Превосходство этажерок

— Ясно, — одним коротким словом Николай II подвел черту под данным обсуждением, стоило его собеседнику продемонстрировать, что он закончил. — Благодарю за столь доходчивое пояснение. Я пока повременю с ответом, какой вариант видится наиболее предпочтительным. Но мне изрядно импонирует то, что, в любом случае, мы остаемся в победителях. Одного я понять не могу. Каким образом ты предполагал повлиять на принятие того или иного решения немецкими адмиралами? Ведь не по одному твоему желанию они должны были послать к нашим берегам, либо линкоры, либо броненосцы.

— К моему величайшему сожалению, одного моего желания в этом деле действительно будет совершенно недостаточно. Однако в данном случае противник сам сделает все за нас, — слегка усмехнулся командующий ИВВФ. — Пусть с начала войны Кайзерлихмарине по всему миру уже потерял полтора десятка крейсеров, прежде немецкие адмиралы спокойно могли отговариваться тем, что это были устаревшие корабли, немалая часть которых погибли на невидимых глазу минах. Вот только уничтожение в артиллерийском бою со старыми русскими броненосцами новейшего германского линейного корабля бросило слишком большую тень на весь их флот. А ты не хуже меня знаешь, сколь болезненно Вильгельм реагирует на неудачи. Он непременно потребует от своих моряков реванша, тянуть с которым последние точно не будут. Не в том они сейчас положении. Учитывая же сложившуюся на Балтике ситуацию и погодные условия, у немцев может быть всего два достойных объекта для нападения — Либава и Рижский залив. Атака чего-либо менее ценного будет выглядеть слишком мелко, а для осуществления попытки прорыва в Финский залив у них попросту нет повода. Кораблей в последнем случае они потеряют огромное количество, но в конечном итоге ничего не добьются. Однако я бы хотел предложить третий вариант. Тот, в котором мы вновь выступим в роли охотника ловящего опасного хищника на сочную приманку. Причем, в случае, если ты примешь окончательное решение ограничиться уничтожением исключительно германских броненосцев, у нас даже появится возможность вовсе не рисковать кораблями линии. Вполне хватит «России»[1] с «Громобоем»[2] или же сил 1-й бригады крейсеров. Но поскольку такая операция будет прочно завязана на будущем наступлении в Восточной Пруссии, которое очень желательно начать в последних числах апреля, я бы предпочел озвучить ее детали в присутствии главнокомандующего. Из-за подчинения непосредственно мне большей части авиации у нас с Николаем Николаевичем и так сложились весьма натянутые отношения, которые я не желал бы усугублять еще больше, влезая со своими идеями в его епархию. Тем более что без полнейшего содействия армии и флота, переданные под мое управление силы никак не смогут добиться намеченных целей. Слишком уж их мало для осуществления столь грандиозной операции.

— Да будет так, Сандро. Я не против. — Не готовый дать окончательный ответ по своим ожиданиям от вполне возможного будущего сражения в водах Балтики, император поспешил перевести беседу на иные темы, обеспечивая себе некоторый запас времени для обдумывания слов великого князя. Уж слишком многое могло быть поставлено на карту, как в случае победы, так и в случае поражения. Да и прав был его гость, решать что-либо вдвоем, через голову тех, кто строил стратегию ведения всей войны, виделось по крайне мере некрасиво.

Еще до того как в августе 1914 года заговорили пушки, среди множества разом навалившихся на руководство страны проблем, выявилось отсутствие единого высшего органа управления действующими армией и флотом — Ставки во главе с верховным главнокомандующим. Данная должность обещала дать столь великие силы и возможности, что в борьбу за нее вступили самые сильные игроки, включая самого императора всероссийского. Но последнего не пожелали видеть на ней все до единого министры, аргументируя это заботой о репутации монарха. Ведь в случае поражения войск тут же нашлось бы немало доброхотов, что примутся кивать головой на не справившегося со своими обязанностями монарха. А таковое виделось немыслимым! Потому 1-го августа 1914 года, в день объявления войны, указом государя главнокомандующим оказался назначен великий князь Николай Николаевич.

