Прекрасная пастушка

…Это случилось уже давно, когда он наконец расстался с иллюзиями возрождения сельского хозяйства в Африке и решил вернуться к родным черноземам, как выражался его отец.

Вообще жизнь Саши Решетникова складывалась причудливо. Баловень судьбы, времени, собственных возможностей и иллюзий, после школы он поступил туда, куда никто никогда из их города и не помышлял поступить. В московский университет, но не в тот, который носит имя прославленного помора Ломоносова, а в названный в честь борца за справедливость на африканском континенте — Патриса Лумумбы.

Потягивая по утрам черный кофе со сливками, мальчик однажды задумался: а как выглядит этот самый кофе не в пакетах в вакуумной упаковке, а на плантации? В ту пору по телевизору еще не крутили рекламные ролики, которые ответили бы ему в три секунды на интересующий вопрос, а не за пять лет учебы в университете. И однажды отец в шутку бросил:

— А слабо поставить себе невероятную цель и достичь ее, а, сынок?

— Какую, пап?

— Довести кофе до немыслимой урожайности на африканском континенте. Чтобы нашей стране продавали сверхплановый кофе по самым низким ценам! Или вообще отдавали даром — в знак благодарности за то, что выходец из Страны Советов, Александр Игнатьевич Решетников, обеспечил им такой успех.

Сын едва не захлебнулся кофе, но ждал продолжения. Отец никогда ничего не говорил просто так.

— Квота пришла на область, Санек. Одно место в университете Лумумбы. Агроном с кофейным уклоном.

Сын молчал, пытаясь осознать услышанную от отца новость.

— После второго курса — практика в Кении. Не в столице, разумеется. Но неподалеку. Командировочные в твердой валюте. Языки, разумеется, при тебе.

— Ух ты! — Санек залпом опустошил кружку.

Мать, с которой отец уже все обговорил, мечтательно улыбалась, представляя белого сына-блондина среди темнокожих крестьян. Африканское солнце в зените. Ореол славы русского агронома Александра Решетникова.

Фантазия за воскресным завтраком оказалась куда бледнее реальности. Саша Решетников поработал не только на кенийских плантациях, где разговаривал на английском, но и в Анголе, где говорил по-португальски.

Языки ему давались легко, даже родного, русского, ему хватило для того, чтобы печататься в журнале Академии наук «Азия и Африка сегодня». Он писал о путешествиях, встречах, впечатлениях, а дама, ставшая его личным редактором, призывала писать еще и еще. Он осмелел до крайности и принялся за тему, которая его просто захватила, — африканский театр.

Саша хотел даже написать книжку и намекал на это редактору. Она давала понять, что все возможно и, как только он приедет в Москву, его можно свести с нужными людьми. Он долго выбирал ей подарок…

Но потом события в Москве так закрутились, что мысль об африканском театре, о книжке, вообще об Африке оказалась погребенной под множеством неожиданностей и перемен.

Перемены заставили его вернуться на родину. Отец все еще был в силе, он помог сыну устроиться на Таймыре, не в самой жаркой точке на Земле, конечно, но, как быстро понял Саша, за все теплое надо платить, и немало. Слишком далеко от кофе и Африки? Да, но и его новая работа имела некоторое отношение к сельскому хозяйству.

Таймыр тянулся на тысячу километров с запада на восток и столько же с юга на север. Морозы, свирепые ветры, затяжные метели. Любимое место чаек, пуночек, казарок, белых сов, гусей, уток и еще бог знает кого, кто это место считает самым лучшим на Земле для воспроизведения потомства.

У всего есть свое предназначение. Скажем, лето и ледник — плохо сочетаемые понятия, но это лишь на сторонний взгляд. А вот для диких северных оленей — самая настоящая отрада, на ледниках они прячутся от комаров и мошки.

Красота здесь дикая и первозданная до сих пор, как будто ничто, происходящее в мире, не способно дотянуться досюда — рук не хватит.

Здесь есть все — и скалы, и причудливые каньоны, и стремительные хрустально-чистые реки, и вершины гор с пятнами снега, и бездонные озера и водопады. Стоит спуститься в долину реки или пройтись вдоль нее, и можно подумать, оказавшись среди елей и лиственниц, что ты где-то в средней полосе России, особенно если встретишь на своем пути привычную глазу иву или рябину. Полно разных кустарников, грибов.

А для охотника здесь самый настоящий рай — соболь, выдра, белка, лось, бурый медведь, зимуют северные олени. Украшение здешней фауны — путоранский снежный-баран.

И вот в такой северный рай, на таймырскую речку Бикаду, переселили стадо овцебыков из Канады.

Когда-то эти животные, похожие по размерам на быков, а по шерсти — на обычных овец, обитали в Старом Свете, более того, они заселяли многие страны, вплоть до Западной Европы. На месте нынешнего Берингова пролива в свое время был перешеек, и по нему, как по мосту, животные перебрались в Северную Америку. Это произошло, как уверяют ученые, девяносто тысяч лет назад. Овцебыки расселились почти до юга современных Соединенных Штатов, а оттуда проникли в Гренландию.

Потом они стали исчезать. Как рассказывал Александру Игнатьевичу эскимос с Аляски, то есть инуит, по их поверьям, овцебыки никуда не девались, они просто вознеслись на небо, чтобы скрыться от жадных, грешных охотников, которые выбивали их стадами, гоняясь за мясом и шерстью.

Овцебыки-переселенцы за четверть века прижились и размножились на Бикаде. Самое милое место для этих туш, закутанных в мохнатую шерсть от морозов и буранов. Тепло и сытно.

Саша сидел в кресле-качалке, забыв о том, что в печи остывает его еда, он сейчас мыслями был далеко, не здесь…

Еда… Дары местной природы поразили не только овцебыков, но и другого переселенца, Александра Игнатьевича. Деликатесы, за которые гурманы во всем мире платят бешеные деньги, здесь плавают в реках — таймень, голец, муксун, нельма, чир, хариус, омуль.

Зима на Таймыре длится больше восьми месяцев, но она отступает, в конце концов, весна приходит даже туда. О себе она подает сигнал, сдергивая темное одеяло полярной ночи: мол, давай-ка, подруга, кончай спать, убегай! Первое апрельское солнце восходит на царство.

Океан света, который способен соперничать с Северным Ледовитым океаном по размерам, разливается над бескрайними снежными просторами. Сразу же тундра приходит в движение. Первыми прилетают пуночки, будто сама весна позвонила им по мобильнику: эй, срочный сбор!

А вот и загудела земля, это трогаются с пастбищ северные олени, а следом за ними бесшумными шагами — волки, песцы, белые куропатки.

Южные склоны холмов оккупируют для своих игр зайцы-беляки, возвращаются на скалы и обрывы обитатели птичьих базаров — чайки, чистики, бургомистры. Расчетливые и вдумчивые полярные совы откладывают яйца, они самыми первыми заботятся о своем потомстве.