Предатель

Итак, дрожащими руками я опустил факел к дереву и прикоснулся пламенем к растопке.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Огонь занялся быстро, промасленная растопка ярко заполыхала и мгновенно породила столп дыма. Доски потрескивали, языки пламени лизали неровную груду костра. От подножия к вершине огонь донёсся за то время, пока я, задыхаясь, сделал несколько вздохов посреди нарастающих едких миазмов. Внезапный порыв жара заставил меня отшатнуться вместе с Ильдеттой и солдатами Щита Леди. Я в отчаянии вглядывался сквозь дым, надеясь обнаружить, что в этом клубящемся хаосе Ведьма уже исчезла. Но увидел с тревогой, что там стоит смутный, но неподвижный силуэт, а её прямая спина, её решительная поза не менялась, даже когда пламя стало лизать ей ноги. Вряд ли я бы услышал через нарастающий рёв пламени, если бы она закричала, но знал, что она не издала ни звука.

— Смотри, предатель! Стань свидетелем гибели своей каэритской шлюхи!

Я обернулся на звук ликующего визга и обнаружил, что сквозь серо-чёрные клубы ко мне приближается Ильдетта. Дым стоял настолько густой, что скрывал большую часть паствы и полностью скрывал Эвадину от моего взгляда, а значит, и она нас не видела. Оглянувшись на Ильдетту, я увидел, что она обнажила меч, пригнулась и двигалась с хищным намерением.

— Выходит, настолько мало для тебя значат приказы королевы? — спросил я, когда она подошла ближе и занесла меч.

— Сострадание слепит её. — Ильдетта издала гортанный вздох, почти плотский по силе желания. — Королеву надо защитить от него. Я сделаю то, что она не сможет.

Земля уже дрожала так, что сложно было этого не заметить, предвещая всплеск тревоги среди собравшихся солдат. Сквозь внезапный хор криков и панических приказов я услышал топот множества копыт. Я знал, с каким звуком атакует кавалерия, но здесь он был другого рода, менее стройный, но и более зловещий, учитывая вес лошадей, который он предрекал.

— Тогда тебе лучше поторопиться, — посоветовал я Ильдетте. — Поскольку твоя королева вот-вот потерпит поражение.

Просящая настолько зациклилась на своей мести, что на грохот внимания уже не обращала — издав отвратительный триумфальный вопль, она бросилась на меня. Я знал, что эта женщина обладает некоторыми навыками обращения с оружием, но вот опыта в настоящем бою у неё, видимо, было маловато. Удар она нанесла неуклюже и слишком сильно — даже человек со связанными руками легко мог от него уклониться и парировать. Я изогнулся, избегая меча Ильдетты, и дал ему пролететь в щель между моими связанными руками. Сжав запястья, я поймал её руку с мечом и развернулся, ударив бедром в живот. Мы вместе крутанулись в неловком пируэте, и я повалил её на землю под собой. Она дёргалась под моим весом, пытаясь меня сбросить. Моё внимание, однако, было приковано к тому, чтобы вырвать меч из её рук. Я ткнул ей локтем в лицо, оглушив её, затем ударил всем весом по руке, державшей меч — раз, другой. Клинок высвободился, и я скатился с неё, подхватив оружие и развернувшись вовремя, чтобы парировать удар сверху одного из охранников. Он оказался ещё менее опытным, чем Ильдетта — слишком сильно отреагировал на ложный выпад в лицо, а затем не смог заблокировать удар, который я нанёс ему в левую ногу. Толщины его доспеха хватило, чтобы ногу не отсекло, но кость ему раздробило. Закричав, он упал на одно колено, и я прикончил его ударом в макушку непокрытой головы.

Оглядевшись, я увидел, что вокруг царит хаос. Прихожане стали кишащей в дыму массой тел, а за ними появились менее отчётливые фигуры. Ветер на миг сменился и прогнал пелену на время, достаточное для того, чтобы открыть ожидаемое, но всё же впечатляющее зрелище: длинная стена паэлитов мчалась на войско Ковенанта. Посмотрев по обе стороны, я увидел, что из леса их выезжает всё больше и больше, а звук копыт паэла уже превратился в ревущий шторм.

Услышав слева рычание, я присел, уклоняясь от кинжала, пролетевшего над моей головой. Ильдетта без страха снова набросилась на меня, безумно пытаясь полоснуть меня по лицу. С её губ облаком слюны срывалась бессвязная ненависть, широко раскрытые глаза не мигали, а душу поглотило безумие всепоглощающей мести. Когда остриё моего меча пронзило ей горло, рассекая шею так же, как и её брату, я почувствовал, что это было милосердием, если не для всего мира, то, во всяком случае, для неё.

