Присягнувшие Тьме

— Да, именно так.

— Мне жаль, но я ничем не могу вам помочь. Манон не училась в нашей школе. Вы не первый, кто так ошибается.

— А где же она училась?

— Не знаю. Может быть, в Морто или в частной школе по ту сторону границы.

Ложь была чрезмерной. Все знали хронологию событий в день убийства, но никто не упоминал, будто из школы в поселок Король пришлось добираться на машине. Я, не отрываясь, смотрел в ее светлые, сильно навыкате, глаза. Она хранила молчание. Я откланялся.

— Простите, что побеспокоил.

— Ничего страшного, я привыкла. До свидания, месье.

Она помахала мне пухлой кукольной ручкой и ушла в дом. Я подождал, пока она переступит порог, и шагнул через перегородку. Придется добывать информацию самому. Найти и вскрыть архивы, отыскать табели Манон Симонис. Сколько у меня шансов на успех? Скажем, пятьдесят на пятьдесят.

Когда я пересекал школьный двор, то заметил справа, как раз в том месте, где основное здание соединялось со спортивным залом, кабинки с открытым верхом. Туалеты. У меня мелькнула идея.

Я пошел по центральному проходу, вдоль которого тянулись умывальники. В глубине был садик, заросший бамбуком и тополями. Эта деталь меняла все. Передо мной был уже не обычный школьный туалет, а затененный листвой китайский пейзаж. Я ощупал двери и цементные стены, пытаясь определить степень их ветхости.

Сколько у меня шансов обнаружить здесь то, что я надеялся найти? Я бы поставил один к тысяче. Открыв первую дверь, я внимательно осмотрел стены цвета хаки. Трещины, грязные пятна, надписи. Некоторые сделаны фломастером, другие выцарапаны в штукатурке. «УЧИЛКА — ДУРА», «Я ЛЮБЛЮ КЕВИНА».

Я прошел во вторую кабинку. Звук сочившейся откуда-то воды смешивался с шелестом листьев. Здесь были другие иероглифы: «САБИНА ЦЕЛУЕТСЯ С КАРИМОМ», «ТРАХАТЬСЯ!»… Рисунки членов и женских грудей перекрывали надписи. Очевидно, туалеты, помимо прочего, помогали школьникам избавиться от комплексов.

Третья кабинка. Выходя из нее, я думал, что моя идея была абсурдной. Но, толкнув следующую Дверь, я остолбенел. Между двумя трубами чьей-то неловкой рукой было нацарапано:

МАНОН СИМОНИС, ЗА ТОБОЙ ГОНИТСЯ ДЬЯВОЛ!

Такого я не ожидал. Я надеялся найти хотя бы имя, намек. Я бегом пересек площадку и поднялся на второй этаж. Директриса была в своем кабинете.

— Вы меня за дурака держите?

Она так и подскочила. С опрыскивателем в руках она ухаживала за комнатными растениями.

— Я только что был в туалете во дворе. Там на стене написано имя Манон Симонис.

— Написано? В туалете?

— Почему вы мне солгали?

— Представьте себе, вот уже десять лет я прошу выделить средства на ремонт этих…

— К чему эта ложь?

— Я… Мне позвонили. И предупредили о вашем приходе.

— Кто?

— Жандарм. Сначала я не поняла, но он сказал, что придет полицейский высокого роста и будет спрашивать о Манон. Он велел мне отослать вас как можно решительнее и без разговоров.

Такой ответ меня успокоил. Сарразен, как я и предполагал, предупреждал мои действия.

— Садитесь, — приказал я. — Я отниму у вас всего несколько минут.

— Мне надо полить цветы. Я могу отвечать стоя.

— Я не осуждаю капитана Сарразена, — сказал я. — Дело Симонис — деликатное дело.

— Вы приехали из Парижа?

Я чувствовал, что она готова поверить тем небылицам, которые я уже испробовал на Марилине Розариас.

— К нам обращаются, если расследование приобретает религиозный оттенок. Секты, ритуальные убийства. Обычные следователи не любят, когда мы вмешиваемся в их работу. У нас свои методы.

— Понимаю. Так Сильви Симонис была убита? Это официальное заключение?

— Ее гибель привлекла внимание к первому расследованию, — уклонился я от прямого ответа. — Когда Манон здесь училась, вы уже руководили этой школой?

Мадам Бон нажала на ручку опрыскивателя и выпустила целое облако водяных брызг. Я повторил свой вопрос.

— В то время я работала здесь простой учительницей, — сказала она. — Манон даже училась в моем классе.

— Какой она была?

— Живой, озорной. Даже слишком. Ее характер никак не сочетался с ангельским личиком.

— А я считал, что это была застенчивая, замкнутая девочка.

— Так все думали. А на самом деле она была легкомысленной. Всегда готова выкинуть шалость. Иногда даже опасную.

— Вы говорите — опасную?

— Она не знала удержу. Настоящая сорвиголова.

Такое откровение меняло всю картину похищения.

— Она могла пойти с незнакомым человеком?

— Этого я не говорила. Вместе с тем она была пугливой.

— Как бы вы охарактеризовали ее отношения с Тома Лонгини?

— Они были неразлучны.

— Но ведь он был старше ее на пять лет!

— Дети из начальной школы и коллежа играли в одном дворе. А потом они встречались на игровой площадке в Короле.

— Следователи считали, что в тот вечер Манон могла уйти только с Тома. Вы с этим согласны?

Она замялась, потом снова принялась за опрыскивание. От растений поднимался запах влажной земли, одновременно свежий и зловещий. Я подумал о кладбищенской земле, в которую когда-нибудь ляжет каждый из нас.

— Они были не разлей вода, что правда, то правда. С Тома Манон пошла бы без колебаний.

— Вы придерживаетесь этой гипотезы?

— Они могли пойти на очистные сооружения, затеять игру, которая плохо кончилась…

Я должен найти этого Тома Лонгини во что бы то ни стало!

— Если предположить несчастный случай, — продолжал я, — то как объяснить анонимные угрозы?

— Может, совпадение. У Сильви Симонис было много врагов. Только к чему ворошить все это четырнадцать лет спустя?

— А здесь, в школе, вы не получали странных звонков?

— Да, однажды. Звонил мужчина. И сказал, что у него самый большой в мире член и он мне его засунет глубже некуда.

Я чуть язык не проглотил: мадам Бон произнесла это совершенно нейтральным тоном. И добавила с явным разочарованием: