Привычка выживать
Шрифт:
Джоанна поспешно складывает 2+2.
– Спорим, он это электричество и вырубил, - говорит Хеймитчу на ухо. Тот в ответ бормочет что-то неубедительное, а потом оставляет Джоанну в одиночестве, и врывается на этаж еще не успевшего даже переодеться гения.
– Ты знаешь, кто блокирует этаж Китнисс? – спрашивает свистящим шепотом.
Вольт качает головой и несет какую-то околесицу о том, что во время отключения света умудрился найти какое-то белое пятно в своем доскональном знании Капитолия. Хеймитч весь подбирается, как учуявший запах крови хищник, и превращается в слух. Вольт говорит о том, что отключения энергии по всему городу, к которым он первоначально не имел никакого отношения – всего лишь следствие того, что где-то потребление энергии в разы возросло.
– Я чувствую себя обманутым, - каким-то сдавленным
Китнисс обнаруживается на втором, и этот факт удивляет как Хеймитча, так и вернувшуюся в гордом одиночестве Энорабию.
– Разве я не оставляла тебя на Мелларка? – спрашивает зубастая грозно у Каролины, но самого Мелларка в радиусе действия своего убийственного взгляда не находит. Еще больше она свирепеет, когда узнает, что Мелларк отбыл в неизвестном направлении еще утром, и Каролине пришлось довольствоваться обществом Китнисс, а затем терпеть возле себя еще и Джоанну.
– Бедный ребенок, - не удерживается от сарказма Хеймитч, и обращает внимание на слишком бледную Китнисс. – Эй, солнышко? – рискует спросить он, и подходит ближе. Китнисс не реагирует, остекленевший взгляд ее останавливается на точке, в которой нет ничего интересного.
– Китнисс? – Каролина тоже чувствует неладное, и берет Китнисс за руку.
На голос внучки Сноу Эвердин реагирует, но очень вяло.
– И как давно это с ней? – спрашивает Энорабия у Каролины.
– Временами. Но только сегодня, - Каролина тормошит Китнисс, щипает, но не получает желаемого результата.
Китнисс почти теряет сознание, когда в поле зрения ее появляется Гейл. Увидев мутный взгляд своей мнимой родственницы, Гейл преграждает им путь. Глаза у него делаются серьезными, голос он снижает до шепота, и всеми силами старается не размахивать кулаками перед носом бывшего ментора Двенадцатого Дистрикта.
Их диалог кажется едва ли не подозрительным со стороны; они привлекают внимание слишком сильно, и Хеймитчу, скрипя зубами, приходится положиться на новоиспеченного военного Капитолия, осторожно предупредив его, что на Двенадцатом этаже Китнисс делать нечего. Гейл сдержанно кивает и подхватывает засыпающую или теряющую сознание Китнисс. И обещает побыть с ней на одиннадцатом этаже до возвращения Эбернети. Сам Эбернети, спускаясь на первый этаж и стараясь не бежать во весь дух, разыскивая Бряк, пытается представить, как выгонит Гейла из спальни девушки, когда вернется. Наверное, стоило все-таки посещать тренировки. Тогда бы Хеймитч, по крайней мере, мог бы красиво стать в позу или даже нанести первый удар.
Ему не удается обнаружить Эффи, и для видимости он прогуливается до кухни, чтобы захватить кувшин с водой и несколько стаканов. Все-таки в постоянном нахождении здесь обслуживающего персонала было много плюсов. Достаточно было нажать кнопку на определенной панели, как все выбранное оказывалось уже на подносе. Теперь приходится делать немало лишних действий.
В спальне Хеймитча Китнисс дрожит от холода, закутавшись в несколько одеял. Мрачный Гейл ходит кругами по спальне. Когда Хеймитч ставит кувшин с водой на прикроватную тумбочку, бывший шахтер присаживается на край кровати, у ног Китнисс, и сжимает кулаки, наблюдая за ней. Китнисс не спит. Лежит с открытыми глазами, которые будто ничего не видят, вся в испарине. Ее бьет дрожь, хотя на ощупь она будто раскалена.
– Рассказывай, - почти приказным тоном просит его Гейл.
– Слушай, парень, ты не во втором дистрикте, - огрызается бывший ментор. Гейл прищуривается и поднимается с места, говоря теперь едва ли не с угрозой:
– Сейчас не время выяснять отношения между нами.
Что ж, парень не так плох, думает Хеймитч. Даже лучше, чем предполагалось. Он похож чем-то на самого Хеймитча, в ту дальнюю пору, когда Хеймитч выиграл свои голодные игры. Гейл силен, рассудителен и еще не развращен своей малой властью. Наверное, он может помочь. И, разумеется, он хочет помочь. Не Хеймитчу, не толпе сумасшедших победителей прошлых лет. Ей. Китнисс Эвердин. Той, которая никогда не просит о помощи, хотя только в помощи и нуждается.
