Предатель

Ярость Кориэта, какой бы бессильной она ни была, сменилась едва скрываемым страхом, когда к нему обратилась Шаэлишь. Её голос теперь звучал тише — скорее настойчиво, чем повелительно, — но он утратил резкость возраста. Голос человека, который ожидает, что на все вопросы будут даны ответы.

— Кориэт, ты отправил своего правнука, чтобы он не дал Эйтлишу привести сюда ишличен? Ты пытался подорвать волю этого совета?

Прежде я не видел, чтобы каэриты лгали. Ведьма в Мешке говорила раздражающе расплывчато, но никогда не обманывала. Эйтлишь просто игнорировал вопросы, на которые не хотел отвечать. А Кориэт стал единственным каэритом, который при мне произнёс вопиющую ложь. Судя по тому, как кривился его рот, выговаривая слова, и по быстрому морганию глаз, он явно не привык к обману. Настолько плохим было его выступление. На самом деле, мне его было почти жалко.

— Мориэт следует своим путём, — прохрипел он, заставив себя встретиться взглядом с Шаэлишь, как обычно и поступают решительные, хоть и неопытные лжецы.

Я не знал, различила Шаэлишь эту ложь, или нет. То, что казалось мне ясным как день, могло быть не таким уж отчётливым для души, не привыкшей к откровенной нечестности, какой бы древней та ни была. Её реакция ограничилась слабым вздохом, а потом она отвернулась от Кориэта и направила на меня палку.

— Дитя, у тебя есть слова для нас, — сказала она с нетерпеливой раздражительностью в голосе. — Так говори их.

Я не видел особого смысла в дальнейших предисловиях и не пытался наполнить свои слова красивыми жестами или грандиозными формулировками. На каэритском языке подобные вещи были мне недоступны, и в любом случае я сомневался, что они будут иметь большое значение для этой публики.

— За северными горами воцарилась новая королева, — сказал я. — Я уверен, что эта королева находится под влиянием созданий, которых мой народ называет Малицитами. Она обладает сильной ваэрит, которая направляет её действия. Она использовала её, чтобы захватить власть и использует снова, чтобы привести свои армии против каэритов, поскольку она ненавидит вас и считает, что её верой предопределено ваше уничтожение. Чтобы победить её, вы должны объединиться с её врагами. На севере уже собираются изгнанники из моих земель и таолишь, и там постигают навыки Ваалиша. Победить можно только благодаря союзу. Это мои слова, и это воля Доэнлишь.

Реакцией совета было молчаливое созерцание, даже Кориэт, который восстановил достаточно самообладания и нахмурился, выражая сомнение и пренебрежение. Как и ожидалось, он заговорил первым.

— Откуда ты знаешь волю Доэнлишь? — спросил он.

— Она мне сказала, — просто ответил я.

— Ты её встречал?

— Несколько раз.

— Где? Когда…?

— Довольно! — отрезала Шаэлишь, громко ударив палкой по мраморному полу с надписями. — На нём его метка. Это уже установлено.

— Не могу поверить, что Доэнлишь захотела бы впутывать нас в войну ишличен, — заявил Кориэт.

— Скоро это будет наша война, — сказал Эйтлишь. — Испокон веков Доэнлишь трудилась, чтобы защитить каэритов. Возможно, её инструменты… — он бросил на меня короткий взгляд, — сделаны грубо. Но всегда её цель не подлежит сомнению.

Тогда впервые заговорила Турлия, женщина-таолишь с безупречным лицом, которая так же пристально смотрела на меня:

— И всё же, здесь её нет. Если бы мы услышали это из её уст, то я бы не питала сомнений. — Она повернулась к Эйтлишу. — Когда мы встречались в прошлый раз, ты согласился отправить вейлишь отыскать Доэнлишь и уговорить её вернуться к нам. Что стало с её миссией?

Лицо Эйтлиша напряглось от печали, и он опустил голову. Я заговорил прежде, чем он успел ответить, чувствуя, что это моя обязанность.