Очень импозантный мужчина — благообразный, высокий, стройный, с пронзительным взглядом, проведший на службе более 40 лет в должностях, начиная с младшего офицера пехотной роты и заканчивая командующим Петербургским военным округом и начальником войск гвардии, великий князь смотрелся на данном посту куда более предпочтительной фигурой, нежели самодержец. Если бы еще он смог отказаться от своих великокняжеских привычек мирного времени, да обладал опытом ведения современной войны, цены бы ему не было. Но, увы, чуда не случилось. Первое для Николая Николаевича виделось немыслимым. Хотя, прибыв в место расквартирования Ставки, какие-то ограничения, в том числе для себя, он все-таки ввел. Второго же он лишил себя сам, когда десять лет назад отказался принимать участие в Русско-Японской войне из-за имеющихся разногласий с наместником России на Дальнем Востоке. Потому все иностранные военные агенты, находившиеся при Ставке главнокомандующего, отмечали в своих донесениях такое, от чего у не вылезавших с передовой боевых офицеров и генералов непременно начиналось бы шевеление волос на голове. Тут и размеренная жизнь, что начиналась в 9 часов утра с обязательного чая и неторопливого просмотра накопившихся за ночь сообщений. И обязательный перерыв на отдых после завтрака и обеда. И наличие в первые месяцы войны в качестве средства связи одной единственной радиостанции мощностью в жалкие 600 слов в час. Про поставленного же на должность начальника штаба генерала-адъютанта Янушкевича дипломатично говорили, что он очень хороший администратор, совершенно не смыслящей в стратегии. Причем последний и сам прекрасно понимал свои недостатки, отчего постоянно просил перевести его со столь неподходящей должности. Впрочем, успеха в сем начинании он добиться так и не смог, будучи очень удобной фигурой для самого Николая Николаевича. Ведь человек, ничего не смыслящий в управлении воюющими войсками, всегда был вынужден соглашаться с верховным главнокомандующим, даже не предпринимая попыток оспорить его слова. В результате, вся стратегия, сперва на 1914-й, а после и на 1915-й года, сводилась всего к двум основным целям — выходу войск Северо-Западного фронта через Восточную Пруссию к Берлину и прорыв войск Юго-Западного фронта в Венгрию. Ни того, ни другого, к сожалению, добиться так и не вышло. Но хотя бы радовало, что по очкам пока вела русская армия. Что, учитывая нарастающий ком проблем в снабжении войск, не могло продлиться долго. Никто этого вслух не говорил, но контратаки войск Германии и Австро-Венгрии в начале 1915 года сдержали исключительно чудом. К тому моменту, как на фронтах вновь наступило затишье, в некоторых полках оставалось по 3–5 патронов на винтовку, а от иных полков сохранялись лишь документы, знамена, да ряд тыловых подразделений. Не менее полумиллиона солдат требовалось срочно направить в войска только для восполнения понесенных потерь. И качество призывного контингента с каждым разом становилось все хуже и хуже, отчего прежде боеготовые подразделения, будучи сильно разбавленными новичками, превращались в мало на что годные и слабо управляемые человеческие массы. Про то, что в качестве резервов у всей многомиллионной армии к апрелю 1915 года числилось всего 5 свежих дивизий, три из которых состояли в ИВВФ, вовсе не хотелось думать. Не хотелось, а пришлось, когда в Ставку наведался император. Наведался, чтобы воспользоваться своим уникальным правом — отдавать прямые приказы верховному главнокомандующему.

