Принуждение к миру

– И не надо. – Дразнящие огоньки в глазах, но не обидные, тёплые, обещающие. – Я сама скажу, когда придёт время. Ладно?

– Ладно, – еле выговорил он.

Она фыркнула, стремительно чмокнула его в щеку и побежала дальше.

Только после этого Гордей вздохнул свободней, хотя тут же переключил внимание на дело, ради которого прилетел сюда: стали видны зелёные с чёрным палатки.

– Подожди, я пойду первым.

Аглая послушно остановилась.

Буй-Тур, прислушиваясь к изумительной природной тишине речного берега, принюхиваясь и всматриваясь в детали пейзажа, прокачал через нервную систему все полевые потоки и закончил анализ.

Обстановка ему не понравилась. Палатки не вписывались в ландшафт по-доброму, они являли собой чужеродные элементы и несли печать какой-то скрытой озабоченности и угрюмой недоброжелательности.

Аглая прерывисто вздохнула за спиной.

– Мне здесь не нравится.

– Мне тоже. Посиди на камешке, покуда я буду разговаривать.

– Будь осторожен.

Он усмехнулся, легонько сжал её плечо и направился к палаткам, обходя упавшие деревца и чувствуя потянувшиеся к нему потоки внимания.

Палатки были небольшие, двухластные, каркасные. Таких российская промышленность не выпускала, по мнению Буй-Тура. А вот кострище – ажурная конструкция из керамических трубок и спиц подсказала ему страну-изготовитель: такие кострища делали только в Финляндии, для условий Крайнего Севера и низких температур. Они позволяли зажигать и поддерживать костёр даже при сильном ветре, а топливом могли служить не только древесные щепки, сучья и поленья, но и кубики сухого спирта, и керосин, и любой другой вид жидкого топлива.

Когда до палаток осталось с десяток шагов, полог одной из них распахнулся, и навстречу Гордею вылез плотный парень в чёрно-зелёном комбинезоне-пуховике, небритый, с непокрытой головой, уставился на гостя.

Гордей кивнул.

– Привет. Не ожидал здесь увидеть туристов. Мы тут недавно прилетели, археологи из центра. А вы чьи будете?

– Из Мурманска, – буркнул парень с едва уловимым акцентом.

– Как интересно. В Мурманске знают об этой штуке? – Буй-Тур кивнул на Опухоль за спиной.

Послышался стук скатывающихся камней, шарканье, из-за палатки вышел ещё один парень, такой же крутоплечий, небритый, бледнолицый, с выстриженным особым образом виском слева.

Буй-Тур невольно напрягся, хотя с виду продолжал оставаться благожелательно-сдержанным. Выстриженный висок туриста являлся опознавательным знаком принадлежности его к касте спецназа СТО. В этом у Гордея не было никаких сомнений, он хорошо знал такие знаки, так как и сам носил за ухом знак – символический силуэтик сокола. Все бойцы ППП носили такие знаки, в то время как оперативники СОС – силуэтик тигра.

– Чего надо? – буркнул второй турист; в его речи тоже слышался почти неуловимый акцент.

Гордей, перебиравший в памяти говоры живущих за рубежом людей, которые достаточно хорошо знали русский язык, наконец определил: язык парней явно принадлежал к романской группе. То есть они были не то испанцами, не то итальянцами. Что они нашли здесь, в российской глуши, можно было не спрашивать, вывод напрашивался сам собой.

– Что ж вы так грубо? – укоризненно проговорил он. – Я ведь не требую ваши документы… пока. Зона здесь особая, можно и наряд вызвать.

Из-за груды камней, увенчанной комлем упавшей сосны, вышел ещё один турист, постарше первых двух, но такой же широкоплечий, мощный и по-медвежьи медлительный на первый взгляд. У него было гладкое плоское лицо, неожиданно махонький нос и огромная челюсть.

– А вы, собственно, кто, гражданин? – спросил он фальцетом.

– Пограничник без пальто, – съязвил Буй-Тур. – Показать документы? Или сразу вызвать пограничный наряд?

Туристы переглянулись.

– Мы тоже на службе, – сказал старший, с тонким голосом. – Передвижной отряд Мурманского историко-этнографического института.

– Впервые слышу, что в Мурманске есть такой институт. И что же здесь, на берегу Печенги, делают этнографы? Насколько я понимаю, они должны работать в селениях, деревнях и посёлках, собирать фольклор, изучать топонимы, переписывать население.

– Мы были в Лиинахамари.

– Допускаю.

– Дальше пойдём в Сальмиярви и Раякоски.

– Отсюда до Сальмиярви километров сорок, да ещё через Печенгу придётся переплавляться. Лодки у вас есть?

– Да что мы с ним вязнем? – буркнул первый турист. – Пусть убирается.

Внезапно все трое посмотрели за спину Буй-Тура.

Он оглянулся, не выпуская их из периферийного поля зрения.

К ним подходила Аглая, сияя демонстративной улыбкой.

– Здрасьте. Как вас тут много. – Она посмотрела на Гордея. – Можно тебя на минутку?

– Да я, собственно, закончил. – Буй-Тур взял её под локоть, глянул на туристов. – Мы ещё поговорим, сеньоры, я к вечерку подойду.

Он повёл несопротивлявшуюся девушку прочь от палаток.

– Ты зачем пришла? Я же просил сидеть и ждать.

– Почуяла тревогу. – Аглая виновато шмыгнула носом. – Они недобрые, озабоченные какие-то, и место здесь, – она передёрнула плечами, – неуютное.

– Согласен, очень неуютное. А главное, парни не те, за кого себя выдают. Подожди секунду.

Он достал мобильник, глянул на часы: спутники бороздили небо над Кольским полуостровом строго по расписанию, и в настоящий момент связь обещала быть устойчивой.

Родарев отозвался быстро:

– Гордей Миронович?

– Мы на месте, Всеслав Антонович. Однако нас опередили.

Секундная пауза.

– Кроты?

– Трое, двое из них скорее всего итальянцы, хотя русский знают хорошо, третий – наш, россиянин. Но это явно разведчики. Мы прибыли буквально на пару часов позже, они не успели тщательно обследовать Опухоль. Я их немножко встряхнул, так что надо ждать реакции.

– Прислать подмогу?

– Не надо, обойдусь местными помощниками. – Буй-Тур бросил взгляд на деликатно отошедшую в сторону Аглаю, и девушка одарила его восхитительной улыбкой.

– Будь осторожен, воевода, эти деятели не остановятся ни перед чем, а вы им мешаете.