Пристанище

Они въехали сквозь внушительные, осененные религиозной символичностью ворота розоватого цвета. Поднялись на вершину холма по гладко асфальтированной дорожке с каймой из белой гальки, которая привела их к ухоженной лужайке, окруженной платанами. Парковка была забита, но Валентину порадовало, что машины стоят аккуратно, словно выстроившись по линейке.

Они остановились прямо у входа в массивное здание, где размещался Фонд Комильяса, и тут у Валентины зазвонил телефон. Оливер. Сержант Ривейро деликатно отошел на несколько шагов.

Невероятно. Наконец-то, спустя столько времени, у них появилась настоящая зацепка. Гильермо Гордон в Непале. Валентина видела его только на фотографиях, но запросто могла представить, как этот парень карабкается на семитысячники или постигает смысл бытия у тибетских монахов.

Она пожалела, что не может сейчас оказаться рядом с Оливером. Зато рядом с ним была его бывшая, Анна Николс, идеальная во всех отношениях особа, хрупкая, женственная и отважная, раз решилась кардинально изменить свою жизнь, да еще и благородная в своем стремлении помогать самым обделенным. В животе у Валентины что-то сжалось, сердце заколотилось сильнее. Опять эта ревность, этот ненавистный зуд. Ну не глупо ли? Разве все это время Оливер, ее Оливер, не вел себя как искренне влюбленный? Разве он не обнимал ее, увлекая в танец по всей кухне, пока в духовке пеклись ужасные английские мясные пироги, разве не он последние пару недель уговаривал ее завести щенка бигля, как только узнал, что в Таблии народился помет? Пусть завести питомца – детская забава, но она расценивала это как серьезный шаг… Валентина тряхнула головой, убрала телефон и огляделась.

– Идем, лейтенант? – спросил Ривейро, увидев, что она закончила говорить по телефону.

– Идем, – отозвалась Валентина.

Она восхищенно разглядывала территорию Фонда Комильяса. Роскошный парк спускался по холму, по правую сторону внизу шумели волны Бискайского залива, слева открывался вид на дворец Собрельяно, старый город и зеленые просторы.

– А это что за контора? – поинтересовался Ривейро, пока они поднимались по лестнице к дверям Фонда. – Школа для священников?

– Похоже, да. Я читала, что когда-то это был католический университет, но я и сама тут впервые.

За стойкой администрации их встретила Лусия, светловолосая девушка с почти прозрачной кожей и кротким взглядом. Она провела их коридорами и остановилась возле узкой лестницы, ведущей к огромным двустворчатым дверям, обитым листами бронзы.

– Подождите здесь, пожалуйста, – застенчиво попросила Лусия, – вас сейчас встретят. – И, простившись легким кивком головы, ушла.

– Она что, взяла и бросила нас тут одних? – возмутился Ривейро.

– Да, и правда странно, не понимаю, почему нельзя просто войти, – согласилась Валентина, глядя на внушительные двери.

Ривейро принялся изучать барельефы, о значении которых ему было лень задумываться. Особое его внимание привлекли две огромные статуи по обе стороны от дверей. Статуя справа – женщина в длинной тунике и короне. Слева тоже женщина, но корона лежала у ее ног, а на голове сидел жуткий дьяволенок с львиным лицом, его длинный хвост обвивал голову женщины наподобие венка. Сержант Ривейро не знал, что женщина справа символизирует христианство, а женщина слева, с низложенной короной, – иудаизм.

Вдруг одна створка оглушительно заскрипела и начала медленно и тяжело открываться.

– Оставь надежду всяк сюда входящий! – пробормотал Ривейро.

Валентина невольно улыбнулась.

– Простите, что заставил вас ждать, нам только что сообщили о вашем визите, – низким невыразительным голосом сказал лысый упитанный мужчина средних лет. Густая черная борода мешала разглядеть его черты. – Мы сейчас заседаем в актовом зале, а Лусия не смогла бы открыть Двери добродетелей, они слишком тяжелые.

– А вы?.. – спросила Валентина.

– Энрике Диас, директор Фонда Комильяса, а также член совета директоров Университетского центра.