— Рад вас всех видеть в добром здравии, господа, — растянувшаяся почти на час беседа с двоюродным дядей имела место быть два дня назад, и вот по ее итогам императором было созвано совещание, на котором предполагалось принять решения, требующие сохранения высшей степени секретности. Впрочем, если среди адмиралов и генералов, разместившихся в штабном вагоне поезда великого князя Николая Николаевича, нашелся бы человек передающий информацию на сторону, на существовании России можно было смело ставить крест. Благо участников набралось сравнительно немного, отчего угроза утечки информации виделась минимальной. Теоретически. — Не смотря на немыслимый героизм и стойкость, проявленные нашими войсками и флотом, события последних месяцев наглядно продемонстрировали нам, что быть сильными одновременно везде невозможно. Это горькая правда, которую мы должны просто принять, как данность, — слово в слово повторил он часть недавней речи Александра Михайловича, которую сам командующий ИВВФ в свою очередь почерпнул из бесед с господином Озеровым, что уже несколько месяцев пребывал в Варшаве, отчего их встречи не были редкостью. — Но точно так же они показали, что достигать грандиозного успеха на ограниченном участке боевых действий мы более чем способны. Взятие Перемышля и фактически уничтожение турецкого флота наглядные тому доказательства. — На следующий день после уничтожения «Гебена» с «Бреслау» выяснилось, что на подходах к Одессе подорвался на минах и затонул турецкий крейсер «Меджидие». Он, конечно, не был последним кораблем Османской империи, но за две прошедших с тех пор недели, ни одно судно под турецким флагом не покинуло пределов Босфора, не смотря на все нарастающий угольный голод. Слишком уж отрезвляюще действовал на их капитанов вид русских крейсеров и эсминцев, что постоянно дежурили у пролива в ожидании очередной жертвы. — И теперь пришел черед германских войск почувствовать всю горечь грандиозного поражения. Наши солдаты слишком обильно омыли своей кровью земли Восточной Пруссии, чтобы мы позволили противнику и впредь владеть данными территориями. Потому, сейчас мы заслушаем доклад командующего ИВВФ великого князя вице-адмирала Романова Александра Михайловича о подготовке вверенных ему моею волею сил к решению озвученной задачи. А также вместе подумаем и обсудим, кто и чем еще сможет помочь войскам Северо-Западного фронта в планируемом наступлении. Прошу вас, Александр Михайлович.

— Благодарю, ваше императорское величество, — коротко кивнув головой, великий князь принял эстафету у императора и тут же поспешил расстелить на столе огромную карту Восточной Пруссии с прилегающими территориями Российской империи, что многие месяцы скрупулезно собиралась из тысяч сделанных летчиками авиаразведки снимков. — Господа, как вам прекрасно известно, я военный моряк. И потому не имею тех же компетенций в планировании сухопутных сражений, коими, несомненно, обладают собравшиеся здесь генералы, — дабы несколько смягчить наросший за последние месяцы лед отчуждения в отношениях с верховным главнокомандующим, вице-адмирал решил начать с пассажа в его сторону. Пусть сейчас основное слово, в любом случае, должно было остаться за ним, по итогам совещания ни у кого не должно было закрасться даже тени сомнений по поводу возможного оттирания великого князя Николая Николаевича в сторону. Ведь в противном случае результат мог быть более чем плачевным. Мало того, что почувствовавший опасность своему положению генерал от кавалерии имел все возможности сорвать подготовку запланированного наступления, так в последующем он вполне мог отдать приказы, что поставили бы силы, привлеченные командующим ИВВФ, на грань гибели. Война, конечно, шла тяжкая, но дурость тех, кто сражался за свое личное положение на вершине Олимпа, порой превышала все пределы разумного. И принесение в жертву сотен тысяч человеческих жизней являлось далеко не самой высокой ценой, что таковые персоны были бы готовы заплатить за собственное возвышение. Вслух о подобном положении дел никто не говорил, но соответствующие опасения имели полное право быть. Не единожды же пострадавший от внутренней грызни за власть Александр Михайлович знал это прекрасно, отчего и постарался донести до родственника, что он готов делиться результатами успеха, буде таковой