Притворюсь твоей сестрой

– Неважно, – отрезает он, заталкивая меня в плотное белое облако.

– Это очень даже важно! – не отступаю я.

Элай делает шаг следом за мной, наконец, поворачивается ко мне. На его лице, которое почти полностью скрыто молочной дымкой заклинания переноса, та же язвительная усмешка.

– Что, боишься? – бросает он. – Боишься, что твой жалкий обман раскроется?

– Я боюсь тебя и незнакомых мест, – отрезаю я, внезапно понимая, что говорю правду, что сейчас со мной случается нечасто.

Мы взмываем с такой скоростью, что закладывает уши. Этот лифт не обычный, плотный белый туман поднимает нас по стеклянной шахте, из которой открывается вид на ночной город, который стремительно уплывает вниз, превращаясь в россыпь светящихся точек. Мы поднимаемся сквозь облака, клубящиеся ниже уровня крыш других небоскребов. Наконец, движение плавно останавливается. Туман развеивается, и мы оказываемся в квартире, занимающей, кажется, весь этаж. Пол из темного полированного камня отражает приглушенный свет. Огромные панорамные окна от пола до потолка открывают вид на спящий Горскейр, на темную ленту реки Кейры и огни старого города вдали. Воздух прохладный, пахнет свежестью и дорогими духами с нотками сандала. Никаких лишних вещей, только пара абстрактных картин на стенах и низкий диван, похожий на черную льдину. Абсолютная современность, абсолютная пустота. Здесь, явно, не живут.

Звук шагов гулко отдается в пустоте, когда я прохожу вглубь квартиры. Огни города горят далеко внизу, как рассыпанные бриллианты. Это место прекрасно и бездушно, как гробница.

Элай не двигается с места, прислонившись к стене у входа. Он следит за мной взглядом, в котором смешались гнев и холодное любопытство.

– Чья это квартира? – спрашиваю я, останавливаясь у огромного окна, но стараясь не ловить в окне свое отражение.

– Если бы ты была настоящей Зои… – Его голос резкий, как удар хлыста. – Ты бы знала.

Я оборачиваюсь к нему.

– Почему?

Он отталкивается от стены. Его движения резкие, наполненные сдерживаемой яростью. Зубы плотно стиснуты, кулаки сжаты.

– Потому что эта квартира твоя. Подарок деда на рождение Зои. Он купил всю башню, но эту чертову берлогу наверху отдал тебе. Ты должна была тут жить после совершеннолетия.

Элай делает резкий шаг ко мне. Я инстинктивно отступаю, чувствуя холод стекла, и осторожно двигаюсь в сторону, чтобы вместо стекла за спиной оказалась стена. Парень неумолимо приближается, останавливаясь так близко, что я ощущаю тепло его тела и запах его кожи – дорогой парфюм и гнев. Его взгляд скользит по моему лицу, по губам, и в этом взгляде странным образом смешались ненависть и что-то еще, отчего у меня перехватывает дыхание.

– Мне кажется, это лишнее, – шепчет он с ледяной яростью.

Его рука срывает маску с моего лица. Кожу обжигает, магические маски прилегают слишком плотно, и первые мгновения мучительны, поэтому я вскрикиваю, но боль моментально уходит.

Я замираю, чувствуя себя голой и беззащитной. Парень изучает мое лицо. Его собственное искажается от отвращения и боли.

– Ты совсем на нее непохожа, – выплевывает он сквозь сжатые зубы.

– Жаль. – Мой голос дрожит. – Я так старалась.

Что-то в нем ломается. На лице мелькает отчаяние. С резким выдохом Элай замахивается. Я вскрикиваю и зажмуриваюсь, инстинктивно поднимая руки к лицу, ожидая порцию боли. Я слишком хорошо знаю, как это, когда тебя бьют.

Но слышу только глухой удар, от которого вздрагивает стена у моего виска. Открываю глаза. Его кулак впечатался в стену, в дорогой камень, оставляя на нем паутинку трещин. Рука дрожит от напряжения.

Я вся трясусь, сердце колотится где-то в горле. Элай медленно поворачивается ко мне. На его лице удивление, смешанное с горькой обидой.

– Ты, и правда, думала… – Его голос хриплый. – Что я могу тебя ударить?

Я медленно опускаю руки. Дрожь все еще не проходит, но я заставляю себя встретиться со взглядом Элая.

– Я… не думала конкретно, что это будешь ты, – выговариваю, переводя дух. – Просто… когда кто-то сильнее замахивается… я уже жду боли. Особенно если есть за что. А сейчас… есть за что. Это не про тебя. Это про всех, кто сильнее.

Его лицо меняется. Гнев уступает место какому-то другому, более сложному чувству. Элай медленно убирает кулак от стены.

– Тебя били? – Его голос становится тише, но в нем все еще хрипит напряжение.

Я просто киваю, отводя взгляд в сторону, к огням города. Глотаю комок в горле.

– И ее тоже били, – тихо добавляю я. – А она совсем не была к этому готова. В отличие от меня… слишком хорошая девочка из благополучной семьи. Мне было проще, я выросла в приюте, где драки не редкость.

Элай замирает. В воздухе висит звенящая тишина.

– Кого ты имеешь в виду? – Элай спрашивает почти беззвучно, спустя время, но я слышу каждое слово.

Закрываю глаза на секунду, собираясь с мыслями. Пора. Все равно скрывать уже нечего.

– Твою сестру. Зои. Мы познакомились в том… страшном месте. Она была самой хрупкой из всех. Но самой стойкой. Она держалась, пока могла. – Я снова гляжу на него. Его лицо стало пепельно-серым. – А потом… перед самым концом… она успела поменяться со мной местами. Она отдала мне свое имя, свою жизнь… чтобы я могла выбраться и рассказать правду. Чтобы ее смерть не была напрасной.

Я, прикрыв глаза и обессиленно привалившись к стене, пересказываю все то, что уже рассказала деду. Только теперь не меняя себя и Зои местами. Говорю, как есть. Элай первый после Фиша слышит нашу историю без утайки.

Парень отступает на шаг, отшатнувшись будто от удара. Его глаза становятся стеклянными.

– То есть… моя сестра умерла из-за тебя? – в его голосе снова прорывается злость, но теперь она отчаянная, беспомощная.

– Нет! – возражаю я с уверенностью, которую не чувствую. – Твоя сестра умерла из-за тех, кто ставил жестокие магические эксперименты над подростками. И из-за того, кто ее похитил и отдал им. Я обещала Зои выяснить, кто это. И я уже близка к правде. – Я делаю шаг к нему, уже не боясь. – Просто… не выдавай меня деду. До приема. После приема я уйду сама. И ты меня больше не увидишь. Обещаю.

Он молчит, кажется, целую вечность. Стоит, отвернувшись к окну, и смотрит на город. Его плечи напряжены, руки сжаты в кулаки. Я не дышу, ожидая приговора.

Наконец, Элай поворачивается ко мне. На его лице ни единой эмоции, оно напоминает восковую безжизненную маску. В глазах – пустота и усталость.

– Ладно… – сухо соглашается он в тот момент, когда я теряю всякую надежду. – До приема. Но потом я не хочу тебя видеть, и ты сама расскажешь, что самозванка.

Тугая спираль тревоги, которая сжимала сердце расправляется и я, выдыхаю. Только вот на душе почему-то горько.