Привычка выживать

Девчонка не улыбается. Хотя, кажется, не боится. Китнисс думает о том, что Прим никогда не была такой упрямой. И никогда не смотрела на нее с таким вызовом, почти противоречащим инстинкту выживания. Прим была другой. Пусть снаружи, Китнисс вынуждена согласиться, две девочки имеют определенное сходство, внутри они разные. Как небо и земля. Как рай и ад.

– Значит, ты больше не попытаешься меня убить? – спрашивает все же Каролина.

– Нет, - отвечает Китнисс, и оборачивается на то, чтобы увидеть запись из интервью Пита. Запись, на которой он говорит, разумеется, о ней. Ей кажется, всего лишь мгновение, что тот, прежний Пит, Пит до квартальной бойни, и говорит он о той, прежней Китнисс, еще не взвалившей на свои плечи груз обличья Сойки-Пересмешницы.

Каролина наблюдает за ней, встает с дивана и подходит ближе – только на несколько шагов.

– Я хотела, чтобы вы выиграли, - говорит, даже не понимая причину своей разговорчивости. – Я смотрела 74 Голодные Игры. И я хотела, чтобы выиграли вы оба. Это было, конечно, пустая надежда. Никто не позволил бы вам двоим уцелеть. Я знала даже то, что, если вы сумеете добраться до финала, вас натравят друг на друга. Они думали, что это было бы зрелищно. Красивая история любви, обрывающаяся некрасивым финалом. А еще я знала, что он попытается принести себя в жертву. В конце концов, он с самого начала знал, что выход у него один, - Каролина улыбается. Старые воспоминания кажутся ей почти ненастоящими. – Он мне нравился больше. Тебя я считала холодной и расчетливой, но я и сейчас так считаю. Не смотря на то, что с тобой сделали. Ты, кстати, знаешь, что с тобой сделали?

Вопрос повисает в воздухе. Китнисс почти не слышит вопроса. Китнисс думает о том, что Пит все-таки ошибся в самом главном. Они все ошиблись – все, кроме мертвого Президента Сноу, который не только понял все раньше всех, но еще и сумел использовать знание в своих целях.

Каролина поджимает губы.

– Китнисс?

– Ты вовсе не кажешься мне Прим, - говорит Китнисс, и чуть наклоняется, чтобы поправить воротничок на блузке девочки. – И я знаю, что ты его внучка. Но помимо всего прочего ты – маленькая девочка, которую нельзя не защищать.

Каролина хмурится. Она мучительно пытается понять, что в данном случае важнее – спорить о том, что она маленькая девочка или радоваться тому, что отношение Китнисс к ней не претерпело значительных изменений.

Да и вообще, Китнисс немного пугает ее своим поведением. Каролина позволяет ей поправить воротник блузы, но так пристально всматривается в склонившееся к ней лицо, что может разглядеть все происходящие с ним перемены. Китнисс кажется почти счастливой, когда склоняется к девочке. Затем Китнисс бросает очередной взгляд на экран телевизора, и хмурится.

И принимает какое-то решение.

На экране счастливая Энни Креста, в замужестве Одэйр, держит на руках сверток с младенцем.

Китнисс не может оторвать взгляда от этой умильной картины. Ни Энни, ни ребенка не показывают ближе – только издалека, но голос за кадром сообщает о том, что роды, хотя и начались раньше срока, прошли под наблюдением специалистов, младенец чувствует себя хорошо, молодая мама тоже ни на что не жалуется. Крупным планом показывают территорию перед больницей – вся площадь буквально завалена цветами, жители дистрикта, всегда любившие Финника, празднуют рождение сына победителя Голодных Игр.

Каролина знает, что среди цветов, которые приносят на площадь, не будет роз.

Китнисс сжимает кулаки.

– Будешь моим морником, - говорит непонимающей Каролине.

Наушник в ее ухе оживает.

…

Джоанна, пользуясь возможностью перевести дух, все же прилагает усилия, чтобы спокойно воспринять новости из Четвертого Дистрикта. В счастливой случайности ее не убеждает ни голос диктора, ни лицо улыбающейся мамочки, ни крики улюлюкающей толпы. В жизнях тех, кто выжил в аду, вообще не бывает никаких совпадений. То, что Энни Креста родила чуть раньше срока, но именно накануне дня Шоу, сложно считать совпадением. И в своих мыслях Джоанна не может остановиться, саму себя пугая жестоким цинизмом. Что еще могли сделать распорядители Шоу ради своих целей? Вырезать младенца из чрева матери, но последовать написанному сценарию?

