Предельный квант

Все молчали, а я внимательно рассматривал наш маршрут.

– Карту можно взять с собой?

– Конечно, она будет у Кили.

В небе загрохотало, и начал накрапывать мелкий дождь.

– Ну раз больше вопросов нет, отправляйтесь по домам, Пал вас проводит.

Гровелин ударил ладонью по столу, поднялся, и они с женой двинулись к зданию администрации.

Глава 9. Прикосновение

Сагард Ота, глава семейства, подошёл к белой юрте с войлочной крышей. Здание было окружено острыми деревянными кольями, вбитыми в землю на расстоянии пары шагов друг от друга. На нескольких были насажены черепа животных. Он осторожно приблизился к входу и громко произнёс:

— Желаю знать.

После небольшой паузы войлочная занавеска откинулась, и на пороге показалась пожилая женщина в длинной фиолетовой мантии, расшитой жёлтыми цветами и высоким воротником. В густые волосы был вплетён десяток небольших металлических украшений, а на шее висело ожерелье из зубов.

Сагард протянул женщине краюху хлеба и ветку можжевельника. Та быстро схватила подношение и бросила в огонь под большим котлом в центре юрты.

— Мать огня, очисти просящего знания, — прошептала она и обернулась к Сагарду.

— Нет в тебе уважение к духам, опять пришёл в час зайца, — посетовала женщина, указывая взглядом на полосу света, которая падала на восточную перекладину юрты через дымовое отверстие.

Сагард задумчиво наблюдал, как краюха хлеба и ветвь можжевельника всё больше чернеют в огне. По юрте разносился еловый аромат вперемешку с едким запахом гари.

— Говори, что желаешь знать, истинное дитя природы.

Женщина несколько раз клацнула зубами.

— Мой внук, Рина Ота, сбежал в долину Таин. Как семья только его не отговаривала. Даже лук грозились сломать. Юноша ещё, недавно исполнилось пятьдесят пять оборотов. Вбил себе в голову, что должен следовать пути Ин. Или кто-то из этих пришлых шайтанов алсинов «несущих свет Ин» запудрил ему мозги. Не знаю. Это несмываемый позор и чёрное клеймо на семье.

Сагард вздохнул. Хлеб уже полностью почернел, а ветка можжевельника рассыпалась пеплом, как и надежды вернуть внука.

— Я желаю знать, что скажет дух сокола. Как нам поступить. Семья не может проглотить это позор и сидеть сложа руки, будто ничего не произошло. Дух предков воинов клокочет внутри и жаждет крови.

— Давай своего сокола, дитя. Ваннора поговорит с ним.

Сагард протянул тушку птицы.

— Давно отправил его в мир духов?

— Десять пин назад.

— Значит, его дух ещё на пути в инфополе, думаю, успею с ним пообщаться, — Ваннора опять громко клацнула зубами.

Она выдернула перо и вставила себе в волосы. Потом стала медленно выдёргивать другие и бросать в огонь. Когда опахало сгорало, она кидала следующее. Зубы Ванноры начали выбивать хаотический ритм, понятный только ей одной. Когда огненная стихия поглотила перьев двадцать, шаманка прикрыла глаза и застыла, казалось, не дыша.

Сагард напряжённо наблюдал за ритуалом, не замечая, что дым полностью наполнил юрту, и дышать было совершенно нечем.

Ваннора резко открыла глаза, и в них промелькнул безумный огонёк. Выдержав долгую паузу, перевела взгляд на Сагарда.

– Я говорила с духом, и он ответил. А после растворился в блаженном море инфополя.

Тон шаманки сменился на грудной, и она продолжила:

– Нет имени тому, кто верен

Не миру Духов, а пустым словам.

Будь он хоть трижды милосерден, —

Но не войдёт в природы храм.

Бесчестие, болезнь и скверна:

Детей из лона забирать.

Прощенья нет, и грусть безмерна.

Лишь кровью можно виру взять.

Ступай, дитя, ты верен Духам.

В природы храм входи легко.

Я уже слышу стук копыт и силу лука.

Неверных плач пусть не смутит — то их заслуга.

И знай, что твоё солнце высоко.

Сагард вздохнул и тут же закашлялся, осознав, что вся юрта пропитана дымом.

— Благодарю. Я узнал что нужно. Хоть это знание и безрадостно.

— Доверься слову Духа. Оно истинно.

Глаза Ванноры растеряли сумасшедшие огоньки и стали глазами простой женщины степи.

— Ритуал проведён, и теперь я не шаманка, а просто твоя хорошая подруга. Расскажи, как дела, как жена. Чаю?

— Пожалуй, да, — в глубокой задумчивости ответил Сагард.

— Скара, в общем, хорошо, но в последнее время сильно кашляет и боли в ногах. Показать бы её тебе. Посмотришь?

— Мой профиль – беседа с духами и получение знаний. Лечением занимаются другие шаманки. Обратись к Доките, она может помочь.

— Спасибо, так и сделаю. А у тебя как дела?

— Хорошо, в последнее время Духи всегда отвечают, хоть я и часто их тревожу. Кстати, у меня заканчиваются запасы еды, — Ваннора посмотрела на Сагарда с картинным укором и улыбнулась.

— Я позабочусь, чтобы тебе принесли всё, что нужно.

— Да уж, с Риной ситуация неприятная вышла. Мальчик был многообещающий. Даже думала позвать его в ученики.

— Не просто неприятная, а кошмарная ситуация, — нахмурился Сагард.

Ваннора налила чай, и они еще долго сидели молча, глядя на костер сквозь уже исчезающую пелену дыма.

«Чьё сердце — Ваше ли, моё ли летело вскачь?» — М. И. Цветаева.

В последние несколько дней меня не покидали, а только сильнее раскручивали эмоциональные качели. То я радовался каждой травинке и каждому новому бытовому знанию, как ребёнок. То апатично смотрел в пространство, будто все желания отрубили гильотиной. То романтизировал мир, в котором я очутился, представляя себя мощным героем в самом центре событий приключенческой повести. То ненавидел и этот мир, и себя, мечтая вернутся в московскую суету, где о чём-то поразмышлять просто нет времени. То сокрушался, что с Эль всё как-то не складывается, а потом по телу бежали мурашки от предвкушения встречи. То вспоминал, как моих знакомых парализовало, как меня схватили дикие, то, что этому миру приходит конец. Отчего накатывал такой лютый страх и чувство безысходности, что хотелось накрыться одеялом и спрятаться под кровать.

В последний раз я испытывал такие яркие эмоции лет в пятнадцать. Когда ты ещё юн, но уже не мальчик и взрослая жизнь прямо впереди, осталось сделать лишь несколько шагов. Именно в это время в левое полушарие мозга навсегда впечатываются те вещи и события, о которых потом с ностальгией вспоминаешь всю взрослую жизнь. Та самая песня, которую слушал ещё на пластинке. Те самые вечера на лавочке с гитарой, где не знаешь никого из окружающих, но вы — одно целое. Тот самый фильм, вспоминая который на душе становится грустно, но легко. Ту самую девушку с большими глазами, к которой ты боялся подойти, а потом переехал в другой город. И те самые первые размышления о смысле жизни, о Боге и о том, что родители не вечны.