Предопределение

В другое время герцог с удовольствием любовался бы яркой картиной: солнце играло бликами на воде, подрагивали лепестки экзотических цветов, которые он выписал специально для своих любимых оранжерей. Но сегодня в душе у Клода не было ни покоя, ни привычного чувства уверенности.

Он поднял глаза на лакея, робко ступившего под арку балкона:

— Ну?

Лакей, склонившись в полупоклоне, боялся поднять взгляд:

— Ваша светлость, они уже прибыли.

— Тогда чего ты ждёшь? — резко отозвался герцог, вставая из кресла и отбрасывая пёструю подушку в сторону. — Я же велел привести их ко мне без промедления!

Слуга бросился прочь, а герцог де Бофремон снова опустился в кресло и постарался взять себя в руки.

Причиной нервозности Клода была его дальняя родственница, герцогиня фон Диссен, прибывшая с большой свитой из Астландии и поселившаяся во дворце на половине королевы Вестонии.

Августа фон Диссен, когда они с Клодом остались наедине, не стесняясь в выражениях, отчитала его, как какого-то мальчишку. Она вспомнила ему всё: поражение в Бергонии, плен и суммы, что пошли на его выкуп.

Кроме того, она обвинила Клода в бездействии. Пока он развлекался с новыми фаворитками на охотах и балах, герцог де Гонди, а, вернее, его пронырливая дочь, плотно обложили принца Филиппа.

Августа сообщила, что Оттон крайне разочарован бездействием Клода и высказывал беспокойство сложившейся ситуацией. Все заметили, что влияние Бофремона на принца Филиппа впервые за несколько десятков лет пошатнулось. Бланка де Гонди, похоже, подобрала ключик к старшему сыну Карла. Собственно, в этом и состоял план короля Вестонии, когда он дал добро на помолвку с маркизой де Гонди.

После разговора с герцогиней фон Диссен обозленный Клод решил показать всем, кто на самом деле имеет влияние на принца. Герцог де Бофремон знал своего племянника как облупленного. У него еще были козыри в рукаве.

Лакей распахнул двери. За его спиной в поклонах замерли двое мужчин в неприметных серых плащах. Худой, как жердь, старик и чернобородый толстяк. У их ног стоял деревянный ящик, накрытый расшитой тканью. Герцог заметил, что у ящика было странное покрытие из прочных прутьев, словно маленькую клетку дополнительно укрепили сеткой из мелких колец. В воздухе слышался еле уловимый запах пряных трав.

— Шарль, Густав… — губы герцога расплылись в улыбке. — А вот и вы. У вас получилось?

— Ваша светлость, — слегка растягивая окончания в словах, произнес худой старик, при этом угодливо улыбаясь. — Разве мы хоть раз вас подвели?

— Ты прав, Густав, — вполне искренне вздохнул герцог. — Вы оба, похоже, — единственные за последние двадцать лет, кто ни разу не нарушили своего слова.

— Это великая честь служить вам, ваша светлость, — пробасил толстяк.

— Надеюсь, Шарль, ты помнишь, что об этом нужно держать язык за зубами?

— Конечно, ваша светлость, — практически одновременно произнесли двое мужчин и снова склонились в глубоких поклонах.

— Вот и хорошо, — кивнул герцог. — Ну, и чем вы порадуете меня в этот раз? Судя по двойной защите клетки, вы притащили что-то опасное?

Густав тут же покачал:

— О нет, ваше сиятельство! Этот зверь кроток и послушен, как козленок. Но есть одна деталь. Это существо признает только одного хозяина. Эта привязанность на всю жизнь. В данный момент у него нет хозяина. Зверя никто не приручал и не гладил. Он даже не видел, кто его кормит. Поэтому на клетке установлена двойная защита, чтобы никто не мог прикоснуться к нему.

— Показывайте, — коротко распорядился де Бофремон.

Мужчины переглянулись, потом один из них приподнял расшитое покрывало, осторожно снял крепления и чуть отодвинул боковую стенку ящика. Из темноты проглянул пушистый шарик. Морда у зверька была курносая, уши торчали набок, длинная шерсть странного цвета — нежно-золотистая с редкими тёмными пятнышками на боках.

Герцог почувствовал волнение: хоть он и привык видеть разных диковинных тварей, но эта была по-своему очаровательна. Маленькие янтарные глаза зверька смотрели внимательно и, казалось, оценивающе. Герцог подался вперёд, словно хотел потрогать создание, но один из поставщиков мгновенно накрыл тварь накидкой.

— Вот видите, ваше сиятельство, — произнес Шарль, улыбаясь. — Даже вы не смогли устоять под его влиянием.

— Понимаю, — герцог потеребил край рукава и нахмурился, заглядывая внутрь.

Зверёк прижал уши и коротко зашипел. Но тут же смолк, когда поставщик ударил носком сапога по клетке.

— Его первым хозяином должен стать его высочество! — угодливо улыбаясь щербатым ртом, произнес Густав. От волнения он стал еще больше растягивать слова.

Лицо герцога просияло. Он уже представил реакцию Филиппа на это чудесное и милое создание.

— Передайте зверя смотрителю зверинца и предупредите его обо всем, — властно произнес герцог де Бофремон. — Золото получите у моего казначея.

— Ваша светлость, — понизив голос, произнес Густав. — Есть еще кое-что…

Клод, сразу же поняв, о чем речь, кивнул и приблизился к зверолову.

— Показывай, — приказал он.

Старый Густав кивнул Шарлю, и тот достал из-за пазухи пухлый мешочек. Развязав тесемки, он показал содержимое герцогу. Глаза Клода расширились.

— Какие крупные, — восхитился он.

— Добыты на новом месте, — довольный реакцией их главного клиента, ответил Густав. — Специально отобраны для вас, ваша светлость. Все цельные.

Сказав это, он протянул мешочек герцогу. Клод взвесил его в ладони и уважительно кивнул.

— Я доволен, — сказал герцог. — Мой казначей выдаст вам премию за труды. Товар такого качества я куплю всегда и в любых количествах.

— Благодарим вас, ваша светлость, — на физиономиях звероловов играли счастливые улыбки.

Мужчины склонили головы и поспешно покинули зал, таща клетку с двух сторон. Когда дверь за ними закрылась, герцог де Бофремон потер ладони и довольно фыркнул.

Племянник обязательно оценит этот подарок. Клод уже предвкушал увидеть разочарованные физиономии всех этих де Гонди, когда Филипп, забыв обо всем на свете, запрется в своем зверинце на пару месяцев со своей новой игрушкой.

Еще раз взвесив на ладони тяжеленький мешочек, герцог де Бофремон задумчиво улыбнулся.

Где-то на окраинах Эрувиля…

Небольшая таверна на окраине Эрувиля казалась такой же неприметной, как и десятки подобных заведений в пригороде: потускневшая вывеска, низкие потолки, в темном коридоре воняло табачным дымом и кислым пивом.