случится. Кстати, по той же самой причине он с самого начала выказывал готовность видеть в качестве командующего своих будущих войск генерала от кавалерии Брусилова. Помимо того, что Алексея Алексеевича уж очень сильно расхваливали его летчики, отмечая умения оного грамотно воевать, еще он являлся ставленником верховного главнокомандующего. А также находился в контрах с «немецким кланом» русской армии, что своими нападками некогда выдавил его из Варшавского военного округа. Однако не прекращающиеся на Юго-Западном фронте бои не позволили удовлетворить просьбу великого князя. Более того, по причине отсутствия в распоряжении Верховного главнокомандующего мало-мальски достойно показавший себя в боях разгорающейся войны «свободных» генералов, на корпус оказался назначен снятый с командования 10-й армии генерала от инфантерии Флуг Василий Егорович. С одной стороны, этот шаг стал своеобразной «пощечиной» Флугу со стороны недавно поставленного командовать Северо-Западным фронтом генерала от инфантерии Рузского, с которым у Василия Егоровича имелось немало разногласий. С другой стороны, назначение на должность командира корпуса человека, проведшего большую часть времени на штабной и административной работе, могло не самым лучшим образом сказаться на боевых успехах этого воинского формирования. То есть с самого начала подобное положение дел уже можно было оценивать, как превентивный удар недоброжелателей по силам ИВВФ, чего столь сильно и опасался великий князь. Вот чтобы максимально нивелировать все прочие возможные шаги армейского командования по снижению боевой эффективности заканчивающего формирование механизированного корпуса, он и принялся лить мед в уши приглашенных на совещание генералов. — Потому буду благодарен за более глубокую проработку тех наметков плана, что я желаю озвучить вам здесь и сейчас. Как вы все можете видеть, в данный момент на карту нанесены позиции наших и германских войск актуальные на начало апреля сего года. Если где за прошедшее время и произошло какое-либо изменение, то очень незначительное. Посему при обсуждении планируемого наступления предлагаю исходить из указанных реалий. — Естественно, что охватить все 100% сил, нагнанных немцами в Восточную Пруссию, не удалось даже с применением новейших средств ведения разведки. Но, как минимум, на три четверти отмеченная на карте информация была правдива. — К моему величайшему сожалению, в силу напряженных боев прошедшей зимы на Северо-Западном фронте и все еще идущего тяжелейшего сражения на протяжении почти всего Юго-Западного фронта, нам не удалось набрать то количество войск, что предполагалось изначально. Однако в данном случае недостаток количества мы смело можем рассчитывать компенсировать качеством имеющихся сил. Я сейчас говорю о 1-ом механизированном корпусе ИВВФ и 1-й Петроградской смешанной авиационной дивизии, что, начиная с февраля, сосредотачивались под эгидой военно-воздушного флота в районе Варшавы. Все входящие в них полки являются кадровыми, причем, изрядно дополненными выписанными из госпиталей ветеранами летних и осенних боев прошлого года. Это касается, как пехоты с кавалерией, так и авиации с бронетехникой. Вот только, как бы хороши ни были эти войска, победить там, где не смогли справиться две полнокровные армии, они никак не способны. Потому мы не будем ставить командованию этих подразделений недостижимые цели. И завоевание Восточной Пруссии мы начнем не с броска к Кенигсбергу, а с уничтожения противостоящих нам немецких частей и соединений. Ведь, как показывает ход сражений на Юго-Западном фронте, не только нашей армии катастрофически недостает резервов. — Изрядно потрепанные силы 11-й немецкой и 3-й с 4-й Австро-Венгерских армий, на контрудар которых противник делал главную ставку в разгроме подошедших к Венгрии русских войск, к дате проведения совещания совершенно растеряли былую мощь и даже начали отходить, бросая тяжелое вооружение. — Германцам их сейчас также неоткуда взять, кроме как перебросить с другого участка фронта. Но подобного мы не позволим им осуществить, начав наше наступление с настоящей железнодорожной войны. «В чем же она заключается?» — спросите вы. «С нанесения одновременного массированного авиационного удара по железнодорожным путям и транспортным узлам противника.» — отвечу я