Прекрасная пастушка

От гордости, да. Потому что он единственный из всех мальчишек тогда — а, давным-давно, рассмотрел в ней вот такую потрясающую женщину. Саша уже приготовился самодовольно расправить плечи, но тут же одернул себя. Ладно, зачем себе-то врать? Ясное дело, перебрал он на пятилетии выпуска, просто перебрал. А Рита подвернулась под руку.

И потом, не слишком ли много он на себя берет? Если у нее есть ребенок, то уж точно не только он, Решетников, увидел в Рите Макеевой женщину.

Но почему сейчас нет при ней мужчины? Того хотя бы? А его нет, об этом можно судить по ответу, который она ему дала, и по тому, что среди колец на пальцах он не заметил обручального. Вряд ли Рита захотела бы утаить статус замужней женщины от одноклассников. А они, одноклассники, надо сказать, сейчас совсем прибалдеют — какова Макеева!

Наконец они выбрались на обширное пространство школьного двора, где под кленами, которые они когда-то сажали, стояли пластиковые столики из буфета, соединенные в длинный поезд.

— Сито-Решето! Ну ты хорош! — На шею Саше кинулась красавица номер один, которую теперь можно было узнать только по блеску глаз и старомодно подведенным — до самых висков — глазам.

Да, годы прибавили ей весу, и незачем было демонстрировать, сколь упорную работу вело время, — вешаться Решетникову на шею. Тяжесть невероятная, и она видна даже на расстоянии. А ведь он в свое время, классе этак в девятом, переносил ее, школьную балерину, через ручей, когда они ходили в поход в тайгу.

— Решетников! Сто лет тебя не видала! — Красавица номер два все эти годы держала себя в форме, но только тело, отмстил он. Лицо совершенно уставшее, складки возле губ глубокие, видно, что залегли не вчера. В глазах застывшее одиночество. Он обнял ее и дружески поцеловал. От нее пахло оладьями, жаренными на нерафинированном подсолнечном масле.

Целуясь и обнимаясь, он испытывал странную неловкость, как будто ему следует что-то сделать, а он забыл, что именно, и потому не делает. Так бывает, когда выходишь из квартиры «на автопилоте», не думая, что уже держишь в руках портфель, захлопываешь дверь, а потом, по дороге к машине, вдруг спрашиваешь себя — а ты выключил газ, когда снял сковородку с плиты и съел яичницу? Однажды он со смехом рассказал приятелю за обедом на работе про такие сомнения. А тот, тоже холостяк, раскрыл ему «ясны очи».

— Чего ты мучаешься! Пойди да купи себе подружку!

— Ты это о чем? — не веря своим ушам и внезапно возникшим подозрениям, округлил глаза Решетников.

— Подружку-эсвэчушку!

Решетников секунду помолчал, переваривая, потом до него дошло наконец.

— Микроволновку, что ли?

— Конечно! С ней мужчина свободен от мыслей, иссушающих его плоть. — Он подмигнул.

Решетников усмехнулся:

— Твоей плоти это не грозит: бабника вроде тебя искать.

— Именно потому, что я живу с такой подружкой,

Саша вздохнул. А с какой стати все это лезет ему в голову? Ведь он. на самом деле купил печку и на самом деле его больше не мучают никакие кухонные ужасы. Правда, позднее он узнал из какой-то статьи, что подобное беспокойство указывает на сильный стресс, в котором пребывает человек.

И у него был стресс, это ясно. Избавление от него обошлось в весьма приличную сумму, потому что он купил печку с грилем. Но если, думал Решетников, прочитав семь признаков стресса, освобождение от каждого из них влетает в такую копеечку, то лучше сразу начать обливаться холодной водой по утрам и ходить босиком круглый год. Дешевле намного, причем вполне безопасно, потому что теперь в сумасшедший дом берут только по твоему личному желанию, если ты, конечно, псих тихий…

А тогда он освободился от всех признаков стресса разом и кардинально. Другим, причем очень мужским способом.

