Придорожная трава

Если днем он еще мог прогнать от себя мрачные мысли, то ночью, как только погас свет и Илья остался наедине с собой, они навалились на него, не давая уснуть. Ему виделось лицо Вероники, листающей его тетрадь с презрительной усмешкой на губах, или, еще хуже, с доброй снисходительной улыбкой. Сами собой вспоминались строчки, написанные там во времена, когда он был влюблен в Лару. И те, которые он писал ей, когда они разводились… И то, что он сочинял совсем недавно, про избушку, и про Мару…

Сон, который, в итоге, сморил его, был мрачен и сер – ему снова, в который раз приснилось болото. Чавкающая вонючая жижа под ногами. Гнилые деревца. Сырость и холод. А потом сон превратился в кошмар – ему снились гусеницы ревущей тяжелой машины, которая рушит стены избушки. Снились так близко, что Илья мог дотянуться до них рукой, прямо перед лицом. Металлический лязг траков оглушал, ему казалось, он своим телом ощущает тяжесть многотонной махины, которая сминает и крушит стены. Свинцово-серые, блестящие бревна избушки хрустят и ломаются, как высохшие ветки, катятся впереди отвала, и на мгновение мелькают между ними крошечные игрушечные домики из спичек.

Он хотел закричать, но тяжесть, придавившая грудь, не давала вздохнуть. Он хватался руками за шевелящийся перед глазами металл, пытаясь задержать, остановить, заклинить ползущие вперед гусеницы. Но под ножом бульдозера рухнула печь, и в воздух метнулся огромный столб дыма, и хлопья золы черно-серым снегом закружились над избушкой, плавно опускаясь на лицо.

Дым, едкий дым! Горький, как полынь и душный, как петля на шее. Илья чувствовал, что задыхается – от ужаса, от горя, от тяжести на груди, и от едкого дыма.

– Вставай же! – резкий пинок в бок вырвал его из кошмара, – быстро!

В спальне ощутимо пахло дымом, но не настолько, чтобы от него задыхаться. Илья открыл глаза и увидел белый сарафан-саван.

– Быстрей! – Мара снова пнула его в бок.

– Что случилось? – Илья сел на кровати, еще не вполне понимая, что было кошмаром, а что происходит наяву.

– Выходите на улицу, быстро. И ничего не бойтесь.

Свет, в окне показался оранжевый свет и снова исчез, как сполох пламени. Илья прижался лбом к стеклу и увидел внизу огонь – еще робкий, но уж набирающий силу. Избушка горела, горела вдоль всей стены, которую он мог разглядеть!

– Ничего не бойтесь, – спокойно сказала Мара.

– Да это же пожар!

– Это пожар, здесь сейчас будет очень дымно, выходите на улицу.

Илья вскочил, вытащил из кровати спящего Сережку вместе с одеялом и пнул ногой Мишкину кровать:

– Мишаня! Поднимайся быстро, мы горим!

Мишка сел на кровати и огляделся.

– Как горим?

– А вот так! Быстро выходим на улицу!

Сережка проснулся и что-то невнятно пробурчал.

– А вещи? Надо вещи выносить!

– К черту вещи, надо огонь тушить, – прорычал Илья, пытаясь отодвинуть засов, – Горит не сильно пока, мы должны успеть.

– Папка, да поставь меня, я уже проснулся!

Илья распахнул дверь ногой и вынес ребенка на крыльцо – ступени не горели, пока можно было выйти свободно. А он как раз боялся, что с выходом возникнут проблемы.

Избушка горела по всему периметру, нижние венцы, служащие фундаментом, занялись основательно. Илья поставил Сережку на землю и кинулся к душевой кабине. Мишка подбежал вслед за ним.

– Не достанем до шланга, надо табуретку подставить! – крикнул он, но Илья дернул шланг двумя руками и почувствовал, что тот подается. Он дернул еще раз, пытаясь повиснуть на нем всей тяжестью, и повалился на колени, когда шланг вырвался из бочки.

