Пристанище
Шрифт:
– Понял. А есть идеи, откуда она?
– Из Кастилии и Леона, отлита на местном монетном дворе, монеты были в ходу, так что неудивительно, что она могла оказаться в Кантабрии.
– А вторая?
– А это совсем другой случай, монета эпохи Католических королей, то есть относится к периоду с 1475-го по 1497-й. [36]
– Нихрена себе. Одна монета семнадцатого века, другая – пятнадцатого? Двести лет разницы?
– И знаешь, более древняя сохранилась даже лучше. Думаю, буква “Б” на обороте означает монетный двор Бургоса, а на связь с Католическими королями указывает “И” в короне – это монограмма Изабеллы Кастильской на староиспанском, а “Ф” в короне – соответственно, монограмма Фердинанда Арагонского.
36
Эпоха правления двух испанских монархов-супругов – Изабеллы I Кастильской (1451–1504) и Фердинанда II Арагонского (1452–1516), их брак привел к объединению Арагона и Кастилии и Леона.
– Ага, Фердинанд с Изабеллой. А еще что-нибудь важное?
– Ну поскольку ни вес, ни диаметр, ни разные другие параметры я по фотографии рассчитать не могу, больше добавить мне нечего, разве что это биллон, так называемая “белая монета”, – по крайней мере, так кажется. Это уже в лаборатории должны подтвердить.
– Биллон? Это такой материал?
– Да, сплав серебра и меди.
– Ух, вот жесть будет, когда я скажу лейтенанту, что монеты разных веков… А ты знаешь, откуда они могли взяться? Может, какая-нибудь частная коллекция?
Альфредо Кановас немного помолчал.
– Нет, Сабадель, без понятия. Если вы обнаружили эти монеты вместе, они могли принадлежать одной и той же коллекции, но прямо сейчас не припоминаю ничего такого. Надо еще проверить, не фальшивка ли, но это вам сообщат из монетного двора.
– Хорошо, посмотрим, – ответил Сабадель, пытаясь уложить в голове полученную информацию.
Они еще пару минут поболтали, но, положив трубку, Сабадель увидел, что Камарго взволнованно с кем-то разговаривает по своему телефону.
Закончив, капрал взглянул на Сабаделя с выражением полнейшего замешательства.
– Камарго, в чем дело?
– Старик, который живет в доме с тыквами…
– С какими еще тыквами? А, в Комильясе… Мать твою, тот тип прямо как Волшебник страны Оз. Ты же про него? Про старика, что живет рядом с Ойамбре?
– Да, про старика, который нашел труп на болоте…
– Только не говори мне, что его тоже пришили.
– Нет-нет, это он и звонил. Не знаю, может, он не в себе, но он сказал, что ходил на кладбище и хочет кое-что передать лично лейтенанту Редондо.
– Чокнутый старикашка! И что же он хочет ей передать – свой номер телефона, седина в голову?
– Не угадал. Бумажник с документами болотного мужчины.
Тут даже Сантьяго Сабадель не нашелся что сказать, он молча наблюдал, как капрал звонит Валентине Редондо.
Пуэнте-Вьесго, Кантабрия
Два года назад
Спустя месяц после встречи с Паоло в Гливице Ванда пребывала едва ли не в эйфории: вот уже три дня они вместе путешествовали по Кантабрии и даже успели совершить кое-какие открытия. По собственному опыту она знала, как тяжело обнаружить в доисторических пещерах хоть сколь-нибудь значимые средневековые останки. Однако в Ла-Гарме, всего в получасе езды от Сантандера, археологам удалось найти не только ископаемые позднего палеолита (были там и кости доисторических тигров, слонов, медведей, львов), но и пять скелетов молодых мужчин времен раннего Средневековья.
Рядом со скелетами были также окаменевшие остатки факелов и кострищ. Что эти люди там делали? Сами они туда забрались? Или их отнесли туда после смерти? На одном из скелетов сохранился пояс с металлической брошью в вестготском стиле, то есть датировать кости можно было от пятого до седьмого веков.
Кто-то скажет: кому вообще есть дело до древних скелетов? Какая разница, к какому веку относится пояс? Но для Ванды разница была. Ее охватывало ощущение самого настоящего счастья, когда удавалось найти ответы.
