Приключения Конана-варвара (сборник)

1

Санча, бывшая некогда уроженкой Кордавы, лениво зевнула и потянулась, устраиваясь поудобнее на подбитой мехом горностая шелковой накидке, расстеленной для нее на полуюте каракки [11] . Она прекрасно знала, что команда со жгучим интересом наблюдает за ней со шкафута и полубака, как отдавала себе отчет и в том, что короткое атласное платье не скрывает от их глаз соблазнительные выпуклости и изгибы ее роскошного тела. Именно поэтому она надменно улыбнулась и собралась еще немножко подремать на солнце, золотистый диск которого едва показался над горизонтом, пока оно не стало слишком жарким и слепящим.

11

Каракка – вооруженное купеческое судно; галеон.

Но в это самое мгновение до ее слуха долетели какие-то звуки, непохожие на скрип обшивки, монотонный гул такелажа и шлепки волн в борта судна. Она села, не сводя глаз с планшира, через который, к ее невероятному удивлению, перебралась чья-то фигура. Темные глаза девушки удивленно расширились, а губы округлились и сложились в трубочку. Пришелец был ей незнаком. С широких плеч по его сильным рукам ручьями стекала вода. Его единственная одежда – ярко-красные атласные матросские штаны – промокла насквозь, как и широкий, шитый золотом пояс, на котором висел меч в ножнах. Он остановился у борта, и лучи восходящего солнца осветили его, превратив в бронзовую статую. Пришелец провел рукой по роскошной гриве буйных черных волос, стряхивая воду, и глаза его вспыхнули, когда он заметил девушку.

– Кто ты такой? – пожелала узнать она. – И откуда взялся?

Широким жестом, охватившим добрую четверть румба, он указал на море, не сводя глаз с ее гибкого стройного тела.

– Разве ты водяной, что приходишь из моря? – поинтересовалась она, смутившись из-за откровенного восхищения, сквозившего в его взгляде, хотя уже давно привыкла к нему.

Но прежде чем незнакомец успел ответить, по доскам палубы простучали быстрые шаги, и капитан каракки свирепо уставился на незваного гостя. Пальцы его нервно подрагивали в непосредственной близости от рукояти меча.

– Любезный, кто ты таков? – В тоне его голоса не было и капли дружелюбия.

– Меня зовут Конан, – невозмутимо ответил незнакомец.

Санча навострила уши – она еще никогда не слышала, чтобы кто-либо говорил по-зингарски с таким странным акцентом.

– И как ты попал на борт моего корабля? – Голос капитана буквально сочился подозрением.

– Приплыл.

– Приплыл, надо же! – сердито воскликнул капитан. – Собака, ты что же, вздумал со мной шутки шутить? Мы находимся очень далеко от берега. Откуда ты взялся?

Мускулистой загорелой рукой Конан махнул на восток, который уже купался в радостном золотистом сиянии восхода.

– Я приплыл с Островов.

– Ого! – Капитан взглянул на незваного гостя с новым интересом. Черные брови сошлись на переносице, а тонкая верхняя губа приподнялась в неприятной гримасе. – Значит, ты – одна из этих барахских собак.

По губам Конана скользнула слабая улыбка.

– А тебе известно, кто я такой? – пожелал узнать капитан.

– Корабль называется «Расточитель», значит, ты – Запораво.

– Верно! – Мрачному тщеславию капитана, похоже, польстило, что незваный гость знает, кто он.

Сам он был высоким мужчиной, ростом не уступающим Конану, хотя и более худощавым. Под стальным морионом [12] его темное лицо с ястребиными чертами выглядело угрюмым, и матросы недаром звали его Ястребом. Его одежда и доспехи отличались дороговизной и богатством отделки, в полном соответствии с модой, принятой среди зингарских вельмож. Руку с эфеса меча, кстати, он так и не убрал.

12

Морион – испанский шлем.

Взгляд его, устремленный на Конана, отнюдь не лучился благожелательностью. Между зингарскими изгоями и преступниками, наводнившими Барахские острова, расположенные неподалеку от южного побережья Зингары, никогда не наблюдалось особой любви. Среди последних встречались люди всех рас и национальностей. Они топили корабли и грабили прибрежные города Зингары, совсем как зингарские буканьеры [13] , хотя те относились к своей профессии с намного большим почтением и величали себя флибустьерами [14] , а бараханцев именовали не иначе как пиратами. Словом, они были не первыми и не последними, кто пытался облагородить подлое воровское ремесло.

