Представитель

— А шлюхи, выходит, дикие?

— Шлюхи, они — кони фанерные. В них сока нет и тепла… — неожиданно для самого себя определил Больцер, однако, сообразив, что говорит странно, тут же подстраховался: — Да шучу я, шучу.

— Воля ваша, сэр. — Пораженный таксист покрутил головой и прибавил газу, желая поскорее ссадить чудаковатого пассажира.

Больше он не задавал вопросов, чувствуя непонятную тяжесть в душе. А пассажир тоже не проявлял к нему интереса и только поглаживал сумку, улыбаясь своим потаенным мыслям.

— Слушай, — неожиданно спросил он, когда такси уже выезжало на Плая-Кончитос, улицу, уставленную по обеим сторонам брошенными и полуразрушенными домами. — В Ларбени есть красные ягоды?

— Какие ягоды, сэр? — В голосе таксиста слышалось беспокойство.

— Красные кислые ягоды. Они продаются на рынках?

Глава 69

Таксист высадил пассажира прямо напротив указанного магазина и, торопливо развернувшись, поехал обратно в город. Оставаться в этом районе, где были только развалины и помойки, ему не хотелось.

А Больцер постоял на загаженной мостовой, посмотрел, сощурившись, на приветливое солнце и направился к входу в магазин, над которым висела вывеска «Принадлежности».

Чего принадлежности, на вывеске указано не было, однако все, кому нужно, приезжали сюда делать покупки регулярно, и магазин, несмотря на непрезентабельный внешний вид, приносил своему владельцу надежный доход.

Знакомый запах горькой полыни ударил в нос Больцеру, и он впервые за долгое время почувствовал себя в безопасности. Заслышав стук двери, откуда-то из полумрака появился человек. Он остановился за прилавком, внимательно вглядываясь в лицо посетителя.

— Что, Кравчук, не узнал? — Больцер криво усмехнулся и поставил сумку на прилавок.

— Хозяин… Это вы?

— А то не я.

— Вот это маскировочка, — прошептал пораженный Кравчук.

— Да уж пришлось постараться.

— Ну так проходите же, проходите, хозяин, — засуетился продавец и толкнул дверь, ведущую в служебные помещения.

Больцер знал, что за дверью находится склад и там воняет еще сильнее, чем в самом магазине, однако стоять у прилавка тоже смысла не было.

— Как идет торговля? — спросил он, протискиваясь между тюками рыбьей кожи и связками сушеных летучих мышей.

— Да ничего — не жалуюсь, — отозвался Кравчук и, согнав с кресла животное неизвестной породы, усадил гостя перед небольшим столом.

— Сейчас сезон в самом разгаре, красные ящерицы хорошо идут и еще колючки с черным ядом.

— А насекомые?

— Берут, но немного. В основном на приготовление слабых ишмангов: на соседей или для работы. Правда, тут совсем недавно поступал заказ на тараканов-органайзеров.

— Что-то не помню, чтобы ты ими торговал.

— Раньше не торговал, а сейчас, случается, приходят люди из государственных учреждений. Берут сотнями.

— И что, помогает?

— Да, говорят, производительность труда повышается очень сильно.

— Ну-ну, — кивнул Больцер. — Твой мотобен на ходу?

— На ходу, хозяин. Я на нем почти каждый день на холмы мотаюсь — товар собираю.

— Товар на холмах? — не поверил Больцер. — Ты же раньше помойками обходился.

— Раньше обходился, — нехотя согласился Кравчук. — А теперь у меня фирма солидная, нужно марку держать… М-да… А что у вас с лицом, хозяин? Неужели операция?

— С лицом? Ничего с лицом. Несколько специальных инъекций, и все. Контрразведка по пятам ходит, нужно быть осторожнее.

— Нужно быть осторожнее, — повторил Кравчук. — Может, чего-нибудь покушать? Я быстро организую.

— Нет, не нужно, — отказался Стефано. Ему не хотелось принимать пищу в этом склепе, набитом сушеными трупами мелких животных — Не нужно, я сегодня плотно позавтракал. Мотобен там же, под навесом?

— Да, бак полный.

— Ну и хорошо. Ты возвращайся за прилавок, а я сам дорогу найду.

Глава 70

Двигатель мотобена работал ровно и лишь на подъемах начинал жалобно подвывать, требуя добавки топлива.

Больцер прибавлял газу, и мотобен катился дальше, подминая широкими шинами высокую траву и разгоняя греющихся на солнце болотных мух.

Окраины города таяли за спиной Больцера, а он все гнал и гнал рычащий механизм, легко ориентируясь в пустынном ландшафте, хотя последний раз был здесь давно.

Вскоре пологие холмы кончились, и потянулась долина, утыканная, словно поганками, высокими, побелевшими от соли кочками. Ехать стало труднее, но Больцер был уже почти на месте. Он миновал долину и прокатился по разрезавшему холм старому оврагу, обрамленному чахлыми кустами да длинными бородами сухопутных водорослей.

Встревоженные кулики бегали в траве и перескакивали с кочки на кочку, провожая неизвестную тарахтящую машину тревожным писком.

«Ну вот и добрался», — сказал себе Стефано, останавливая мотобен возле торчавшего из травы валуна. Поплевав на палец, он протер запыленную линзу, достал авторучку и, нажав потайную кнопочку, навел микрорефлектор. И в ту же секунду земля вздрогнула. По спутанной траве пробежала судорога, и, разрывая дерн, начала подниматься запорная плита.

Больцер с удовлетворением отметил, что никакого скрипа не слышно, только треск рвущихся корней и шорох осыпающейся земли.

Наконец плита встала на стопор, а в пологом склоне остался зиять широкий проход, достаточный, чтобы в подземную полость вкатился целый микроавтобус. Впрочем, этого не требовалось, Больцер въехал туда на мотобене.

Заглушив кашляющий двигатель, он нащупал выключатель, и подземный ангар залило ярким синеватым светом.

— Порядок, ребята, — произнес Стефано. — И спасибо мастеру Бушу.

Вспомнив о Буше, Больцер усмехнулся. Бедняга не умел читать, зато в земляной механике знал толк и легко маскировал убежища, ухитряясь оборудовать их полезными приспособлениями.

Когда эта работа была сделана, он получил пулю в затылок, и, если говорить начистоту, Больцеру было очень нелегко сделать этот выстрел. Он понимал, что Буш в своем роде гений, но этот гений знал уже слишком много, а потому был практически обречен.

Искренне опечаленный, Стефано закопал его недалеко от входа, возле пушистого куста дикого вована. Наверное, Буш уже полностью сгнил, ведь с тех пор прошло больше пяти лет, а куст дикого вована выпустил множество новых побегов и невообразимо развил свою корневую систему. Без вмешательства Буша здесь точно не обошлось. В этом Больцер ничуть не сомневался.