вам. Причем последнее касается не только территории Восточной Пруссии, но и всех ведущих в нее дорог. Пусть всего на день или два, но мы полностью парализуем железнодорожное сообщение противника. А когда германцы все же смогут пустить поезда, будет уже слишком поздно. И вот почему! — появившаяся в руках докладчика указка уткнулась в город Лабиау, что находился всего в 45 километрах от Кенигсберга и в четырех километрах от побережья Куршского залива. Того самого залива, на берегах которого также располагался захваченный ранее Мемель, и в который впадала река Неман. — В этом городе располагаются все тыловые подразделения и полковые склады, с которых получает снабжение дивизия, обеспечивающая левый фланг немецкой армии на этом театре военных действий. Данные, полученные авиаразведкой, показали, что какие-либо укрепления у него имеются только с восточной и южной сторон. Со стороны же залива он прикрыт только вооруженными на скорую руку мобилизованными гражданскими пароходами, что изредка обстреливают прибрежные позиции наших войск, да одной батареей полевых орудий в районе устья Деймы, — немного сместившаяся в сторону указка обозначила небольшую линию реки идущей от залива на юг через город. — Именно сюда нам потребуется высадить морской десант численностью не менее полка, для чего потребуется привлечь все доступные суда. В настоящее время мы уже можем рассчитывать на полдюжины принадлежащих Военному ведомству и ныне оперирующих в водах Немана с Вислой вооруженных пароходов и впятеро большее количество не получивших какого-либо вооружения судов, не считая паровых и моторных катеров с паромами. По этой же причине в Ковно в начале месяца были доставлены все 8 артиллерийских катеров, некогда привезенных с Дальнего Востока, а также оставлены при крепости 1-й и 2-й Отдельные батальоны Гвардейского экипажа. Соединенные воедино эти силы позволят нам взять залив под полный контроль и тем самым максимально обезопасить высадку. Пусть у германцев в этой акватории также имеются вооруженные катера и пароходы, наша авиация уже приступила к их уничтожению и на сегодняшний день разбила бомбовыми ударами семь судов противника. Однако, учитывая потребность десанта в артиллерийской поддержке, я бы желал просить помощи Балтийского флота в осуществлении оной путем направления в залив четырех канонерских лодок типа «Гиляк». Их осадка как раз позволяет оперировать в данной акватории, хоть и с определенной долей осторожности. Заодно я желал бы просить у флота отрядить матросов и офицеров для формирования полка, что осуществит данную десантную операцию. К сожалению, ни у воздушного флота, ни у армии, войск для этого попросту не имеется. Да и не привычны солдатики к подобному. Так что в данном вопросе всецело полагаюсь на вас, Дмитрий Всеволодович, — великий князь слегка кивнул находящемуся тут же контр-адмиралу Ненюкову, представлявшему Российский Императорской Флот при Ставке верховного главнокомандующего. — Одновременно с началом десантной операции 1-ый механизированный корпус ИВВФ нанесет удар из района Инстербурга вдоль железной дороги на Велау. Там нам для выхода к Дейме придется форсировать реку Прегель, благо немцы восстановили порушенные мосты. Но на всякий случай хотелось бы иметь под рукой саперный батальон, что смог бы наладить переправу, возникни в таковой потребность. Понимаю, что ни у кого такого лишнего подразделения нет. Потому прошу выделить на время проведения операции 1-ю саперную роту крепости Новогеоргиевск вместе с частью имущества Наревской речной минной роты. Паровые паромы мы, конечно, протащить к реке не сможем, но вот гребные катера доставим. А уже из Велау, повернув на север, корпус, пройдя около тридцати верст, соединится с силами десанта. Тем самым, взяв под свой контроль все переправы на реках Дейме и Прегель на этом участке, — он очертил получившийся прямоугольник, в котором оказывались отрезанными войска немцев, — мы завершим окружение минимум четырех немецких дивизий. — Не смотря на прежние планы действовать из района Млавы, будущее наступление пришлось планировать по северной части Восточной Пруссии, где не имелось столько болот, лесов и трудно проходимых дорог, как на юге и юго-востоке. По той же причине — ужасных дорожных условий, атаку можно было начинать не ранее окончания