13

Буканьеры – морские разбойники, нападавшие на испанские торговые суда в Карибском море и на испанские колонии в Америке в XVII веке. Буканьеры (главным образом англичане, французы и голландцы) создали свою базу сначала на о. Тортуга близ Гаити, а затем на о. Ямайка.

14

Флибустьеры – морские разбойники XVII века, грабившие главным образом испанские корабли и колонии в Америке. Флибустьеры почти всегда имели особые разрешительные грамоты – каперские свидетельства. Отсутствие свидетельства делало флибустьера обыкновенным пиратом, поэтому флибустьеры всегда стремились его раздобыть.

Некоторые из этих мыслей промелькнули в голове Запораво, пока он поглаживал пальцами эфес своего меча, хмуро глядя на непрошеного гостя. По лицу же Конана нельзя было прочесть, о чем думает он сам. Он стоял, невозмутимо скрестив руки на груди с таким видом, будто находился на палубе собственного корабля; губы его улыбались, а в глазах не было заметно и тени беспокойства.

– Что ты здесь делаешь? – вдруг резко бросил флибустьер.

– Я счел необходимым покинуть место встречи на Тортаге вчера вечером до восхода луны, – ответил Конан. – Я отплыл в дырявой лодке и всю ночь греб и вычерпывал воду. На рассвете я заметил ваши топсели, бросил свое жалкое корыто тонуть, а сам поплыл к вам, что получилось намного быстрее.

– В этих водах полно акул, – фыркнул Запораво и испытал прилив раздражения, когда гигант в ответ лишь невозмутимо передернул плечами.

Метнув быстрый взгляд на шкафут, он увидел, что часть команды с интересом наблюдает за происходящим, глядя на них снизу вверх. Одного слова будет достаточно, чтобы они стремительным броском затопили полуют с абордажными саблями в руках, и тогда ничто уже не спасет гиганта, несмотря на то что он выглядел опытным бойцом.

– Почему я должен брать на борт каждого бродягу, которого выбрасывает море? – прорычал Запораво, причем его манеры и выражение лица были еще более оскорбительными, нежели сами слова.

– На корабле всегда пригодится хороший моряк, – ответил Конан, ничем не выдав своего негодования.

Запораво нахмурился – в словах чужака был здравый смысл. Он заколебался, не зная, что уже в этот миг лишился своего корабля, своей власти, своей девчонки и даже самой жизни. Но, разумеется, он не мог предвидеть будущее, ведь для него Конан был всего лишь очередным бродягой без роду и племени, которого отвергло, как он только что выразился, даже море. Бронзовокожий гигант ему не нравился, но тот и не провоцировал его. Его манеры нельзя было назвать вызывающими и оскорбительными, хотя в них сквозила уверенность, внушавшая Запораво беспокойство.

– Будешь работать за еду, – прорычал Ястреб. – А теперь убирайся с полуюта. И помни: единственный закон на борту – моя воля.

Улыбка, игравшая на тонких губах Конана, стала шире. Без колебаний, но и без излишней поспешности он повернулся и сошел на шкафут. Он даже не взглянул на Санчу, которая, вся превратившись в слух, во время разговора не сводила с него восторженных глаз.

Когда он оказался на шкафуте, команда обступила его – здесь были сплошь зингарийцы, полуголые, щеголявшие яркими и безвкусными тряпками, заменявшими им одежду, а в ушах у них и на рукоятях кинжалов поблескивали драгоценные камни. Они уже с радостью предвкушали, как станут насмехаться и издеваться над новичком, затеяв освященную временем игру приема его в члены экипажа. Здесь и сейчас ему предстояло выдержать испытание, по итогам которого решится, какое положение в команде он займет. Стоя на полуюте, Запораво уже, похоже, забыл о существовании незнакомца, но Санча по-прежнему с напряженным интересом следила за ним. Подобные сцены были ей не в диковинку, и она знала, что посвящение будет жестоким и, скорее всего, кровавым.