Прививка от ничего (сборник)

Нет, после поднятия железного занавеса со сцены удалились многие мои приятели. Но уезжающие на постоянное место жительства не любили общаться с оставшимися. Первые горячие письма с восторгами сменялись редкими весточками с незнакомыми словами про «страховку» и «вид на жительство», а через несколько месяцев прекращались вовсе.

Дима же просто учился, приезжал на каникулы и с удовольствием рассказывал о тамошней жизни. О том, что в будние дни город засыпает рано. О том, что в университетском общежитии не принято постоянно ходить в гости к соседям, как это делается у нас. О том, что на свою стипендию отличника он может купить стереосистему, а не как я – бутылку коньяка.

Я с удовольствием слушал его рассказы, попивая «контрабандную» водку «Абсолют», которая почему-то не требовала характерных для российских аналогов шумных выдохов, последующих кряканий и срочного закусывания.

Видимо, из-за отсутствия столь важных ритуалов в университетском общежитии потребляли этот напиток только Дима и его однокурсник-поляк. Славянские души требовали простора и воли, даже среди аккуратного скандинавского пейзажа.

Впрочем, не чурались они и голландской травки, употребление которой полностью избавило Диму от астмы, неизлечимой в Советском Союзе.

С поляком они так сдружились, что решили предпринять совместное путешествие в Германию.

Взяли билеты на поезд и несколько бутылок «Абсолюта». Выпили, как полагается, «на дорожку» и отправились на вокзал.

Здание было окружено полицией. По информации неизвестного, там была заложена бомба. Никого не пускали, поезда не ходили.

Команда российско-польских путешественников выпила ещё. Решимость оказаться в Германии никак не проходила. И тогда было принято стратегическое решение ехать на такси.

Первый же из стоявших на привокзальной площади таксомоторов согласился отвезти студентов. Устроившись на заднем сиденье, они наконец-то выпили «с отъездом».

Таксист оказался тоже поляком, причём очень разговорчивым. За бесконечными историями и байками путешествие проходило незаметно. Даже – абсолютно незаметно, если учитывать запасы водки. Настолько, что Дима и не заметил, как отключился.

Самое страшное – открыть утром глаза, с огромным трудом преодолевая себя, и не узнать помещение. В этот момент в голову вонзается мысль, что открывал ты их зря. Что ещё минуту назад всё было хорошо. То есть – всё было плохо, но понятно. А теперь – плохо и ничего не ясно.

Очень болела голова, лежавшая на незнакомой подушке незнакомой кровати, находящейся в незнакомой комнате. Дима пошевелил пересохшими губами и едва слышно задал куда-то в пустоту враждебного пространства очень простой, но риторический вопрос:

– Где я?..

Тут же послышалось шарканье шагов и над Димой нависло незнакомое лицо. Несколько секунд они пристально разглядывали друг друга. Потом незнакомое лицо старательно произнесло на ломаном русском понятные, но страшные слова:

– Как это кде?.. Польска!

Кондоминиум

Почему-то презервативы не относятся у нас к интимной сфере. Всё, что внутри и снаружи них – относится. А сами они – нет.

Поэтому любые рассказы и обсуждения становятся совместным достоянием всех, имеющих уши.

Ещё в школе моей классной руководительнице (и учителю английского языка) не слабо было заявить во весь голос на уроке:

– А значение глагола «to preserve» объяснит вам Ехилевский…

Она считала меня ловеласом. Я ей потом отомстил, заставив понервничать.

Во время многодневной поездки всем классом в Ригу девочки не пришли ночевать в свой номер, он же – номер «классной».

– Ехилевский, у нас в классе детей не будет? Бог миловал? – опять же во всеуслышание спросила она наутро.

– Нет, бог не миловал, – грустно сказал я и выдержал театральную паузу, во время которой «классная» позеленела. – Это я миловал!

Я настолько уверовал в «невинность» презерватива – как слова, так и предмета – что не стеснялся дома держать «изделия №1» на видном месте.

Как-то раз ими заинтересовался маленький брат. Я объяснил, что это «такие скафандры для защиты». И долго был горд своей остроумной находкой.

А потом заболел. Ожидал в гости девушку. И попросил маму вместе с другими необходимыми в подобной ситуации вещами купить в аптеке презервативов.

Каково же было удивление общественности, когда тонкий детский голосок произнёс:

– Мама, а зачем ты покупаешь брату скафандры? У него же там много скафандров – купи лучше мне!

Но самый большой конфуз произошёл на моём дне рождения.

Игорёк долго расспрашивал, что подарить. Этот ужасный вопрос нужно добавить к списку извечных русских вопросов – «что делать?» и «кто виноват?». Потому что на него никогда нет ответа.

Устав от борьбы, я сказал первое, что пришло в голову:

– Подари презервативы!

И, естественно, тут же забыл об этом.

Гости прибывали и прибывали. Родители суетились по хозяйству. Бабушка и дедушка бродили в ожидании.

Раздался звонок и на пороге появился Игорь…

Сначала мне показалось, что в руке он держит воздушный шар. Но через секунду я понял, что это раздутый до невероятных размеров презерватив, нафаршированный своими ещё не открытыми собратьями. Их было штук сто. Или двести…

В квартире повисла нехорошая тишина.

Бабушка и дедушка оторопело уставились на подарок.

– КондоминиМум, – сказала мама.

– Игорёк, а ты долго их тут на лестнице расфасовывал? – спросил папа.

– Зачем? – удивился Игорь. – Я так из дома ехал…

Полный ездец

– Вот ты и стал «новым русским», – сказал я Димке вместо поздравлений. – К тебе на день рождения гости на машинах съезжаются…

Я так гордился первым автомобилем, что не смог оставить его даже в такой ситуации. Зная обширное «меню», обычно предлагаемое на день рождения шурина, можно было добраться до его дачи и на электричке. Но мне – тогда ещё молодому водителю – очень хотелось поехать на машине.

Старый бревенчатый дом утопал в зелени, под сенью которой были накрыты столы. Вечер протекал неспешно, пока не закончилась водка.

Подспудное желание казаться себе лучше, чем есть на самом деле, заставляет людей покупать на праздник очень мало спиртного. После первой же рюмки оно рассеивается, и начинаются бесконечные походы за добавкой.

Я предложил съездить на станцию. Плестись по жаре, петляя в пыльных улочках дачного посёлка, совсем не хотелось. К нам с Димой присоединился сын одного из гостей – воспитанный юноша лет четырнадцати. Кажется, Никита.