– А, значит, тут по-прежнему есть университет? Мы думали, тут только культурный фонд, – сказал Ривейро.

– О да, уважаемый, здесь базируется Международный центр испанского языка и культуры, мы организуем в этом здании разные мероприятия, конференции, связанные в первую очередь с культурой Испании, разумеется. Проходите, проходите, – пригласил он, с некоторым трудом распахнув огромную дверь и пропуская их в просторный вестибюль, где полы были выложены изящной мозаикой, а потолок подпирали мощные колоны с цветочным узором на капителях.

Валентина и Ривейро молча проследовали за ним, поднялись еще по одной величественной лестнице, украшенной барельефами животных, и оказались на просторной площадке с кессонным потолком, на котором были вырезаны фантастические создания – перевернутый вверх дном Ноев ковчег. Энрике Диас не обратил никакого внимания на восхищение лейтенанта и сержанта и провел их в актовый зал.

Это было огромное прямоугольное помещение, с двухметровым цоколем из темной древесины и высоченными потолками, с галереей по всему периметру, вдоль которой тянулся фриз с росписью, изображавший вознесение Иисуса Христа. С религиозной символикой и роскошными барочными украшениями зала контрастировали современный прямоугольный стол в центре помещения, на котором теснились компьютеры, принтеры, колонки, клубились провода, а также плазменный телевизор последнего поколения в углу.

В зале находились двое мужчин, выглядевшие крайне серьезными и сосредоточенными.

– Познакомьтесь, это Марк Льянес и Паоло Иовис, члены совета директоров Международного конгресса спелеологов, – произнес Энрике Диас надтреснуто, но с явным облегчением, словно в их присутствии снимал с себя всякую ответственность за дальнейшие события. Тут он, кажется, осознал, что не знает имен визитеров.

Валентина, прочитав это по его лицу, поторопилась представиться и уточнила:

– Значит, вы – члены оргкомитета?

– Верно, – ответил Марк Льянес с едва заметным каталанским акцентом. – Правда, не хватает еще двух наших коллег, они сейчас в шатре, наблюдают за мероприятием.

– В шатре? – удивилась Валентина. – В каком шатре?

– В северной части кампуса оборудовали шатер для спелеоолимпиады.

– Для спелеоолимпиады? – Ривейро достал блокнот. Он вспомнил, что Сабадель рассказывал Валентине что-то такое по телефону.

– Это нечто вроде спортивных состязаний.

– Мы сейчас находимся в Большой семинарии, – вступил в разговор Энрике Диас, – тут проводятся конференции, совещания, ужины, все в таком духе. На территории еще три здания: Малая семинария, Высшая коллегия и Испаноамериканский павильон. Однако открыты только Большая семинария и Испаноамериканский павильон, который отремонтировали в прошлом году. Два оставшихся здания, к сожалению, в неважном состоянии и дожидаются реставрации. А поскольку участников конгресса изрядно, то пришлось соорудить шатер в северной части кампуса, со стороны моря.

Марк Льянес кивком поблагодарил его за объяснения и добавил:

– Вообще-то мы выбрали именно это место для проведения конгресса именно потому, что тут есть место для большого шатра. И как раз сейчас почти все участники там.

– Поняла, – кивнула Валентина. – Вот почему парковка заполнена, но не видно ни души. Господа, можно нам присесть?

Марк Льянес выглядел так, словно собирался немедленно отправиться в экспедицию: брюки-карго цвета хаки, горные ботинки, рубашка в мелкую красную клетку натянута на выпирающем животе, а взъерошенные волосы так и просят привести их в порядок. На вид ему можно было дать лет сорок пять. Валентина отметила цепкий умный взгляд. А вот Паоло Иовис, несмотря на спортивную одежду, выглядел столь элегантно, что, казалось, сошел со страниц модного журнала. В его внешности тоже наблюдалась легкая неряшливость, а морщинки в уголках глаз выдавали, что он ненамного моложе коллеги, однако благодаря подтянутой фигуре, рельефным мускулам и золотистому загару казался молодым человеком.