весны, когда, наконец, подсохнут все пути столь необходимые, как колесной, так и гусеничной технике. Все же весьма немалая роль в озвучиваемом плане отводилась батальону бронемашин, что благодаря броне и скорости могли обрушиться на головы неподготовленного противника, словно сошедшая с горы лавина. Однако данные подразделения должны были выполнять лишь роль молота при прорыве вражеских укреплений. Победу же, как и во все времена, могла принести только пехота, которой катастрофически недоставало. — Тогда же, вслед за механизированным корпусом, в образовавшийся прорыв должен будет пойти находящийся в резерве 1-й армии XX-й армейский корпус. Но от Велау последнему предстоит отвернуть на юг и в течение двух дней занять Грюнхейм с Гердауеном, чтобы обозначить угрозу окружения частям 10-й германской армии. — О том, чтобы разбить целую армию, речи идти не могло, поскольку, и расстояния для оперирования одним единственным корпусом являлись слишком великими, и сам XX-й корпус еще не восстановился после потерь понесенных в зимних сражениях, располагая от силы половиной положенного по штату личного состава. Потому его возможностей могло хватить лишь на рейд по ближним тылам противника. — Заодно образуется угроза удара в тыл, как минимум, еще 8-й армии немцев. И нам потребуется приложить немало усилий, чтобы заставить эти армии откатиться на запад, а не ринуться разблокировать попавшие в окружение войска. Для чего мне потребуется на время взять под командование бомбардировочные полки 1-й и 2-й армий. — Не смотря на все более возрастающее производство авиационной техники, обеспечить все сформированные армии отдельным полком легких бомбардировщиков все еще не выходило по причине острой нехватки личного состава. Отнюдь не одни только пехота с кавалерией несли боевые потери. Погибших, пропавших без вести, или убывших в тыловые госпиталя пилотов насчитывалось уже около двухсот человек. Не сильно великая цифра на фоне гибели сотен тысяч солдат. Вот только в процентном соотношении это составляло свыше половины подготовленных до начала войны летчиков. И лишь недавний первый выпуск пилотов набранных из числа нижних чинов, прошедших сильно сокращенный учебный курс, позволил восполнить потери в уже существующих авиационных полках. На формирование же новых пришедшего пополнения попросту не хватило. Потому та же 10-я армия до сих пор располагала лишь парой корпусных авиационных отрядов, людей и машин в которых практически не осталось. — Все же из состава Петроградской авиационной дивизии мне пришлось в срочном порядке передать на Юго-Западный фронт один из полков и оставшихся сил окажется совершенно недостаточно для прерывания всякого передвижения вражеских войск по открытой местности. Но вот с помощью еще двух полков мы справимся точно. Тут главным будет даже не уничтожение немецкой пехоты на марше, а максимальное сдерживание ее продвижения, коли она потянется на север, к месту нашего прорыва. — Закончив очерчивать очередной район будущих боевых действий, он оглядел всех собравшихся и вновь перевел взгляд на карту. — В прошлый раз мы замахнулись на слишком большой кусок пирога. Желали решить все вопросы одним махом. Но не рассчитали силы. К сожалению, так бывает. — Аккуратно положив указку на стол, он заложил руки за спину и еще раз обвел всех твердым взглядом. — Сейчас же я предлагаю начать есть данного слона, — Александр Михайлович кивнул головой на карту, подразумевая Восточную Пруссию, — по кусочку. И приступить к сей трапезе лучше всего будет с самых сочных частей — немецких войск. Ведь без защищающих его армий Кенигсберг сам упадет к нам в руки. А коли крепость окажется крепким орешком, она станет великолепным якорем для немецкого флота, которому придется постоянно оберегать морские пути снабжения ее гарнизона и мирного населения. Теперь же я прошу вас озвучить те проблемы, с которыми, по вашему мнению, мы непременно столкнемся при подготовке и выполнении озвученного мною плана.

— Если позволите, господа, я первым задам свой вопрос, — довольно тихим голосом произнес император. Не разглядев на лицах присутствующих какого-либо возражения, он обратился уже к докладчику, — Александр Михайлович, а вы, вроде, что-то говорили про возможность изрядно пощипать еще и германский флот одновременно с проведением озвученной операции.

