его.

Облик его вдруг потек, как бывало мир при вступлении на козью тропу. И в следующий миг пред ними предстал уже ворожей. Тоже невысокий и сухопарый, как и сам Цикута Чернобурский. Только куда как смазливей, слаще. Да с волосами длинными, неприлично распущенными. Как у Гармалы, только вот Гармала гость заморский, а этот…

Черва глядела на Вёха Варраха со смесью ненависти и брезгливости, как на крысу. С лица оно, конечно, воду не пить… но есть же баба! И на колени он встал тоже по-бабски, да с томной ухмылочкой. Черве впервые в жизни захотелось, стыдно признаться, сплюнуть.

– Что, даже не предпримешь ничего супротив полона? – судя по голосу, Бронца одолевали те же чувства и желания, что и Черву.

Вёх изобразил неискреннее изумление. У своей Потешной своры, никак, кривляться научился?

– Так ведь я уже, все что нужно и можно, сделал, – и он повел плечами, будто нарочно передразнивая Бронца. – К берсеркам и волхвам, сильнейшим защитникам народным, доверие подорвал. Луноликую половины паствы лишил. Веру в то, что живая и мертвая воды есть благословение богов, истребил. Убежденность в необходимости изведения ворожеев искоренил. Устои привычные расшатал. Я стал предтечей нового мира. О большем скромному избранному богами и не мечталось.

У Червы рука невольно потянулась к нагайке на поясе. Оттого, что прав был ублюдок. Во всем прав. Ничего не решит уже его поимка. Проиграли они ему, его ворожбе и покровительствующим ему братьям-богам давно уже. В тот самый миг, как толпы бешеных ворвались в Тенёту. Тогда-то прежний мир и рухнул.

– Коли сдаваться уже готов был, – тишину прорезал ровный, скупой на эмоции голос Гармалы. – Почто бешеных выставил супротив нас? Почто на бессмысленную бойню отправил тех, кто тебя боготворил без оглядки на все то, что ты сотворил?

– Да… просто так, – Вёх недоуменно пожал плечами. Впервые на диво искренне. – Видать, чтоб неизбежное оттянуть. Как в народе говорится? Перед смертью же не надышишься.

Руки у Червы дернулись сами. Вечно она сначала делает, а потом думает. Бронец с Гармалой и понять ничего не успели. Недаром же она гончая. Быстрая.

Свистнула нагайка, взрезая эти желтые, наглые, довольные глаза. Нож-засапожник будто сам прыгнул в ладонь. Шаг к коленопреклонённой фигуре, и черные звериные когти до крови, едва ли не до хруста костей впиваются в острый подбородок, заставляя разинуть этот поганый рот, высунуть этот грязный язык. Взмах ножом… и Черва сдерживает свое обещание. Воздает ему по заслугам. По справедливости.