Пришельцы

Он сидел, хлопал глазами и никак не мог выдавить слова, будто ему сделали «банзай». Это было лишним доказательством, что использовали его втемную и действительно подставили, как дурачка.

– Что ты рот разинул? Пиши! – поторопил Поспелов. – Тебе еще много бумаг придется писать, до самого утра.

Ворожцов потряс головой, скинул коробку с колен.

– – Нет, не буду! Я тебе… Я вам такой подписки не дам. Я думал, ты… думал, вы из банды. А вы…

– Значит, будь я из банды, ты бы согласился на сотрудничество?.

Георгий невозмутимо поставил ему на колени коробку, положил бумагу.

– Они… Они банду не трогают!

– Кто, – они?

– Ну эти, пришельцы. Если я буду работать на тебя, на КГБ, они сразу узнают!

Нет, я лучше буду комбикорм жрать!

– Не будешь. Я его свиньям скормлю. Пиши!

– Да ты не знаешь, какие это звери!Они же нелюди! – в глазах Ворожцова появился болезненный блеск – точно такой же, как был у Татьяны. – Против них не пойду! Они вот сейчас могут нас подслушивать! Запросто! Они мысли читают!.. Нас ведь считают за животных и потому делают что хотят. Сам видел, как трех мужиков живьем камнями завалили и улетели.

– На чем улетели? – между прочим спросил Поспелов.

– На вертолете! Мужиков этих вытащили и под осыпь, – он перещел на шепот. – Одного я узнал, егерь из Нижних Сволочей. Он тут берлогу нашел, рядом с фермой, летел за медведем… Потом этот вертолет искали – не нашли.

– Как же ты там оказался?

– Березу искал, карельскую… Смотрю, на сопку вертолет садится. Думал, лесники меня выследили. Спрятался в снег.

– Место на карте покажешь?

Ворожцов огляделся, зашептал:

– Покажу, если про меня никому!.. Я один свидетель, потому меня сразу… Они же не первый раз сюда прилетают!

– Куда – сюда?

– На Землю!.. В войну тут такое было!

Матушка рассказывала. Думаешь, откуда взялась Долина Смерти? Там наши стояли и немцы. А они прилетели на своём корабле и зависли в воздухе. Наши подумали, немецкий самолет, а немцы – что наш. И с двух сторон по нему как ударили! Ну тогда и пришельцы чем-то ударили. То ли газом, то ли еще чем. Кто как стоял, так и умер. Без звука! До весны трупы стояли.

– Эти сказки я уже слышал, – Георгий вложил ручку в его вспотевшую руку. – Давай, Михаил Константинович, пиши бумагу. И не шепчи, говори громко. Здесь есть микрофон, только мой. И все, что ты уже рассказал, записано на пленку. Могу дать послушать. А не напишешь бумагу, я случайно эту пленочку потеряю. И пусть ее пришельцы послушают.

Ворожцов ссутулился и сквозь мучную пыль на лице проступила тяжелая багровость.

– Н-ну ты… тоже, как пришелец.

– С кем поведешься, от того и наберешься.

– А какое мне будет поручение? За ними следить?

– Что ты наследишь? Уже сейчас в штаны навалил… На днях мне надо уезжать отсюда, а я никак не могу найти Васеню.

– Его и искать нечего! – слегка воепрял Ворожцов. – Он в Нижних Сволочах живет…

– Жил, – поправил Георгий. – Да позавчера зарезал одного приезжего и сбежал. А этот приезжий был… в общем, нашим человеком.

– Васеню я найду! – он обтер руку о штаны и примерился ручкой к бумаге. Я его, урода, из-под земли достану.

– Достань. И привези мне живого. Он обязательно спросит, как ты с моей женой тут поразвлекался, скажи, плохо дело. Потому что это не фермеры, а сотрудники службы безопасности. И в самый неподходящий момент явился один из них, молодой парень.

Тебе пришлось стрелять по нему из автомата и бежать. Ты не знаешь, убил или нет, но тебя теперь ищут.

– Он поверит?..

– Сначала поверит. Сразу же проси помощи, чтобы спрятал тебя в надежное место на неделю-две. Дескать, знаешь, что КГБ скоро отсюда уедет: моя жена проговорилась.

И надо пересидеть это время. – Поспелов толкнул руку Ворожцова. – Ты пиши. Слушай и пиши… Потом Васеня оставит тебя одного или под чьим-то присмотром и уедет или уйдет. А когда вернется, скорее всего, скажет, что нашел место, где можно спрятаться, и поведет тебя. В этот момент его и нужно взять. Не знаю, как хочешь, но чтобы доставил его мне живого. Сделаешь все как я сказал, – он продиктовал последние строчки и забрал расписку, положил в карман. – Не сделаешь – пришельцы тебя спрячут под камни, как тех мужиков с вертолета. Я даже рук марать не стану.

Георгий достал еще один лист бумаги, положил на коробку – Ворожцов глянул на него с тоскливым страданием.

– Ничего, потрудись еще. Сейчас уже будет легче. Напишешь все о себе, о Васене и его окружении. Подробно и мелким почерком. Бумаги мало. А под утро я тебя отпущу.

Он не стал даже запирать темницу, притворил дверь и поднялся наверх. В коридоре и на кухне почему-то горел свет, а дверь в спальню «жены» распахнута настежь. И никого не видать. Нигде!Поспелов заглянул в свою комнату – Рем спала, свернувшись калачиком под простыней, ветер сквозь открытую форточку вздувал легкую занавеску…

– Георгий? – вдруг послышался голос Татьяны с чердачной лестницы. О, Господи…

Я так напугалась… Везде свет горит, а тебя нет.

Дверь черного хода тоже была открыта настежь и сквозняком выдувало на улицу марлевую занавесь, повешенную от комаров…

В тот же вечер, когда Заремба вернулся из Карелии и, не заглянув в контору, уехал домой, в одиннадцатом часу внезапно позвонил физик Меркулов, чего никогда не позволял себе. И звонил по спецсвязи – значит, сидел еще в конторе и, видимо, ждал возвращения начальника. Всегда вежливый и несколько самоуглубленный физик говорил возбужденно и не просил, а требовал, чтобы Заремба приехал сейчас на работу. Полковник не отказывался, не выяснял сути дела, только спросил, нельзя ли встречу отложить до утра, и получил ответ, еще более настораживающий:

– Утром, Александр Васильевич, нужно принять решение.

Если Меркулов заволновался, значит неспроста, и Заремба, уже хорошо полечивший язву пивом, уселся за руль своей «девятки» и покатил в контору.

Ученые-физики у Зарембы появились, когда грянул гром Чернобыльской АЭС.

Подбирали их из числа сотрудников многочисленных тогда НИИ и КБ оборонной промышленности, производящей ядерное оружие. Это были отличные специалисты, кандидаты и доктора, ученые-практики с аналитическим мышлением, но в большинстве своем очень далекие от оперативной работы. Они делали основательные экспертизы и заключения, умели излагать их популярным языком и становились совершенно беспомощными, когда дело касалось конкретного оперативного действия. Переучить их оказалось невозможно, и потому военные звания к ним так и не пристали; они остались просто физиками. Кстати сказать, и звания им давали только низшие, не то что комсомольцам и партийцам, переведенным в службу безопасности: как был Меркулов старшим лейтенантом запаса, так и пришел в контору. Седовласый доктор наук едва выслужился до майора.