Притворюсь твоей сестрой

Несусь по коридору, не видя ничего перед собой. В ушах лишь нарастающий гул от того, что пазл сложился. Я не замечаю высокую фигуру, появляющуюся из-за поворота, и налетаю на нее грудью. Отскакиваю с тихим «ой» и поднимаю глаза. Элай. Бормочу, стараясь на него не смотреть: «Прости…» – и пытаюсь обойти его, чтобы продолжить свой путь. Вчера мы поставили точку. Наша ночь не предполагает продолжения.

Мое сердце, и без того бешено стучит в груди, а теперь оно готово выпрыгнуть наружу. От Элая пахнет тем же дорогим парфюмом, что вчера смешивался с запахом его кожи. Этот аромат моментально воскрешает в голове прошедшую ночь, и я снова, как и вчера, плыву.

Делаю шаг, потом другой, чувствуя, как спина горит под его взглядом. Усилием воли заставляю себя двигаться дальше. Но слышу за спиной его быстрые, решительные шаги. Он нагоняет меня за пару секунд. Его рука, сильная и неумолимая, хватает меня за локоть.

Не успеваю даже возмутиться, Элай уже втягивает меня в первое попавшееся помещение в коридоре.

Дверь с глухим стуком захлопывается. Мы оказываемся в тесной, темной кладовке. Пахнет пылью, старой бумагой и лаком для дерева. Единственный луч света пробивается из-под двери, выхватывая в полумраке красивое лицо парня и полки, заставленные какими-то коробками.

– Что ты творишь? – вырывается у меня. Я отступаю, натыкаясь спиной на стеллаж.

Но закончить не успеваю. Он не говорит ни слова. Его руки находят мои плечи, прижимают меня к полкам, и его губы впиваются в мои – жадные, жаркие, почти яростные. В этом поцелуе нет вчерашней нежности или исследующей страсти. В нем – гнев, отчаяние и какая-то животная потребность убедиться, что я здесь, что я реальна.

И я… я не сопротивляюсь. Тело отвечает парню с той же дикой страстью, с которой Элай целует меня. Руки сами поднимаются, впиваются в его волосы, притягивая ближе. Весь ужас, все смятение, вся боль находят выход в этом поцелуе. Это битва, и мы оба в ней ранены. Его язык грубо вторгается в мой рот, а я отвечаю тем же, кусаю его губу, чувствуя солоноватый вкус крови. Это больно. И это единственное, что кажется настоящим в этом кошмаре.

Он отрывается, чтобы перевести дух, его лоб прижат к моему. Дыхание сбивчивое, горячее.

– Что с тобой? – выдыхает он, его голос хриплый, почти сиплый. – Ты вылетела оттуда, как ошпаренная. Что он тебе сказал?

Я не могу говорить. Не могу выдать тайну, которую только что узнала. Мне нужно сначала во всем убедиться самой. Я просто мотаю головой, чувствуя, как по щекам текут слезы, смешиваясь со вкусом его поцелуя.

Он видит слезы, и его лицо искажается. Гнев сменяется чем-то другим, более сложным. Он снова целует меня, но теперь по-другому – медленнее, глубже, с оттенком той самой боли, что разрывает меня изнутри. Его руки скользят с моих плеч на спину, прижимают меня к себе так крепко, будто пытаются защитить от всего мира.

Пальцы впиваются в мою кожу сквозь тонкую ткань блузки, и я стону ему в губы, отвечая на это прикосновение. Все мысли путаются, оставляя только ощущения. Жар его тела, проникающий сквозь одежду. Твердость его мышц под моими ладонями. Трепетные и жадные прикосновения губ.

Одной рукой он отодвигает коробку на полке рядом, освобождая немного пространства. Его бедро вжимается между моих ног, и я непроизвольно выгибаюсь навстречу этому давлению. В кладовке становится душно, воздух густеет от нашего учащенного дыхания.

– Ты сумасшедший… – шепчу я, когда мои руки сами расстегивают пуговицы его рубашки, стремясь снова ощутить его кожу.

