Прими как есть. Я рядом

А она молчала. Не поторапливала его, не подталкивала. Не елозила на месте, намекая на нетерпение. Просто ждала. Молча и тихо. Смотрела на его профиль, и чувствовала кожей то напряжение, которое исходило от него.

— Я просто не знаю, с чего начать. У меня язык не поворачивается. Тина? — стиснув челюсти, он всё же повернул голову. Не моргая смотрел на то, как подрагивают её длинные загнутые ресницы и… не дышал. — Я боюсь.

Его голос оборвался. И, разжав пальцы, он провёл влажными ладонями по своим брюкам. И сердце заходилось в бешеном ритме. Будто он так долго бежит… словно маленький зверёк, загоняемый хищником в западню.

И она. Молчала.

— Я боюсь жалости. — Сглотнул, надеясь, что ком в глотке рассосётся. — Всегда боялся. А от тебя — страшнее всего. Я не хочу, чтобы ты испытывала хоть что-то, даже отдалённо похожее на жалость. Ни тогда, ни сейчас. Это доводит до безумия.

Проведя кончиком языка по губам, Кристина едва заметно кивнула. И, глубоко вздохнув, дернула бровью. Будто давала добро на то, чтобы он продолжил.

— Я не жалкий, — добавил, отрицательно дёргая головой. — Хотя наверняка выгляжу именно таким.

— Просто скажи, — тихо произнесла Кристина.

Она понимала, как порой тяжело говорить. Простые слова могут казаться колючей проволокой, намотанной на язык. Она по себе это знала. Помнит, как сложно было рассказать Тане о том, что с ней случилось. Помнит ту дрожь в глотке и сухость во рту. И дышать… было нечем.

— Я не знаю с чего начинать. — Взъерошив на голове жёсткие волосы, Стас дёрнул уголком рта.

— Наверное, с начала?..

— Это касается моей семьи.

А она и не удивилась. Обычно, всё начинается именно оттуда.

— Отец? — Вспоминая встречу с его отцом и напряжение, царившее между ними. Тот холод и отстранённость. И взгляд: пустота с нотками ненависти.

— И он тоже. — Посмотрев перед собой, Стас позволил своему воображению нарисовать картину: отец и его дешёвка… за дверью кабинета обсуждают то, что он не должен был услышать. — Ты же в курсе, что моя мать умерла несколько лет назад.

— Да. — уверенно произнесла хмурясь.

— Это длинная история, Тина. — Тихо посмеявшись, он попытался придать своему лицу не такой удручающий вид. — Ты устанешь слушать.

— Я выслушаю, — старалась, чтобы её голос не дрогнул. Она готова была к длинной истории. Она хотела этого. Хотела хотя бы краями добраться до сути.

И, наклонившись, расстегнула босоножки и освободила ноги от тугих пут. А затем, задумавшись лишь на пару мгновений, поставила их на пыльный асфальт. Довольно улыбнулась, но тут же спрятала улыбку, сжимая губы, и снова взглянула на Холодного.

— Так-то лучше, — Стас перехватил улыбку и, после недолгой заминки, медленно наклонился. — Обещаю, что лишнего не позволю.

И с этими словами обхватил руками её щиколотки. И, не почувствовав никакого сопротивления, осторожно приподнял её ноги и уложил их на свои бёдра.

— Стас, — но возмущенный взгляд молниеносно пронзил его переносицу.

— Кристин? — убрал руки, поднимая их перед собой, — просто оставь их здесь? Хорошо? Не хочу, чтобы ты простыла.

— Летом? Асфальт даже за ночь не успеет остыть, Стас, — Кристина снисходительно покачала головой.

— Просто оставь их. Там грязно. Там пыль, плевки и прочая дрянь… хорошо? Я клянусь, что тебе нечего бояться. Я не стану делать ничего из того, что у тебя на уме.

***

Неподдельный шок. Нехватка слов. И ужас.

Ужас от одной мысли о том, что ему это приходится переживать.

Страшно было даже представить себя на его месте. В какой-то момент, Кристина поймала себя на мысли: мои проблемы — ничто.

Она бы не смогла. Не смогла бы нормально пережить подобное. Как?!

По сути, Стас совсем один. Он не озвучивал это, но Крис и без его подтверждения это понимала. Остаться без матери — это худшее, что может случиться. А тут… при живом отце чувствовать себя сиротой. Если всё это правда, то она бы сошла с ума. Отец — это единственный близкий человек, который у него был. Отец, которому сын, по сути, и не нужен. Так же не нужен, как и не нужна была жена.

И она бы действительно сошла с ума если бы жизнь поставила её перед выбором: отомстить за маму и посадить отца? Или простить его и сохранить присутствие в своей жизни последнего родного тебе человека? Простить отца, но не простить себя за эту слабость? Или, отомстив, обречь себя на одиночество?

— Спасибо тебе, Тина, — после затянувшегося молчания, Стас снова заговорил. Тихо, почти шёпотом. Перехватил её вопросительный взгляд и добавил: — Что спросила. Я, если честно, даже подумать не мог, что смогу кому-то это рассказать. Кому-то, кроме Артура.

— За это не благодарят, — собравшись, она повела плечами, чувствуя прохладу на тёплой коже. И… жалость к нему. Ту самую, о которой он говорил ранее. И, куснув внутреннюю сторону щеки, Кристина попыталась изобразить холодность. — Тебе нужно было поделиться, а мне хотелось ответов. Каждый остался в плюсе.

Перевела взгляд на свои ноги и только сейчас поняла, что его руки всё это время покоились на её голенях. Не рисовали на них, не оглаживали, не трепетали, заставляя её сердце нестись вскачь. А просто лежали, мягко сжимая кожу.

Несколько раз рассеяно моргнув, Кристина шевельнула ногами. Она не собиралась их убирать. Не хотела. Впервые за всё это время признала: ей приятно. Приятно настолько, что хотелось продлить этот момент.

Стас бережно сжал свои пальцы, не желая, чтобы она лишила его этой возможности быть к ней ближе. Сжал и тут же ослабил хватку. Оторвал ладони от нежной и гладкой кожи, позволяя Тине отстраниться. Но… она не сделала этого. Просто смотрела на его руки и сама не замечала, как дрожат от волнения её ресницы.

— Мне ни с кем не было так… спокойно, как с тобой, Тина. Я понятия не имел, что так может быть. — Поняв, что её бездействие намекает на одобрение, Стас вернул свои руки на её ноги. Мягко провёл по голеням вниз, добираясь до щиколоток. И ниже, находя небольшие стопы и нежно обхватывая их. Чувствуя горячими пальцами холод. — Ты замёрзла…

А она не чувствовала холод. Не замёрзла совсем. Просто… почему-то пальцы на ногах стали ледяными. Сами по себе.

Со свистом втянула вечерний воздух, когда Холодный сжал пальцы на её пальчиках в попытке согреть.