Вспоминая о том времени, Саша расслабился — ему все по силам, никаких сомнений нет и быть не может. Да, он такой, Александр Игнатьевич Решетников, таким он был, есть и будет.

Наконец Саша догадался об источнике собственного беспокойства.

Этот источник по кличке Макуха стоял рядом с ним, тихо, безмолвно. Все, кто вешался ему на шею, бросали на Риту недоуменные взгляды, в которых можно было прочесть: «Не такая уж я дура — или дурак, — чтобы вот так ошибиться».

Странные люди, они не узнали Макееву, потому что не могли поверить, что Макуха может стать вот такой, какая сейчас, усмехался Решетников. Они думали, что это просто его женщина, отдаленно похожая на Макееву. Тот же типаж.

Решетникову стало совсем весело.

— А почему ты не поцелуешь мою подругу? — спросил он школьного медалиста, а ныне профессора физики, который подошел обняться и похлопать приятеля по спине.

— А… ты разрешаешь? — низким вибрирующим голосом спросил он, глядя на Макееву, которая бесстрастно смотрела на того, кто никогда не замечал ее в классе.

— Макушка? Как, разрешим ему? — Саша подмигнул, призывая ее включиться в игру.

— Если только он хорошо пахнет… теперь.

Одноклассник открыл рот, щеки порозовели, пухлые и белые, как прежде: оказывается, он не утратил способности краснеть. В десятом классе этот парень был сущим наказанием для всех — он страшно потел, и девчонки воротили от него нос.

Не помогало.

Они дарили ему мыло на мужской день, дезодоранты на Новый год, но он не пользовался ими, потому что где-то прочел, будто мужской запах — это и есть самый что ни на есть запах мужественности. Так тянулось до тех пор, пока школьная медичка — выпускница медучилища — не совратила его и не заставила перемениться.

Увидев, как краска заливает его лицо, Рита улыбнулась:

— Я хотела, чтобы ты хотя бы сейчас обратил на меня внимание. Ты хорошо пахнешь, Сорокин. — Она шагнула к нему и обняла, легонько прикоснувшись губами к его щеке. — Привет.

— Ма… Маку… Макеева? — Мужчина оторопело смотрел на нее. — Но… такого не…

— Бывает, Сорока, — покровительственно похлопала его по плечу Рита.

— Ребята! Только сегодня! Только за деньги! Кто хочет удивиться — подходи… — завопил Сорокин.

— Половина моя, — не растерявшись, бросила Рита и засмеялась.

— Ты еще и ловкая штучка, — тихо заметил Решетников. Она толкнула его локтем в бок. Локоток оказался острым, но Решетников рассмеялся, как от щекотки.

Одноклассники подходили и все теснее обступали троицу.

— Макеева! — охнула первая красавица. — Ты!

— Макуха, ты потрясающе изменилась.

— Итак, за что будем брать плату? За удивление, высказанное словами, или за возможность потрогать? — Сорокин скосил глаза на Риту и, кажется, помолодел на двадцать лет. Вот так он смотрел на того, кто просил у него списать алгебру. Вначале смотрел, а потом давал. Макеева никогда ничего не просила. Мышка сама грызла все науки — понемножку, но настойчиво.

— Я думаю, подойдем избирательно.

Решетников с изумлением наблюдал за Ритой. Свободная, уверенная в себе женщина, в ней нет ничего от робкой девочки, которую он… ну взял он ее, взял, тогда, через пять лет после выпуска. Потому, что знал, что она ему не откажет? Да нет, ему было наплевать на ее желание или нежелание. Ему надо было, и он взял. Он испытывал какое-то странное влечение, будто шел… на запах, который влек его неудержимо, ему хотелось вдыхать и вдыхать тот странный, не ароматный, но какой-то беспредельно зовущий запах. Он будоражил его так, как ничто прежде.