— Её звали Лилат, — сказал я. — Она перевела меня через горы и оставалась со мной, пока не стало ясно, что Доэнлишь нельзя отыскать. Она спасла мне жизнь. — У меня вдруг перехватило горло, и я сглотнул, чтобы выдавить слова: — Её убила королева за то, что она пыталась помочь мне, когда я был в плену.

— Лилат, — повторила Турлия, не отводя взгляда от Эйтлиша. — Вейлишь, которая стала бы таолишь. Я хорошо её помню по тоавильду. У неё были великолепные навыки, и она могла бы стать прекрасным таолишь, но я отказала ей по твоей просьбе. Ты сказал мне, что мейлах приведет её к великой судьбе и окажет великую услугу всем каэритам. Ты это имел в виду? Смерть от рук ишличен тирана?

Я видел, как поникли плечи Эйтлиша, и как его лицо напряглось не от гнева, но от вины. Я вспомнил его ярость той первой ночью в замке Дреол. Действительно ли она была направлена на меня или же на него самого?

— Ты знал? — спросил я, и внезапно в моей груди начался жар. — Ты знал, что случится, и всё равно отослал её?

— Разве твои руки чисты, Элвин Писарь? — с обиженным блеском в глазах спросил он и повернулся к своим товарищам-старейшинам. — Я не знаю ни одного члена этого совета, кто мог бы сказать, что их мейлах не запятнан ни единым проступком. Лилат была для меня бесценна, как и все каэриты. Но нельзя отвергать её мейлах, да она бы и сама не захотела.

— Нашим рассуждениям это не помогает, — сказал Деракш своим голосом учёного. — Перед нами стоит вопрос, с которым этот совет никогда раньше не сталкивался: союз с людьми из-за пределов наших границ.

— Тот, кто всю жизнь собирал истории, должен понимать, как это глупо, — сказал Кориэт. — Со времён Элтсара снова и снова было доказано, что у нас нет друзей, кроме нас самих. Более того, — он вскинул подбородок, посмотрев на меня, — его народ погряз в жадности и жестокости. Позволь им только ногу поставить на наши земли, и они никогда не уйдут. Останутся и разрастутся, как гниль на открытой ране. Наша земля будет испорчена, сама наша кровь будет запятнана, и со временем мы станем такими, как они. Вот что мне говорит мой ваэрит. Да будет вам известно, что какое бы решение вы ни приняли сегодня, паэлиты не вступят ни в какой союз с ишличен.

— Ты не вправе говорить за всех паэлитов, Кориэт, — ответил Деракш. — Этот совет направляет, а не приказывает. Подобное влечёт за собой претензии на аэрлет. — Это слово было мне незнакомо, но то, как осторожно и несколько зловеще произнёс его Деракш, указывало на его большую значимость. — Этого ты хочешь? — спросил он, и теперь уже далеко не мягким тоном.

— Ты же знаешь, что нет! — самообман бывает столь же очевиден, как и любая ложь. В случае с Кориэтом это проявилось в защитной интонации его голоса, и в том, как он отступил от совета, щетинясь от гнева и самодовольной гордости. — Я не буду больше ничего слушать от этого ишличен негодяя! — заявил он, бросив на меня полный отвращения взгляд и продолжая отступать. — Вы слышали мои слова, и больше я ничего не скажу. Я ухожу на равнины. Там каждый клан услышит мою правду. Запомните, что в грядущие дни именно они станут настоящим щитом каэритов.

— Если уйдёшь сейчас, — крикнул ему вслед Деракш, — то никогда уже не будешь стоять в этом совете.

Эхо шагов Кориэта ни на миг не остановилось. Вскоре он превратился в небольшой силуэт в свете высокого арочного прохода, а затем полностью исчез. В его отсутствие все остальные члены совета погрустнели. Вряд ли кто-либо питал особую привязанность к старейшине-паэлиту, и потому оставалось только приписать их мрачное настроение расколу единства совета.

— Что означает «аэрлет»? — спросил я Эйтлиша.