Принцы и нищая, или Золушка на двоих

А Еву было не стыдно показывать и до преображения в светскую львицу.

Когда они покинули короля, Бормиас победно улыбался. Ева тоже была довольна. В целом все получалось очень даже неплохо. Они проведут тихую помолвку — просто чтобы соблюсти официальные традиции. А потом, соблюдая минимальный срок в две недели, поженятся.

Да и старый король Еве понравился. Фрайгир был еще крепок. Почти такой же высокий, как его сыновья. С такими же приятными строгими чертами и благородной сединой на прежде темных волосах. Прямолинейный, свободный в общении, весьма горячий. В сущности — добродушный.

Хоть Ева и знала, что под маской такого добродушия иногда прячется большое коварство, во Фрайгире она его не ощутила.

Все складывалось хорошо.

Только вот Грайнор…

Нет, о Грайноре лучше не думать. Он потерян навсегда. Он теперь принадлежит Вериане.

Кто знает? Может, эта парочка и вовсе нарушила все правила приличия и уже обрела друг друга в полной мере. С Грайнора станется. Равно как и с Верианы. А главное — никто им не помешает.

Глава 32

Вечером Бормиас уехал на судебное заседание по делу Габера. Ева с волнением ждала результатов.

Вернулся он ближе к полуночи, когда Ева уже не знала, куда деться от волнения. Ей все думалось, что Габер обязательно найдет лазейку, чтобы сохранить себе жизнь и достичь своих целей. Она и вовсе подозревала, что попался он специально.

Гнала эти мысли, ведь… в последнее время Ева заставляла себя верить, будто все может быть если не хорошо, то хотя бы «не так плохо». Вот и два принца, встретившиеся ей на пути, оказались благородными, способными пожертвовать амбициями Живущих в Надежде…

А значит, хорошее бывает. Хоть прежде жизнь принудила ее думать по-другому.

…Значит, зло не всегда побеждает. Может, Габера действительно взяли в плен, а сейчас по-настоящему судят. Кто знает, вдруг его действительно приговорят к казни, и Ева больше никогда не услышит о нем…

Но сердце продолжало сжиматься в тревоге.

Она не могла сидеть спокойно, ходила из угла в угол, а когда усталый Бормиас, с глубокой складкой между бровей, вошел в комнату, кинулась к нему. Схватилась за его руки, заглядывая в лицо:

— Что? Скажи мне, что, скорее! Его оправдали?

Бормиас устало улыбнулся и взял в руки ее ладони.

— Он приговорен, Ева. Приговорен к смерти. Суд признал его виновным в причинении вреда Живущему в Надежде. Казнь состоится завтра. Мой главный маг настоял — учитывая особую опасность преступника. Это будет магическая казнь — поражение коллективной молнией. Впрочем… я не очень вдавался. Тело Габера должно сгореть — этого достаточно. Ева, скажи… Ты хотела бы увидеть казнь? — осторожно спросил он в конце. — Я не уверен, что нам следует это сделать… Лично я против твоего присутствия. Тебе достаточно страшных моментов. Но если ты хочешь…

— Нет! — воскликнула Ева.

Нет. Она не хотела.

Хватит глаз Бормиаса, чтобы убедиться: Габер умер. Она не хочет видеть его даже перед казнью. Не хочет видеть и момент его гибели. И она не испытает злорадства, если узреет, как он горит. А облегчение принесет ей и просто новость, что Габера больше нет.

Ей казалось, что стоит ей показаться возле лобного места — и проклятый маг восстанет из пепла. Или найдет способ ускользнуть от смерти в момент казни…

Нет. Она не хочет. Ей это не нужно!

— Нет, будет достаточно, если ты все увидишь… — сказала она.

Хоть крошечное сомнение и кольнуло внутри. Может, все же следовало бы… Может, ей придется расплачиваться за эту свою слабость.

— Хорошо, милая, — улыбнулся Бормиас. Снова — очень устало. — Давай поужинаем? Поздно, конечно, но я устал и голоден, как тридцать пять лиов… Это было тяжелое заседание. Подонок извивался, как уж на сковородке. Пытался исказить факты, взывал к солидарности других магов… Я до последнего волновался, что ничего не получится… Но в этот раз, Ева, победа за нами. Осталось поесть, — его губы скривились в косой, похожей на грайнорову, усмешке.

Ева тут же распорядилась, чтобы подали ужин.

Тогда она впервые почувствовала себя женой Бормиаса. Женой, дождавшейся дома, когда ее воин вернется с поля боя. С победой.

* * *

Грайнор сидел с бокалом на террасе гостевого дома в предгорном городке Стапиоре. Моря здесь не было, но этот город славился как курорт из-за чистейшего воздуха и особых целительных родников.

Сидел и смотрел, как его невеста Вериана прохаживалась и рассуждала о картинах, которые они видели в доме местного графа.

С Верианой было интересно. Остроумие, широкие интересы в сфере искусств, яркая внешность… С ней было приятно разговаривать. И приятно на нее смотреть.

Но… Душу Грайнора она не трогала. Из нее получилась бы прекрасная подруга для него. Подруга, сестра, но не возлюбленная.

Впрочем…

Грайнор на мгновение прикрыл глаза, и перед внутренним взором встал образ хрупкой девушки с каштановыми волосами. С нежными тонкими чертами. И сияющим упрямством в глазах.

Ева…

Грайнор всегда видел ее, стоило только закрыть глаза. А наедине с собой слышал ее голос, как будто она стояла рядом. Уже привык.

А открыв глаза, Грайнор снова смотрел на Вериану и понимал, что в сложившихся обстоятельствах это лучшее для него. Ему грех жаловаться.

Принцесса могла оказаться и не такой изысканной и умной. Могла и верно быть «поросеночком в рюшах», которого он увидел в самом начале.

…А Ева выбрала Бормиаса. Она выбирала его несколько раз подряд. И теперь лучшее, что Грайнор мог сделать для нее — это выполнить обещание. Жениться на Вериане.

А еще — увезти ее подальше от столицы, чтобы Ева с Бормиасом успели сделать дела, спокойно провести помолвку и прочее. Чтобы Ева с Верианой не встречались как можно дольше.

Это все, что он может для нее сделать… Для них! Ведь, проклятье, Грайнор понимал, что делает это и для брата тоже.

Он любил и его, несмотря ни на что.

И… да. Грайнор был слишком умен, чтобы не понимать своих чувств к Еве.

Он любит ее. По-настоящему. Сильно.

Как в книгах. Как в дурацких романах, которые Грайнор прочитал в юности ради общего развития (и чтобы блеснуть чуткостью перед романтичными девушками).

Поэтому и жертвует своим личным счастьем.

Проклятье. Тысячу раз проклятье!