Жизнь тогда наполнялась смыслом. Поэтому она и уехала из Кракова в Нёрдлинген – за новизной, за приключениями. Ванда могла заниматься Средневековьем и в родном городе, но выбрала другой путь. Мать с братом продолжали хлопотать в семейной кондитерской на живописной Флорианской улице, и она понимала, что они счастливы, что их устраивает такая жизнь. Брат с детства только и мечтал о том, чтобы выпекать хлеб, замешивать тесто для шарлотки и знаменитых польских сырных пирогов. Казалось, большего ему и не нужно, и Ванда чуть ли не завидовала: брат способен довольствоваться малым, а ей вечно грезится что-то недостижимое. А вот мать, хоть и производила впечатление добродушной простушки, испытывала похожий трепет – она прекрасно понимала, что за пределами их булочной и родного Кракова есть другая жизнь, но, оставшись после смерти мужа одна с двумя детьми, она выбрала стабильность. Но Ванда желала большего. Поэтому из Нёрдлингена она и перебралась в университет Фрайбурга. Поэтому и не пыталась удержать Паоло. Она видела в нем себя и не хотела затушить пламя, что горело в его душе.– Ради всего святого! Можно узнать, о чем это ты так задумалась, Ванда? Ты уже несколько минут не с нами. – Артуро слегка пихнул ее локтем.
Ванда улыбнулась и, вынырнув из своих мыслей, обнаружила, что так и не притронулась к кофе. Она завтракала с Паоло, Артуро и Марком за большим круглым столом на террасе гранд-отеля Пуэнте-Вьесго, прямо напротив горы Эль-Кастильо, на которую они собирались нынче подняться.
Пуэнте-Вьесго был крохотной деревушкой. Над горсткой домиков возвышалось изысканное здание водолечебницы. Тихий зеленый островок делила надвое река Пас: по одну сторону – мэрия и главные постройки, по другую – гора Эль-Кастильо, отлично видная с террасы отеля.
– Я думала о пяти скелетах из Ла-Гармы… что произошло с теми людьми?
– Полагаю, если их там похоронили, то явно не по христианскому обычаю. – Артуро опередил Марк, жевавший огромный собао. – Может, их как-то заклеймили, а может, все они жертвы пандемии. В шестнадцатом веке пандемий было несколько, в том числе вспышка чумы, хотя в местных архивах, кажется, про это нигде не упоминается. Зато в сантандерских сведения есть, а отсюда до Ла-Гармы не так далеко. Мне это напомнило случай в Риме в 2006 году.
– Что за случай в Риме? – заинтересовался Паоло. – А, ты про Ватикан?
– Ну да. Самое большое массовое захоронение. Две тысячи трупов, засыпанных мелом.
– Мелом? – удивилась Ванда. – Но ведь в эпидемию, уж в Средневековье точно, для этого использовали известь.
– Именно. Однако мел применяли не только чтобы помешать распространению болезней, но и чтобы сохранить тело. Третий век.
– Не понимаю, – нахмурилась Ванда. – Зачем сохранять тела? Разве это какие-то христианские мученики?
Марк рассмеялся:
– Нет, дорогая, в Ватикане устроили бы праздник, окажись они все мучениками. Но там всего лишь тела богачей.
Ванда и Артуро недоуменно смотрели на Марка. Паоло уже знал эту историю. Марк, довольный, что привлек внимание, продолжил:
– Не святые, а самые обычные люди. У некоторых в карманах обнаружили красные кристаллы…
– Святые угодники! Римляне с рубинами! Быть такого не может, – покачал головой Артуро.
– Да нет же, какие, нахрен, рубины. Балтийский янтарь. Тогда янтарь ценился больше золота, так что его обладатели – явно состоятельные римляне. Их похоронили как чумных, но то, что тела попытались сберечь, – явный признак уважения.
После завтрака они решили подняться ко входу в пещеры Эль-Кастильо пешком. Вход находился почти на самой вершине горы. Паоло и Ванда шли рядом, не касаясь друг друга и никак не показывая, что их связывает нечто серьезнее дружбы. К тому же, хоть Марк и Артуро были в курсе ночных визитов Паоло к Ванде, спали они все равно в разных комнатах. Ванда и Паоло вели свою странную игру, словно надеясь, что тайные отношения позволят легче перенести скорую разлуку.
Любуясь видами изумрудной долины, расстилающейся вокруг, они поднялись к парковке, где стоял одинокий школьный автобус.