Притворюсь твоей сестрой

– Войдите, – хрипло разрешаю я, заранее зная, кто это.

Не ошибаюсь. На пороге стоит Ролана. Она выглядит бледной и озабоченной.

– Зои, дорогая, что у тебя случилось? Ты не вышла к завтраку, – мягко начинает она, подходя к кровати. Ее взгляд скользит по моему опухшему лицу, по подносу с остатками торта. – Дед хочет тебя видеть. Он ждал, что ты позавтракаешь со всеми.

– Я приведу себя в порядок и спущусь к нему в кабинет, – обещаю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Мать присаживается на край кровати. Ее пальцы беспокойно теребят складки платья, а на лице застыло озабоченное выражение.

– Что случилось, дочка? Ты сама не своя, – спрашивает она. – Ты можешь мне рассказать.

Я слышу в ее обращении неподдельную тревогу, но делиться своими переживаниями нет никакого желания.

– Ничего, мама. Просто устала. Все будет хорошо, – вру я без зазрения совести.

Она смотрит на меня долгим, изучающим взглядом. В ее глазах читается не просто беспокойство, а что-то более глубокое. Она словно пытается компенсировать те пять лет, что Зои провела в аду.

– Хорошо. – Она кивает и покорно поднимается. – Но помни, я всегда рядом.

Когда дверь за мамой закрывается, я сбрасываю с себя одеяло. Пора возвращаться в роль. Долгий душ смывает следы слез и усталой безысходности. Я стою под почти обжигающими струями, пытаясь смыть с себя и воспоминания о прошлой ночи, но они въелись слишком глубоко. Перед зеркалом тщательно замазываю тоналкой круги под глазами, накладываю румяна на бледные щеки. Маска надета. Осталось нацепить сияющую улыбку. А вот с ней тяжелее всего.

Смотрю на свое отражение. «Зои», – беззвучно шепчу отражению, но поверить в это все сложнее. Элай прав – мы совсем не похожи, и даже старания бьютимагов не смогли это изменить, потому что различия гораздо принципиальнее, чем внешность. Те, кто их не видит, просто никогда по-настоящему не знали ни ее, ни меня.

Сделав глубокий вдох, я выхожу из комнаты и направляюсь в кабинет к деду. Каждый шаг по холодному мрамору лестницы отдается эхом в ушах. Игра продолжается. Но что-то в ней безвозвратно сломалось. Раньше мне важно было как можно быстрее докопаться до истины и начать жить своей жизнью, а сейчас… сейчас я не могу отделаться от мысли, что в той жизни у меня не будет Элая.

Дверь в кабинет приоткрыта. Стучу легонько и вхожу без разрешения. Дед сидит за своим массивным столом, погруженный в бумаги. Перед ним стоит чашка с дымящимся кофе. Он не смотрит на меня, лишь делает легкий, почти невесомый магический жест пальцами. На столе тут же материализуется вторая чашка, из которой поднимается пар.

– Присаживайся, – говорит он, наконец поднимая на меня взгляд.

Я опускаюсь в кожаное кресло напротив. Беру чашку, просто чтобы чем-то занять руки. Горячий американо обжигает губы, но я почти не чувствую боли.

– Почему не спустилась к завтраку? – спрашивает он прямо. С дедом бессмысленно ходить вокруг да около.

Я отвожу взгляд к окну. Врать ему про болезнь бессмысленно. Лучше остановиться на полуправде.

– Отвратительное настроение. Решила, что если останусь в своей комнате, то ни с кем не поругаюсь. Если бы спустилась к завтраку, то не исключаю, что устроила бы безобразный скандал кому-нибудь из нашей не очень уважаемой родни.

Он издает нечто среднее между кряхтением и усмешкой.

– Понимаю. Но осталось немного, скоро все закончится. – Он откладывает самопишущее перо. – Сегодня приедут платья. Подбери себе что-нибудь подходящее для приема. Ты должна выглядеть безупречно.

Я просто киваю, делая глоток горького кофе. Мы оба знаем, что это не просто прием. Это поле битвы.

– Есть ли у тебя новые мысли? – переходит он к главному. Его взгляд становится острым, как бритва. – Ничего важного не вспомнила? Кто может стоять за твоим похищением.

– Идеи есть, – осторожно отвечаю я. – Но нет понимания зачем. Мотив… он ускользает от меня. И из-за этого рушится вся картина произошедшего.

Я молча встаю. И медленно прохожу вдоль стеллажей, заставленных древними артефактами и магическими фолиантами, останавливаюсь у стены, увешанной семейными фотографиями в тяжелых рамах.

– И? – подталкивает меня дед.

Я не оборачиваюсь, продолжаю:

– Помните, я рассказывала, что видела Марго и Джонника… У них был роман. И судя по реакции Джонника, когда он заметил меня, то не на шутку испугался.

Оборачиваюсь.

Дед замирает, его плечи напрягаются. Он сурово поджимает губы.

– Думаешь, они с Марго?

Я пожимаю плечами, стараясь выглядеть равнодушной.

– Не знаю. Им незачем. Их роман бы, конечно, не одобрили, но, думаю, что никто не удивился бы. Ни тому, ни другой… – Я делаю многозначительную паузу.

– Марго всегда была неразборчива в связях, – холодно соглашается дед, его взгляд становится отстраненным, будто он вспоминает что-то давно забытое. Он делает паузу, обдумывая. – Но она и Джонник… Сомнительно. Совсем не ее типаж. Она у нас предпочитает мужчин постарше. Это Джоннику все равно с кем… давно знал, что и его, и его отца нужно гнать из семьи. – Дед раздраженно машет рукой. – Но ты права, даже если эти двое и спали друг с другом, а ты это увидела… это точно не повод для преступления.

– Вот именно. Мотив – единственное, что не сходится в этой истории.

Дед бросает на меня пронзительный взгляд и подходит к стене с фотографиями, на которых я не могу сосредоточиться. Картинка плывет. Глаза бесцельно скользят по снимкам – поколения улыбающихся, строгих, безразличных лиц. Все они связаны кровью, тайнами и, как я подозреваю, предательством.

И вдруг мой взгляд застревает на одной из фотографий. Не очень старая, но уже слегка выцветшая. Групповой портрет. Ему меньше пяти лет, так как на семейном фото уже нет Зои. Всматриваюсь, мозг отказывается складывать картинку воедино. Потому что на фото я вижу ответ, который мне совершенно не нравится.

– Не может быть… – срывается с моих губ помимо воли.

Я отшатываюсь от стены. Сердце бешено стучит, дыхание сбивается. Я даже не смотрю на деда, не прощаюсь. Разворачиваюсь и почти выбегаю из кабинета, хлопнув дверью, бросив что-то про неотложные дела.

Несусь по коридору, не видя ничего перед собой. В ушах – лишь нарастающий гул. Потому что на фотографии я увидела то, что переворачивает все с ног на голову.Что ставит под сомнение абсолютно все, что я знала до этого момента. И мне нужно понять, что с этим делать. Пока мыслей ноль.