Примета

Навстречу встав, Смотрю: у мужика Пустой рукав В кармане пиджака. Да мало ль где Случился тот аврал, В какой беде Он руку потерял. Но нет, гляжу И вижу горстку рот. По блиндажу Бьет кучно миномет. Встает солдат. Продут и просолен. Потом санбат И долгий эшелон. Потом виток Иного бытия… — Садись, браток. Чего там у тебя?

ПОСЫЛКА

В.

Буркову

Над Северной Двиной рассвет. Я знаю это не из книги. Как знак вниманья и привет Друг фронтовой прислал брусники. Я с плоскогубцами в руке Когда раскрыл его посылку, Между стволами вдалеке Увидел девичью косынку. Услышал близкий теплоход И нас на палубе заметил… Но прежде — сорок третий год, Но прежде — встречный вьюжный ветер.

«Он, когда надевает бандаж…»

Он, когда надевает бандаж, Потому что болит поясница, Вряд ли вдруг вспоминает блиндаж. Где за счастье считалось тесниться. Эти годы сурово прошли По дорогам, где даль и разлука, Все четыре — в грязи и пыли,— Вся его фронтовая наука. Он себя вспоминает другим. Молодым, полным сил и движенья… Над полями рассветными дым — В том числе и над полем сраженья.

НАЧАЛО СЛУЖБЫ

Так что же там сначала? Лопатка на боку? Да кровь в ушах стучала Со звоном на бегу? Но чем-то сердце грелось, Когда валился с ног, И проявлялась зрелость, Хоть был ты сосунок,— В том, что и в одиночку Старался горячо И поднимал как дочку Винтовку на плечо.

РАЗЛУКА

В краю матерей-одиночек, Которым чужда суета, Неяркий дрожит огонечек,— Вчера маскировка снята. Там кто-то, пророча разлуку. Мотивом навек поразив, Играет на скорую руку,— Назавтра объявлен призыв. Вблизи матерей-одиночек II добрых девчат разбитных Печальный такой паренечек Играет «Разлуку» для них.

«У хозяйки столовался…»

У хозяйки столовался, С ее дочкой целовался. Столовался-целовался, А потом ударил бой,— Целый мир закрыл собой. То, что прежде важным было, Память бедная забыла, Лишь, спустя десятки лет Проступил неясный след: У хозяйки столовался, С ее дочкой целовался… То ли было, то ли нет.

ШТЫКОВОЙ БОЙ

…штык — молодец…

В морозной пыли Занятья — вроде танца: — Коротким коли! На выпаде останься!.. Заволжских полков Январский редкий воздух. Посылы штыков, Мерцающих и острых. Меж ротами стык Зияет черной раной. Ты выручи, штык, Родной, четырехгранный. Задачей дано: Атака штыковая… А юность давно Прошла как таковая. Прошла горячо. Ни в чем не виновата. И помнит плечо Ремень от автомата. Но в снежной дали Занятья — вроде танца: — Коротким коли! На выпаде останься!

ПАМЯТЬ О ПОЛКОВОЙ РАЗВЕДКЕ

Вот и выдан маскхалат Старшиною: Новогодний маскарад, Снег стеною. На себе свое вези Зыбкой тенью. И растаяли вблизи За метелью. То ли холмик, то ли дзот За нейтралкой… Мы их ждем. Но что их ждет В жизни краткой? В белой взвившейся пыли, Жгущей веки?.. И растаяли вдали. И — навеки.

БАРАК. 1943

Лейтенант молоденький

Звать его Володенькой.

(Из песни)

Лейтенант, являвшийся с ночлегом,— Синеглаз — вот весь и капитал,— На крыльцо, закиданное снегом, Молодым соколиком взлетал. Дверь перекосилась, не годится, Так скрипит, что стыдно открывать. Разговорчивые половицы, Старая болтливая кровать. Поначалу радио включали — Репродуктор выдохся и сник. И тянулся зимними ночами Смутный шепот… Что возьмете с них!

ЖЕНЩИНЫ

Лица моложавы, без морщин. Отсвет полушалка. Женщины, не знавшие мужчин,— Как вас жалко! Но жалею все-таки вдвойне В час, когда рыдает вьюга, Тех, что потеряли на войне Мужа или друга.

«Отроческую любовь…»

Отроческую любовь Вряд ли нам переупрямить: Не придет с годами вновь, Лишь останется на память. Отроческая тоска — Вроде принятой разминки Перед главной, что пока У неведомой развилки. Отроческая печаль Тоже вроде подготовки: Как наивная пищаль Против нынешней винтовки.

В ЧИСТОМ ПОЛЕ

Выраженье: в чистом поле — Задевает до сих пор. и глаза слепит до боли Нашей юности простор. В этом словосочетанье, Существующем давно, Места нет особой тайне. А тревожит все равно. Вновь окопчик в поле белом, Отдаленные кусты. Тишина. И первым делом — Наши помыслы чисты.

БАЛЛАДА О ЧЕРНОЗЕМЕ

Во время войны немецко-фашистские за-

хватчики предпринимали попытки вывозить

в Германию украинский чернозем.

Лежащий тяжелым слоем, Реликтовый чернозем. Пришли оккупанты: «Сроем, Отгрузим и увезем. Не есть большевистским массам Ватрушки и кренделя. А мы этим черным маслом Покроем свои поля. И множество белых булок На наши придут столы…» Но ветер с востока гулок. Стальные ревут стволы. На стыках состав бросало. Охранник не зря понур. Ведь бьет по кремню кресало, И тлеет бикфордов шнур. Под Мюнхеном дремлет ферма, Приснившиеся места. Но вздыблена взрывом ферма Поверженного моста. …Росинка сползла по стеблю. Их каски побиты ржой… Рассветную эту землю Не вывезти в край чужой.