И Хеймитч рассказывает ему все, о чем подозревает. Гейл тихо ругается последними словами, и едва не нападает на появившуюся на их
этаже Энорабию.Та выглядит еще более мрачной.
– Какого черта ты здесь делаешь? – спрашивает он грозно. – Я приказал тебе…
– Не забывайся, мальчик, - Энорабия улыбается, и проходит в комнату, чтобы полюбоваться лихорадкой Эвердин. – Итак, - говорит спокойно, обращаясь исключительно к Эбернети, - меня окружают сумасшедшие люди, которые пьют, говорят по душам, сидят на наркотиках и играют в игры, правил которых не знают. Я ничего не упустила? – Хеймитч качает головой. – Я не буду спрашивать, как и когда на наркотики посадили ее (это вполне в духе Капитолия), и мне почти неинтересно, зачем кто-то это сделал. Я только хочу знать, что будем делать мы все, если нас в очередной раз обвели вокруг пальца, подсунув вместо Эвердин вот это.
У них нет ответа, поэтому Энорабия покидает их с чувством неясной тревоги. Это чувство поселяется и в их собственных головах, но пока они не знают, как с ним бороться и как преодолеть, поэтому просто наблюдают за Китнисс, с большим трудом уснувшей, но вряд ли погрузившейся в приятные сны.
…
Китнисс всегда думала, что ей достаточно просыпаться от кошмаров рядом с кем-то, неважно с кем. Просыпаться от собственных криков, но не оказываться в одиночестве. Чувствовать тепло чужого тела, иметь возможность пристроить свою голову на чьем-то плече. Это почти забытые воспоминания, из ее собственной жизни, которую она почти забыла. Но теперь ей приходится вспомнить все, и опять проснуться от собственного крика, и оказаться не в одиночестве, не в своей спальне, к которой она уже привыкла. Теперь ей приходится оцепенеть в чужих, незнакомых и знакомых объятиях, и задержать дыхание, когда чужой и такой знакомый голос просит ее упокоиться.
– Это только сон, всего лишь сон, - бормочет Гейл ей на ухо, и обнимает еще крепче.
Ты в безопасности, говорит он, не используя слов. Все хорошо. Я рядом.
Она с трудом различает очертания комнаты в темноте. Видит небрежно брошенный на кресле пиджак Хеймитча. Самого Хеймитча в комнате нет, но Китнисс готова поклясться, что слышит его шаги по коридору, то приближающиеся, то удаляющиеся от двери. Она помнит, что он – предатель, что он предал ее и оставил ее в одиночестве. Но она чувствует смутную благодарность – она не одна. Она с теми, кому когда-то давно могла доверять. Почему бы не начать доверять им снова, раз уж все равно никто другой не будет ей помогать? Она умоляет себя позволить им помочь себе. Она пытается смириться со словами Джоанны, которая, должно быть, права. Она пытается убрать стены, которыми от них отгородилась. Пытается раствориться в объятиях, которые еще помнит, которые обещают ей покой и безопасность.
Но она все равно продолжает лежать в постели с открытыми глазами, слыша, как дышит Гейл, согреваясь теплом его тела, но не желая это тепло принять.
…
Эффи Бряк сообщает Питу о том, что все победители должны пройти медицинское обследование. Она говорит ему о том, что фильмы, снятые о них в качестве дополнительного бонуса к шоу, которое уже осторожно рекламируют, предполагают эпизоды об их возвращении в родные края. Она даже делится с ним ориентировочными датами вылета их с Хеймитчем и Китнисс в двенадцатый дистрикт. В ходе ее монолога Пит не замечает, как служебная машина привозит их к зданию больницы. В этот раз они не пользуются лифтом, и заходят прямо в кабинет доктора Аврелия, который выглядит изрядно постаревшим за время, прошедшее с их последней встречи.
Доктор Аврелий ждет Пита, хотя и не выказывает особой радости при его появлении. Судя по всему, доктор Аврелий очень устал и плохо спит, и длится все это уже довольно давно. Аврелий сердечно здоровается с Эффи, они обмениваются дежурными фразами, а затем Эффи вкладывает в руку Аврелия свою маленькую брошь, и удаляется под предлогом важных дел. Аврелий зажимает брошь в руке и садится на свое место, предлагает Питу сесть напротив, и тяжело вздыхает.
– Ты всегда нравился мне, Пит, - говорит тихим голосом. – Но, признаться, я сильно разочарован в тебе. – Пит напряженно ждет продолжения. – Ты вынул почти всем душу вопросом о том, можно ли вылечиться от охмора, - говорит Аврелий с легкой улыбкой. – Кого-то ты убедил в том, что окончательно выздоровел. Кого-то – в том, что никогда не станешь прежним. И всем ты солгал, - доктор качает головой и улыбается. – Ты не смог ни в чем убедить самого себя.