Прививка от ничего (сборник)

А позже, когда я уже отплясывал «Хава-Нагилу» с солисткой ансамбля, его творчество казалось мне вполне приемлемым.

Потом переместились в бар. Какое ж Рождество без текилы?

В баре была иная музыкальная программа. Компания квадратных, толстошеих отдыхающих с настойчивостью пела в караоке «Владимирский централ».

Нам это быстро надоело. Мы тоже вышли к караоке и спели песню мушкетеров из кинофильма.

Квадратные снова спели «Владимирский централ».

Мы спели «Оглянись, незнакомый прохожий» Градского.

Они спели «Владимирский централ».

Мы спели «Мохнатый

шмель».

Они встали из-за столика и направились к нам. Несмотря на водку и текилу, было страшно. Но самый квадратный и толстошеий миролюбиво сказал:

– Мужики, хорошо поёте. Давайте на 100 баксов – у кого больше очков в караоке будет…

Они спели «Владимирский централ».

Мы спели «Ланфрен-Ланфра».

Из бара уходили под аплодисменты и с честно заработанными долларами.

Жестяков, считавший себя лучшим певцом в компании, был просто счастлив. От радости он даже запрыгнул на статую оленя, зачем-то стоявшую перед входом в бар. Я последовал его примеру, совершенно забыв, что Жестяков сантиметров на десять меня выше. Олений хвост пришёлся к месту. Больно пришёлся. Очень больно. Аркадий даже сбегал за водкой, пока я пытался прийти в себя.

Так я чуть не отбил себе всё «рождество».

Здоровый образ жизни и метафизика

Утром было ещё хуже, чем предыдущим утром. Хотя Аркадия накануне проводили всего пару раз.

Я вышел из домика, снял куртку. Потом свитер и футболку. Обтёрся по пояс снегом. Потом вернулся в дом, где за столом уже собралась вся компания.

– Всё! – сказал я. – Здоровый образ жизни.

– Понял, – сказал Аркадий, наливая мне в гранёный стакан. – Михалыч, иди договорись насчёт бани.

К вечерней бане все выглядели изрядно поздоровевшими. Правда, алкоголь быстро улетучился под воздействием тепловых процедур. Сразу захотелось сделать ещё что-то для здоровья. Что-то огромное, принципиальное и невиданное!

– А давайте прыгать в снег, – предложил Михалыч.

Хорошенько попарившись, мы выскочили из бани. Перед нами расстилался ровный белоснежный ковёр, куда мы и прыгнули с разбега. Всей грудью, с распростёртыми руками… И только прокатившись по нему не меньше метра, поняли, что это был наст.

Тут забота о здоровье приняла совсем иной оборот. Жёны смазывали царапины йодом, а мы с Михалычем попивали обезболивающее. Когда процедура была закончена, Михалыч задумчиво произнёс:

– А вот интересно, сколько в гранёном стакане граней?

Прозвучало несколько теоретических предположений, ни одно из которых не сошлось с практикой. Тогда Михалыч посмотрел вдаль и упавшим голосом произнёс:

– Я всё понял. Это не гранёный стакан. Это просто стакан с гранями.

Аркадия в этот вечер проводили всего один раз.

С отъездом

Всё хорошее, как и всё плохое, когда-нибудь заканчивается.

Настал последний день. Все собирали пожитки, непонятно зачем привезённые в дом отдыха, – пригодилась всё равно только закуска.

Михалыч ковырял ложкой в банке с красной икрой. Может, пересчитывал икринки, а может, ему просто было грустно.

– Пора, – сказал Жестяков.

– Икру кто-нибудь будет доедать или я выбрасываю? – спросил Михалыч.

Мы вытащили вещи и расселись по машинам. Аркадий плюхнулся ко мне на заднее сиденье со словами:

– А всё-таки водка выпаривается через носки…

Караван тронулся, и мы поехали провожать Аркадия последний раз за эти рождественские, сказочные каникулы.

Сканер

Пятница близилась к концу. То есть – не сама пятница, а рабочий день. Что очень разные вещи.

Стрелка часов ползла к пяти. То время, когда до заслуженного отдыха остаётся… много работы. Когда предвкушение выходных витает в воздухе так же ощутимо, как их последствия – в понедельник. Когда планы рушатся и создаются вновь.

В этот ни с чем не сравнимый час я зашёл в нашу дизайн-студию, поговорить с арт-директором. Идти было далеко, и я успел во всех деталях обдумать пятничный вечер. Я представил себе бутылочку прохладного пива, встречу с друзьями, бильярд…

Арт-директора на месте не оказалось. Зато за компьютером одного из дизайнеров я увидел системного администратора. Что уже нарушало привычный ход пятничных событий.

Дело в том, что «сисадмины» – уникальные люди. Они умудряются сочетать в себе швейцарскую точность работы с русским разгильдяйством. Им удаётся незаметно для окружающих отладить работу всей техники так, что их присутствие становится как бы необязательным. В остальное время, находясь у всех на виду, администраторы бросают вызов этой импортной упорядоченности собственным разгильдяйством. Именно поэтому присутствие сисадмина в пятницу вечером предвещало какие-то неприятности.

Он сидел за столом и сосредоточенно смотрел в монитор. Лишь подойдя ближе, я заметил, что монитор выключен, поскольку работа администратора в этот момент не требовала компьютеризации. Указательным пальцем предельно сосредоточенно он открывал зажатую между ног бутылку красного вина…

Услышав мой изумлённый возглас, он оторвал невидящий взгляд от выключенного монитора, тяжело посмотрел в мою сторону и очень спокойно произнёс:

– Так у них сканер сломался…

Разгрузочный день

В начале девяностых мы были студентами.

Традиционная студенческая нищета, о которой сложено много легенд, умножалась на специфику «лихого» времени. Продавать свой интеллект мы ещё не умели, усидчивость – не могли. Оставалось продавать своё здоровье, разгружая машины около магазинов и вагоны на станции, или же роя котлованы для загородных коттеджей.

Сейчас вообще не очень понятно, зачем мы это делали. Едой и жильем все были обеспечены, благодаря родителям. Покупать модную одежду не было ни желания, ни возможности – полки магазинов были пусты. Мы довольствовались в меру грязными и рваными джинсами, папиросами «Беломорканал» и портвейном «777». Это полное счастье обходилось настолько дёшево, что «халтурили» мы, видимо, для собственного удовольствия.

Как-то весной удовольствия было очень много. Мой знакомый коммерсант купил два вагона сока. Предстояло перевезти его на склад, загрузив в четыре «фуры».

Сок был расфасован в картонные коробки, по четыре трёхлитровых банки в каждой. Несложно посчитать, что весила эта ноша не менее 12 кг. Но дело было даже не в весе, а в очень неудобной коробке, всё время стремящейся развалиться, выпустив всё содержимое на волю. Приходилось придумывать разные сложные захваты и нежно прижимать предательский картон к себе.