– Ничуть, – возражает он глухим голосом, и его губы опускаются на мою шею, оставляя горячие следы.

Его рука скользит под мою юбку, и я вздрагиваю от прикосновения обжигающих пальцев к коже бедра. Каждая клеточка моего тела кричит о том, что это неправильно, что мы в нескольких шагах от кабинета деда, что завтра может не быть, но его прикосновения стирают все «но». В этой тесноте, в этом полумраке, нет места ни для кого, кроме нас.

Я тяну его за волосы, заставляя поднять голову, и снова целую, вкладывая в этот поцелуй всю свою ярость, страх и отчаянную надежду. Надежду на то, что этот миг может длиться вечно. Что мы можем остаться здесь, в этой пыльной кладовке, спрятавшись от всей той лжи, что ждет нас за дверью.

Он понимает меня без слов. Его движения становятся более настойчивыми, более властными. И я сдаюсь. Сдаюсь полностью, позволяя волне ощущений унести прочь все сомнения. Позволяю себе чувствовать только его – его руки на моем теле, его дыхание на своей коже, его сердцебиение в унисон с моим.

И в этот миг, в этой тесной комнате, наполненной запахом пыли и страсти, я понимаю, что мы оба потеряны. И что нет пути назад.

Он входит в меня резко и уверенно, одним властным движением, заполняя пустоту, что разрывала меня изнутри. Я вскрикиваю, но звук тонет в его губах, поглощенный жадным поцелуем. Боль смешивается с наслаждением, создавая опьяняющую, невыносимую смесь, от которой темнеет в глазах.

Мои ноги обвиваются вокруг его талии. Впиваюсь в его спину, притягивая ближе, словно пытаясь стереть саму память о существовании чего-либо, кроме этого мгновения. Его руки поддерживают меня за бедра, пальцы впиваются в кожу, оставляя синяки, которые завтра будут напоминать мне о том, что это было реальностью, а не моей больной и очень жаркой фантазией.

Элай двигается во мне с отчаянной, почти яростной силой, и я отвечаю ему тем же, встречая каждый его толчок, впиваясь ногтями в его плечи. Воздух в кладовке раскален, им больно дышать. От наших соединенных тел исходит жар, способный растопить любой лед. Я не могу думать, не могу вспомнить свое имя, его имя, причину, по которой мы здесь. Есть только этот ритм, дикий и неистовый, стук наших сердец, слившийся в один безумный гимн, и нарастающая волна где-то в самой глубине, которая вот-вот сметет все на своем пути.

– Держись, – хрипит он мне в ухо, его голос – единственная нить, связывающая меня с реальностью.

И я держусь. Вцепляюсь в него, как утопающий, и позволяю волне накрыть меня с головой. Мое тело содрогается в немом крике. Меня сотрясают спазмы чистого, ослепляющего наслаждения. Я чувствую, как Элай срывается вслед за мной в бездну, его собственное тело напрягается в последнем, мощном толчке.

Наше тяжелое, прерывистое дыхание кажется неприлично громким в этой внезапной тишине.

Парень все еще прижимает меня к полкам, его вес – единственное, что не дает мне упасть.

Мы не двигаемся. Не говорим. Просто дышим, пытаясь прийти в себя. Пытаясь отсрочить тот момент, когда нам придется снова надеть маски и выйти за дверь. В этом тесном, темном пространстве мы – просто мужчина и женщина. Но за дверью нас ждут имена, роли и тайна, которая, кажется, стала еще страшнее.

Я первая прихожу в себя. Воздух в кладовке спертый, густой от нашего дыхания, и пахнет теперь не только пылью, но и нами – нашей страстью и отчаянием. Резко отталкиваю Элая от себя, поспешно сползаю со стеллажа. Начинаю лихорадочно поправлять одежду. Пальцы дрожат и не слушаются. Юбка задралась, блузка расстегнута, и я чувствую, как по коже бегут мурашки от прохлады и стыда. Я чувствую взгляд парня на себе – тяжелый, горящий, почти осязаемый.