Я пинком сбросил всё ещё дергающееся тело Ильдетты с клинка и повернулся обратно к костру, увидев, что теперь он представляет собой огненный холм. Пламя поднялось высоко, окутав вершину дымом. Безумно пытаясь отыскать способ спасти Ведьму, я двинулся к ней, но успел сделать всего несколько шагов, прежде чем мне пришлось отступить. Где-то внутри костра ещё нетронутая часть растопки загорелась и вспыхнула, выпустив жёлто-красное соцветие, от которого я, весь в золе, повалился наземь.

Услышав неподалёку множество сердитых голосов, я поднялся на колени, поставил меч навершием на землю и провёл узами по лезвию. Оставшиеся солдаты Щита Леди бросились на меня как раз в тот момент, когда верёвка свалилась. Подняв меч с земли, я увернулся от взмаха алебарды, парировал чужой меч и полоснул его владельца по лицу. Охранники немного отступили, окружив меня, с оружием наготове и с лицами, полными ненависти. Я бы посмеялся над ними, если бы не новый выброс пламени от костра. Взглянув на всё ещё скрытую вершину, я с замиранием сердца понял: ничто не могло выжить в таком вихре жара.

«Я действительно жду, что ты будешь смотреть, как я сгорю», — сказала она.

— Почему? — спросил я вслух, чувствуя, как меня охватывает отчаяние, и как опускается рука с мечом. Если она намеревалась разжечь во мне какую-то боевую ярость, то ей это не удалось. В тот момент я почувствовал только крайнюю усталость от горя и вины.

Окружавшие меня охранники разом закричали, готовясь нанести смертельные удары, которые положат конец моей предательской жизни. Но прежде чем они успели вонзить свои клинки в цель, новый порыв ветра пронёс по полю бурю угольков, заставив их отступить на пару шагов и закрыть руками лица. Налетел новый, более сильный порыв, который унёс горячий поток воздуха через поле и рассеял большую часть дыма. Я низко присел, шипя от уколов искр на моей коже, и тут поблизости раздался громкий, пронзительный крик. Опустив руку от лица, я увидел, что звук исходит от одного из охранников. Крупный, коренастый мужчина с посеревшим, покрытым шрамами лицом ветерана смотрел вверх с выражением, как у ребёнка от безрассудного, бросающего в дрожь ужас. Алебарда выпала из его рук, и он упал на колени, продолжая кричать, а по его лицу текли слёзы. По обе стороны его товарищи пятились — одни демонстрировали похожий страх, другие потрясённо побледнели.

Нас окутал ещё один порыв: с градом угольков посыпались крупные куски полуобгоревшего дерева, чего хватило, чтобы обратить в бегство всех этих недавно кровожадных солдат Щита Леди, кроме крикуна. Тот никак не прекращал вопить, по-прежнему глядя вверх немигающими глазами. Повернувшись, я проследил за его взглядом, и, узрев объект его ужасающего увлечения, не закричал вместе с солдатом, но уже и не винил его за это.

— Крылья, — помню, сказал я, в основном за неимением чего-то ещё, что пришло бы на ум в тот миг крайнего изумления. — У неё есть крылья.

Они распустились за ней двумя пламенными дугами, поднявшись на двадцать или более футов вверх, а затем опустились, ещё сильнее разогнав дым и раскрыв её полностью. Верёвки, связывавшие её, сгорели вместе с одеждой и волосами, но в остальном Ведьма выглядела совершенно невредимой. Ещё один взмах крыльев поднял её выше, и она зависла над полем. Я увидел две капли белого света там, где должны были находиться её глаза, и она окинула паникующую толпу взглядом ястреба, ищущего добычу. На секунду светящиеся шары задержались на мне, и я почувствовал тепло её взгляда, словно мягкое прикосновение к сердцу, которое принесло понимание. Форма этих крыльев была знакома, потому что я видел их раньше, только тогда они были, скорее, из древней искорёженной кости, чем из пламени.

— Дух Малицита нашёл себе сосуд, — прошептал я, заворожённый существом, парящим над головой. — И Серафиль тоже.

Огненный блеск её взгляда потускнел, затем сместился, а крылья изогнулись так, что она повернула своё тело к беспорядочной массе войска Ковенанта. Многие кричали, другие потрясённо замерли, а ещё больше людей бежали. Некоторые, по-видимому, не подозревая о глубоких переменах в своей судьбе, нашли в себе решимость и объединились в роты, чтобы противостоять быстро приближающемуся нападению паэлитов. И когда стена наступающих лошадей и воинов встретилась с внешним краем войска, существо наверху сложило крылья и рухнуло вниз.

Ужасный, мучительный грохот атаки паэлитов мгновенно поглотил рёв новорожденного огня от вспыхнувших крыльев Ведьмы. Она низко пронеслась над кишащей толпой солдат Ковенанта, а следом за ней вспыхнула река пламени. Столкнувшись с яростью паэлитов спереди, и с пеклом сзади, зарождающиеся боевые порядки армии восходящей-королевы распались. Воины-паэлиты рубили и кололи, а их кони поднимались на дыбы и били копытами по массе солдат перед собой, прорезая глубокие проходы через остатки шеренг врагов.