— Совершенно верно, ваше императорское величество. Я пока не стал озвучивать свои мысли на сей счет, поскольку и так наговорил много для начала предварительного обсуждения. Однако ради построения у всех собравшихся общей картины замысленного, поясню свою идею. Господа, — великий князь перевел свой взгляд с монарха на остальных, — найдутся ли у нас в армии и на флоте бузотеры и пьянчуги, которых не жалко будет лишиться? А то у меня под рукой имеется отважный авиатор, что страстно желает послужить на благо Австро-Венгерской и Германской империй. Да, да! Вы не ослышались! Именно на благо наших врагов! Ведь ему за это изрядно заплатили!…

После гибели в бою у Фолклендских островов кораблей Восточно-Азиатской эскадры, потери «Блюхера» в сражении у Доггер-банки и потоплении в Черном море бывших кораблей Средиземноморской дивизии, немецкому флоту было жизненно необходимо реабилитироваться в глазах своего императора. И поскольку тягаться на равных с Гранд Флитом пока не получалось, а заманить англичан в ловушку не выходило, все свое внимание немецкие моряки решили сосредоточить на Балтике, где неугомонные русские по несколько раз в месяц выставляли минные заграждения на маршрутах следования немецких судов и кораблей. Вот только до недавнего времени у них попросту не имелось возможности подловить противника теми силами, что обладали достаточной мощью, дабы играючи расправиться с кораблями Балтийского флота. Однако ситуация изменилась 23 апреля 1915 года, когда прямо в порту Пиллау на воду сел новенький гидроплан с нанесенным на хвостовое оперение Андреевским флагом. Это оказался русский М-3[3], что лишь в прошлом году был принят на вооружение флота в качестве морского разведчика. Вот только вместо военно-морского офицера Российского Императорского Флота за его штурвалом обнаружился гражданский пилот — некто Адам Габер-Влынский, являющийся к тому же подданным Австро-Венгрии. И принесенные им вести оказались бы весьма тревожными, если бы не одно «НО».

Да, в самое ближайшее время русские планировали атаковать укрепления Кенигсберга, обойдя основные силы германской армии по Куршской косе[4], протянувшейся почти до самого укрепрайона от давно павшего Мемеля. В прежнее время можно было вообще не беспокоиться о подобном развитии событий, поскольку без предварительной многодневной работы осадной артиллерии прорваться через обороняющие город-крепость форты силами одной лишь пехоты, виделось попросту невозможным. Все изменилось с падением австрийского Перемышля. Точнее с показательно успешного применения противником тяжелых авиационных бомб. Учитывая же тот факт, что русские трехмоторные аэропланы то и дело появлялись в небе Восточной Пруссии, чтобы нанести удар по очередному заполненному эшелонами вокзалу или обнаруженному складу, угроза уничтожения долговременных укреплений ударом с неба виделась совсем немалой. И если бы не информация, полученная от угнавшего гидроплан пилота, для защитников Кенигсберга все могло окончиться весьма печально.

Однако, как и во многих иных ситуациях, тут присутствовало то самое немаловажное «НО», которое зачастую ломало планы даже самых великих мира сего. В данном конкретном случае русское командование имело неплохие шансы реализовать свой план, если бы не существование Кайзерлихмарине. Это там, на основных сухопутных участках фронта мощь многочисленных орудий германских кораблей не могла быть брошена на чашу весов противостояния. Здесь же, лишившееся пелены тайны продвижение русских пехотных частей по Куршской косе позволяло морякам Германской империи показать себя во всей красе и смешать с песком сунувшиеся в ловушку русские войска. Пусть три проведенных на трофейной машине разведывательных вылета показали, что Балтийский флот не оставил армейцев без прикрытия, выделив в качестве эскорта броненосный крейсер с четверкой эсминцев, это не значило ровным счетом ничего. Ведь «Громобой» заметно уступал любому из трех оставленных в строю броненосных крейсеров отряда разведывательных сил Балтийского моря. А вот «Рюрика», в свою очередь представляющего немалую опасность для немецких крейсеров, нигде поблизости не наблюдалось. И это предоставляло только-только вступившему в должность командующего разведывательными силами Балтийского моря контр-адмиралу Хопману отличную возможность, не только оказать помощь защитникам Кенигсберга, но и одержать столь необходимую всему флоту победу. Пусть и не столь громкую, как хотелось бы. Вот только для не сильно многочисленного Балтийского флота потеря даже этого устаревшего броненосного крейсера стала бы весьма чувствительным ударом. Оставалось лишь немного подождать, пока пехота втянется глубже на юг и окажется в районе наиболее узкого участка косы, где кроме песка и чахлых кустиков не было вообще ничего, соответственно и просматривалось все со стороны моря, как под микроскопом. А наличие трофейной летающей лодки изрядно помогло подгадать наилучший момент для начала собственной операции.