Наравне со всеми Джоанна пытается казаться счастливой, но силы ее на исходе. Какой час она уже корчит из себя героиню перед всей страной? Ее успокаивает только одно обстоятельство – зубастой Энорабии еще хуже, ее лекарства скоро перестанут действовать. Она уже сейчас старается не участвовать в общем разговоре, а лоб ее, если присмотреться, весь покрыт испариной. Но Энорабия продолжает играть. Аплодирует со всеми, улыбается, отвечает на вопрос Тома о том, как относится к этой хорошей новости. Джоанна чувствует осторожный толчок от Вольта и понимает, что вопрос об отношении к рождению ребенка Финника Том задал вовсе не Энорабии. В каком-то смысле зубастая спасла Джоанну. У самой Джоанны сейчас не нашлось бы слов для сносного комментария. Она не может сосредоточиться на происходящем. Она пытается представить ребенка Финника – еще крохотного, с голубыми-голубыми глазами и заливистым смехом; ребенка, который, Джоанна в этом уверена, будет так похож на своего отца.

Между тем Том, справившись с ажиотажем в зрительном зале, обещает преподнести сегодня еще один замечательный сюрприз. Джоанна закатывает глаза, и ловит взгляд Пита; мысли у них двоих, очевидно, сходятся. Почти не слушая восторженную болтовню Тома, Джоанна бросает мимолетный взгляд за спину Тома, и замечает стоящего в закулисной тени Плутарха. Плутарх, поняв, что рассекречен, салютует ей.

– Вот чертов извращенец, - ворчит Джоанна на ухо Вольта, и Вольт вздрагивает от неожиданности. Джоанна ничего не объясняет, лишь пожимает плечами. Ей нужно взять себя в руки. Ей нужно смотреть туда, куда смотрят и все вокруг – за панель, которая отъедет в сторону, чтобы показать всем восставшую из мертвых Китнисс Эвердин.

Но все идет не так. Не совсем так, если быть честным. Потому что панель действительно отъезжает в сторону, и зрители в зале замирают, не веря своим глазам. На сцене появляется вполне себе живая Китнисс Эвердин.

И вполне себе живая Китнисс Эвердин держит за руку вполне себе настоящую внучку Президента Сноу.

В зале не раздается ни звука.

– Это доказательство того, что мы все едины, - говорит Китнисс в звенящей тишине. – Не только Дистрикты, но и Капитолий.

Она оказывается на одном уровне с остальными победителями, большей частью вскочившими со своих мест от неожиданности. Мрачная Каролина, ослепшая, должно быть, от яркого света, кажется растерянной, но замечательно ориентируется в ситуации и берет за руку стоящего рядом с ней Пита.

Лишь мгновение они втроем держатся за руки на всех экранах страны. Огненная девушка, уже не горящая, но вовсе не превратившаяся в пепел. Маленькая смущенная девочка двенадцати лет, в венах которой течет проклятая кровь. И капитолийский переродок. Это лишь мгновение, но именно это мгновение кажется вечностью.

А затем Пит берет за руку Эффи, и цепочка объединяет в себе всех участников Шоу. Почти как перед Квартальной Бойней. В этот раз, правда, свет не гаснет, погружая сцену в темноту. Зал взрывается овациями и криками. Такое же сумасшествие, должно быть, творится и по всей стране. В конце концов, Джоанна берет под руку несопротивляющегося Тома, а чуть позже, когда шум чуть утихает, умудряется услышать шепот Энорабии.

– Ты ошиблась, - говорит вторая. – Главная героиня этого шоу вовсе не Китнисс Эвердин.

Джоанна представляет экраны по всей стране, на которых символ революции держит за руку внучку своего злейшего врага.

Плутарх Хевенсби, стоя за кулисами, отвешивает стоящим на сцене послушным марионеткам издевательский поклон.

========== ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ, в которой на сцене появляется еще один персонаж ==========

Тишины удается добиться не сразу. О какой тишине может идти речь, если на сцене стоит живая Китнисс Эвердин, смерть которой была оплакана целой страной? Экраны страны показывают одно и то же – сплоченную цепочку людей, когда-то сумевших выжить на Голодных Играх. Все они всегда были друг для друга врагами, но они уже держались за руки на одной из сцен Капитолия. Сейчас никто не гасит свет, не перекрывает каналы прямой трансляции. Сейчас Том, получающий указания откуда-то сверху, не предпринимает попыток утихомирить толпу. Китнисс, в первый момент своего появления казавшаяся такой уверенной и сильной, чувствует головокружение, но не выпускает руки Каролины. Но ее дрожь передается и девочке, а уже от девочки – Питу.