Преддверие войны

Подобное мероприятие стало для меня уже привычным, но нудным и неприятным, хотя, если бы я не вмешался в процесс выстрела Амбросова в майора Поликарпова, то дело хоть меня и не коснулось бы, но всё равно принесло много неприятностей.

— Да, а как ты успел увидеть, что Амбросов стреляет в майора? — спросил меня Пётр, когда мы шли обратно.

— Скорее почувствовал, чем увидел. Не знаю, как точно.

— Да уж, ты, Федя, постоянно оказываешься в гуще событий, даже здесь.

— Да какая гуща событий, просто так получилось, я же не виноват в этом.

— Да, везёт тебе на приключения…

— Везёт, — не стал спорить я.

Остаток дня меня спрашивали, что да как, как сумел, но делали это скорее от удивления и для проформы, чем пытаясь узнать что-то существенное. Разбирались, в основном, с виновниками происшествия, а под конец дня меня вызвал к себе полковник.

— Барон Дегтярёв?!

— Так точно, ваше высокоблагородие!

— Молодец, барон, не ожидал, что кто-то сможет таким образом спасти жизнь офицеру. Планирую представить вас к заслуженному поощрению. Медали не обещаю, но и без премии вы не останетесь, а также обязательно сделаю отметку в личном деле о вашем участии и отправлю похвальную грамоту в деканат академии. Дело того стоит, жаль, ничем иным в рамках своих полномочий я поощрить вас не могу, сами понимаете, вы здесь находитесь всего месяц, и статус ваш никак не закреплён. Но ничего, награда всё равно найдёт своего героя.

— Так точно, ваше высокоблагородие!

— Ну, ступай! Спасибо тебе за майора, не оставил его детей сиротами, — и полковник крепко пожал мою руку.

Весь следующий день лагерь гудел об этом происшествии, но прошло два дня, состоялись стрельбы для тех, кто не успел отстреляться раньше, и происшествие стало забываться.

Майор, получивший лёгкое ранение, вышел на службу и первым делом нашёл меня.

— Барон Фёдор Дегтярёв, — остановил он меня возле столовой.

— Так точно!

— Я майор Поликарпов, тот, кому вы спасли жизнь на стрельбах. Спасибо вам за это, не знаю, как вы смогли успеть, но я очень благодарен, и надеюсь, что смогу вернуть вам долг!

— Вы мне ничего не должны, господин майор, спасти жизнь — это человеческий долг каждого, и я рад, что исполнил его в полной мере.

— Тогда вы спасли две жизни или, вернее сказать, две судьбы: мою и этого бестолкового студента Амбросова, специально он это сделал, или случайно, но его жизнь не осталась бы прежней, и каторгу он себе обязательно тем самым заработал. Вы должны это знать, надеюсь, что Амбросов сам поймёт, что вы сделали для него, и сделали не специально. Впрочем, это его нравственное дело, а я сейчас говорю за себя. Спасибо вам ещё раз, прошу обращаться ко мне с любой просьбой в любое время дня и ночи. Всегда к вашим услугам! — и, склонив голову передо мной, майор щёлкнул каблуками, приветствуя, как равного себе.

— С удовольствием воспользуюсь вашим предложением, господин майор.

Поликарпов крепко пожал мне руку и ушёл, не оглядываясь, а я встал обратно в строй студентов. На душе как-то сразу потеплело, а мир вокруг стал мягче. Чувство удовлетворённости своим поступком посетило меня, даря радостные эмоции. Что же, значит, не зря я сюда приехал.

Пришло воскресенье, но мы с Петром остались в лагере и никуда не поехали, просто не захотели. Да и куда? В Орёл слишком далеко, а мы уставшие, не до поездок, решили пока остаться здесь, поесть вкусного. Крестьяне с окрестных деревень и сёл навезли еды на продажу, у них мы и накупили домашних продуктов, устроив праздник живота и наевшись вволю.

А вот на следующей неделе можно и сходить куда-нибудь, прогуляться или даже съездить в те же Ливны, находящиеся от лагеря в пятидесяти километрах. Прогуляемся, на барышень городских посмотрим, а то уже забывать их стали.

Потратив небольшую сумму, мы с Петром оказались обладателями различной съедобной всячины. Полевой лагерь на время опустел, студенты разбрелись: кто-то поехал в город, кто-то отдыхал, как и мы, а кто-то отправился бродить по окрестностям. С какой целью — не знаю, может, грибы собирать либо девок крестьянских склонять к греху за деньги. У некоторых студентов подобное называлось «ходить в народ».