– Насос включай, – крикнул он Мишке и потянул шланг к избушке.

Мишка не растерялся, насос заревел, и через несколько секунд упругая струя хлестнула вперед.

Бревна зашипели, клубы дыма, смешанного с паром, повалили вверх и в стороны.

– Сколько времени он протянет, как думаешь? – спросил Илья.

– Не знаю, минут десять максимум, – ответил Мишка, – я ни разу больше бочки не набирал.

– Черт, не хватит, – проворчал Илья, – и до задней стенки не дотянется.

Едва он отводил шланг в сторону, на том месте, где только что шипела вода, вновь поднималось пламя.

– Мишка, держи, туши эту стену, я ведрами ту сторону буду поливать! – Илья сунул Мишке в руки шланг, – Сережка, вылезай из одеяла, будешь воду набирать!

Сережка из одеяла давно вылез сам, и только и ждал команды, чтобы начать что-то делать.

В бочке душа было не меньше двадцати ведер, а еще под крышей стояла старая ванна, полная дождевой воды – но этого все равно не хватало!

Илья подхватил два ведра, стоящие под крыльцом и одно отдал Сережке:

– Набирай воду в душе и носи мне.

Сам он зачерпнул ведро из ванны и выплеснул его на заднюю стену избушки – там горели как минимум два нижних венца. Огонь зашипел, выбросил огромный клуб дыма, облизнулся, и полыхнул снова, будто этого ведра и не было. Илья закашлялся, набрал еще воды и вылил на то же место – на этот раз результат появился. Сережка подтащил ведро, а Илья отдал ему пустое.

Струя воды в душе лила несильно, Илья успевал добежать до Сережки и отдать пустое ведро, а иногда прихватывал и воду из ванны. Огонь сдавался неохотно, но все же сдавался! Ему удалось погасить половину задней стены, когда Сережка сообщил, что в бочке вода кончилась.

– Из ванны носи, – крикнул Илья, кашляя все сильней и вытирая слезы – дым ел глаза и не давал нормально дышать.

В эту секунду зачавкал насос и Мишка крикнул:

– Все, кончилась вода! Кто-нибудь, выключите насос побыстрей, сгорит же!

– Сам выключай, – крикнул Илья – Сережка подтащил очередное ведро.

Отчаянье, которое он с таким трудом удерживал в себе, поднималось в груди. Нет, не потушить! Не потушить!

– Оставь воды в ванне, – крикнул он Сережке.

– Да там всего ничего осталось, – ответил тот, подавая ему новую порцию воды, – ведра два, не больше!

Илья выплеснул ведро на стену и подбежал к крыльцу. Мишке удалось потушить почти всю переднюю стену, боковые же стены горели, и огонь поднимался до самых окон. Если вспыхнет крыша, избушку будет не спасти. Илья сгреб одеяло, в котором вынес на улицу Сережку и кинул его в ванну. Нижние венцы самые толстые и сырые, а верхние еще не горят, огонь только облизывает их снаружи.

Это бесполезно, он понимал, что это бесполезно! Через полчаса избушки не будет, и с этим ничего нельзя поделать! Но так просто сдаваться Илья не собирался. Сбивать огонь мокрым одеялом оказалось значительно тяжелей, чем он мог себе представить – жар был гораздо ближе, колючие искры разлетались в разные стороны, а дым с горячим паром хлестал в лицо, отчего пришлось закрыть глаза и работать вслепую.

– Папка, не надо так! – в отчаянье крикнул Сережка.

– Не лезь! – на всякий случай ответил Илья, – не подходи сюда!

Что-то громыхнуло над головой, перекрывая гул огня и шипение пара. Илья с ужасом подумал, что загорелась крыша, а он не успел этого заметить. Он снова кинул обгорелое одеяло в ванну и продолжил хлестать им упрямый огонь с новой силой. Кашель совсем не давал дышать, слезы градом катились из глаз – Илья вообще перестал видеть. Огонь гудел все громче – или это только казалось?