Шрифт:
Евгений Евтушенко
Присяга простору
СКАЗКА
О
РУССКОЙ
ИГРУШКЕ
В. А. Косолапову
По разграбленным селам
шла Орда на рысях,
приторочивши
русокосый ясак.
Как под темной водою
молодая ветла,
Русь была под Ордою,
Русь почти не была.
Но однажды, — как будто
все колчаны без с т р е л, —
удалившийся в юрту
хан Батый захмурел.
От бараньего сала,
от лоснящихся жен
что-то в нем угасало —
это чувствовал он,
И со взглядом потухшим
хан сидел, одинок,
на сафьянных подушках,
сжавшись, будто хорек.
Хан сопел, исступленной
скукотою томясь,
и бродяжку с торбенкон ·
ввел угодник толмач.
3
В горсть набравши урюка,
колыхнув животом,
«Кто такой?» — хан угрюмо
ткнул бродяжку перстом.
Тот вздохнул («Божья м а т е р ь, —
то Батый, то князья...»):
«Дел игрушечных мастер
Ванька Сидоров я».
Из холстин дыроватых
в той торбеике своей
стал вынать деревянных
медведей и курей.
И в руках баловался
потешатель сердец —
с шебутной балалайкой
скоморох-дергунец.
Но, в игрушки вникая,
умудренный, как змий,
на матрешек вниманье
обратил хан Батый.
И с тоской первобытной
хан подумал в тот миг,
скольких здесь перебил он,
а постичь — не постиг.
В мужичках скоморошных,
простоватых на вид,
как матрешка в матрешке,
тайна в тайне сидит..,
Озираясь трусливо,
буркнул хан толмачу:
«Все игрушки тоскливы.
Посмешнее хочу.
Пусть он, рваная нечисть,
этой ночью не спит
и особое нечто
для меня сочинит...»
4
Хан д о б а в и л, икнувши:
«Перстень д а м и коня,
но чтоб эта и г р у ш к а
просветлила меня!»
Д у м а л В а н ь к а про волю,
про судьбу про свою
и кивнул головою:
«Сочиню. П р о с в е т л ю».
Ш м ы г а л носом он грустно,
но явился в свой срок:
«Сочинил я игрушку,
В а н ь к о й- в с т а н ь к о й н а р е к».
На кошме не кичливо
в с т а л простецкий, не з л о й,
но д р а з н я щ е качливый
м у ж и ч о к у д а л о й.
Хан п р и ж а л его п а л ь ц е м
и л а д о н ь ю помог.
В а н ь к а- в с т а н ь к а п о п а л с я.
В а н ь к а- в с т а н ь к а прилег.
Хан свой п а л е ц о т д е р н у л,
но силен, хоть и м а л,
в а н ь к а- в с
т а н ь к а задорноснова на ноги в с т а л.
Хан игрушку с р а з м а х а
вмял в кошму сапогом ·
И, зпобея от с т р а х а,
з а к л и н а л ш е п о т к о м.
Хап сапог отодвинул,
но, д е р ж а с ь за бока,
пи т. к а- в с т а н ь к а вдруг вынырнул
из-под носка!
Хан попятился г р у з н о,
Р у с ь и русских к л я н я;
« Д а, у ж эта игрушка
просветлила меня...» .
5
Хана страхом шатало,
и велел он скорей
от Руси — от шайтана —
повернуть всех коней.
И, теперь уж отмаясь,
положенный вповал,
Ванька Сидоров—мастер
у дороги л е ж а л.
Он л е ж а л, отсыпался —
руки белые врозь.
Василек между пальцев
натрудившихся рос.
А в пылише прогорклой,
так же мал да удал,
с головенкою гордой
ванька-встанька стоял.
Из-под стольких кибиток,
из-под стольких копыт
он вставал неубшый —
только временно сбит.
Опустились туманы
на лугах заливных,
и ушли басурманы,
будто не было их.
Ну, а ваньк^ остался,
как остался народ,
и душа ваньки-встаньки
в каждом русском живет.
Мы — народ ванек-встанек,
Н а с не бог уберег.
Н а с давили, пластали
столько разных сапог!
Они знали: мы — ваньки,
нас хотели покласть,
а о том, что мы встаньки,
вабывали, платясь.
6
$
Мы — народ ванек-встанек.
Мы встаем — так всерьез.
Мы от бед не устанем,
не поляжем от слез...
И смеется не вмятый,
не затоптанный в грязь
мужичок хитроватый,
чуть пока-чи-ва-ясь.
1963
1
ГЛУБИНА
В-
Соколову
Будил захвоенные дали
рев парохода поутру,
а мы на палубе стояли
и наблюдали Ангару,
Она летела озаренно,
и дно просвечивало в ней
сквозь толщу волн светло-зеленых
цветными пятнами камней,
Порою, если верить глазу,/
могло казаться на пути,
что дна легко коснешься сразу,
лишь в воду руку опусти.
Пусть было здесь немало метров
но так вода была ясна,
что оставалась неприметной
ее большая глубина.
Я знаю: есть порой опасность
в незамутненное™ волны,
ведь ручейков журчащих ясность
отнюдь не признак глубины.
Но и другое мне знакомо,