Вечером мы с Петром на ужин не пошли, а с разрешения командира отделения организовали небольшой костерок на краю площадки и начали поджаривать на нём картошку и кусочки копчёного сала и колбасок. Дразнящий запах поджариваемых копчёностей стал распространяться вокруг, выманивая на костерок всех окрестных обитателей палаток.

Вскоре к костру подтянулся почти весь наш взвод, и каждый, поняв, что можно спокойно посидеть и поговорить у костерка, нёс с собой еду. Не пришли лишь несколько человек со взвода, в том числе и студент Василий Амбросов.

— А Амбросов где? — спросил Пётр у одного из наших сослуживцев.

— В палатке сидит, никуда не выходит, горюет.

— Чего он горюет? Сам чуть человека не застрелил и сидит теперь, горюет, да повезло ему, если бы не Федя, уже в полицию отправили, хотя, наверное, и не посадили.

— Так это суд бы решил, сажать или нет, а так согласен. Я и не думал, что можно пулю остановить.

— Я не смог остановить, я её всего лишь задержал, но и этого хватило, — вмешался я в разговор.

— Главное, что всё получилось, остальное — неважно, — философски заметил наш товарищ и, сняв кусочек шипящего от огня сала с прутика, принялся его смачно жевать.

Все с ним молча согласились и принялись болтать о разном. Вскоре объявили вечернюю поверку, после которой все разошлись по палаткам. Амбросов так и не пришёл, и, собрав остаток еды, я отдал её его товарищу по палатке.

С понедельника мы опять полностью окунулись в военную учёбу и целыми днями шагали, бегали, разбирали и собирали оружие, изучали работу артиллерийских орудий и даже брали уроки вождения военных автомобилей, последнее, кстати, мне понравилось больше всего.

В один из дней к нам в полевой лагерь пригнали сразу три автомобиля: локомобиль старой модели, автомобиль с бензиновым двигателем и эфиромобиль, тоже одной из самых первых моделей, из тех, которые и списать жалко и ездить уже зазорно. Все три годились в качестве учебных машин для нашей оравы бестолковых в военном отношении студентов, да и не только в военном. Все первокурсники, молодые, активные, бесшабашные, так что, ломай — не хочу.

— Кто умеет ездить на автомобилях? — спросил, построив взвод, подпоручик Григорьев.

В ответ поднялись всего две руки.

— Плохо, будем учиться. Поручик Самойлов расскажет вам устройство и правила, и проведет несколько уроков вождения.

Поручик Самойлов, среднего роста, худощавый, с ехидным, как у старого лиса, лицом окинул всех деланно-суровым взглядом и возвестил.

— Учиться будете недолго, учить стану аккуратно, кто начнет тянуть свои ручонки без спроса, тот получит по ним вот этим жезлом! — и поручик предъявил всем короткую резиновую дубинку странной чёрно-белой расцветки в шашечку. — И не думайте на меня обижаться после этого или жаловаться на меня в суд, или, тем паче, приплетать дворянскую честь. Я сам потомственный дворянин, и у меня есть соответствующее разрешение бить по рукам людей, кто не понимает человеческого языка после предупреждения, ведь на кону стоит жизнь, и не только ваша. Я слышал о случае на стрельбище, так вот, запомните, автомобиль может оказаться гораздо опаснее ружья. Оружие стреляет одной пулей, а автомобиль может снести зараз несколько человек, а то и сам опрокинуться. Так что, делайте выводы, господа… Не себя, так технику угробите, потом не расплатитесь. Думаю, что все здесь взрослые люди и меня поняли, потому что предупреждать больше никого особо не собираюсь.

Все студенты выводы сделали, в ответ даже шёпота не прозвучало, слишком нагляден для многих оказался упомянутый пример, да и вообще, оно нам надо? Дальше началось вождение, точнее, показ, рассказ и тренировка старта. Когда до меня дошла очередь упражняться, то мне достался сначала локомобиль.

— Вот, смотри, это педаль газа, это тормоз, нажимаешь, переключаешь, крутишь руль. Всё просто! Заводить вот здесь, вот датчики давления пара и наличия воды, если одно или другое выходит в красный сектор, то котёл взрывается, а вместе с ним и автомобиль. Давай, трогай!