Призрачное счастье

Ритке все это надоело:

— Ничего я не хочу! И никуда не собираюсь. Ты больше Анжелку слушай, она тебе наплетет с три короба.

Васька воспрянул духом. Подошел к Ритке, обнял ее:

— Ритк, а Ритк, а может, того…

Рита вырвалась из его объятий:

— Чего?!

— Сгоняю за пузырьком. Посидим по-человечески, — предложил Васька.

— Не хочу, — мрачно отказалась Рита.

— Вот видишь, а что я говорил, начинается распад личности! Не ходи к ним, Ритка. У нас, простых людей, все решается по-простому: трах-бах, дал по морде, и при делах. А у них чуть что — сразу убивать.

— Ты-то откуда знаешь?

— Мне, Ритка, сны вещие снятся, — шепотом сообщил Васька, — особенность у меня такая…

— Ага, называется «белая горячка», — фыркнула Ритка.

Крокодил собрал дань со своей команды «нищих», пересчитал деньги и возмутился:

— И это все?!

— Так мы же…

— Нечего тут оправдываться, работать надо лучше. Мне стоит только свистнуть, как на ваши места тут же сотни инвалидов прикостыляют. Бездельники, совсем обленились.

Крокодил вытолкал всех за дверь, оставшись один, стал лихорадочно соображать, во что бы переодеться. Выбрал военный камуфляж с медалями и десантный берет.

— Во, балда, надо же было так влипнуть, а? — бормотал он, переодеваясь.

Когда рейсовый автобус проезжал блок-пост и два милиционера зашли в салон, осматривая ряды пассажиров, то «афганец с медалями» не вызвал у них никаких подозрений.

Через некоторое время Крокодил-«афганец» уже подходил к дому Самвела.

Там Крокодила покормили и обогрели.

— Что бы вы делали без Самвела? — вопрошал хозяин, глядя, как жадно Крокодил ест.

— Если бы ты не вытащил меня оттуда, я бы вас всех сдал. Такой я лютый был? — сообщил Крокодил, вытирая рот.

— А ты знаешь, Крокодил, кто тебя на нары определил?

— Надька? Спровадила? Иди, мол, иди… Все получится, дело верное… А сама знала, что там меня ментовка пасет!

Вот сучка неуемная. Это она меня за то, что я на ней не женился.

— А собирался? — удивился Самвел.

— Я-то? Я-то не-е-ет. А она хотела. Я в молодости, знаешь, какой был? Огонь. Правда, она меня всегда за дурачка держала. Я и был дурачок, слушал ее. Сама спрячется, а меня везде подставляет!

Когда Крокодил поел, Самвел сказал:

— Дело твое — труба. Я позвонил заказчику и все отменил. Нет девчонок — нет лаве. Он с меня огромную неустойку содрал. А отдавать эти денежки — тебе.

Крокодил обомлел:

— Подожди, не спеши… Как мне? А Надька?

— Надька твоя у меня в подвале пока сидит, думаю, что с ней сделать. Она ведь деньги просто так не отдаст?

— Ни за что, — подтвердил Крокодил. — Умрет, но копейки из рук не выпустит.

— Вот и выходит, что отдавать денежки — тебе, — ласково так определил Самвел.

Петров поспешил рассказать Анне Вадимовне, что Топорков-Крокодил сбежал. Анна Вадимовна совсем упала духом. Что с девчонками будет? А вдруг он снова попробует их украсть?! Петров решил, что надо поставить круглосуточную охрану возле детдома, по крайней мере, пока не пройдет, как он сказал, «острота момента».

— А когда она пройдет? — спросила Анна Вадимовна.

— Мне не дает покоя мысль об этом Артеме. Уж как-то все складно получается: как только он приехал, Крокодил тут же исчез, а за ним простыл след и этого байкера. — Петров был весь в раздумьях. А раздумья давались ему нелегко.

Анна Вадимовна поделилась новостями с Викторией Павловной.

— Пална, что же делать? — вопрошала Анна. — Петров говорит, что Дианка в опасности. Что же делать? Хотела, как лучше, от греха отправить, но чует мое сердце, он за ней поехал. Сейчас же позвоню, пусть возвращается.

— Да не срывай ты ее оттуда, пусть все устаканится. Что ты все метушишься?! Что, принял ее отец?

— Да, слава богу, посуетился, побегал, а потом вроде смирился, она ему документы все показала.

— Есть такие люди, хоть с документами, хоть без них, а ничему не поверят, если не захотят. Этот совестным оказался.

— Дианка говорит, что привезет мне его новую книгу с автографом, — похвасталась Анна.

— Ага, как звать тебя, не знаю, но я тебе желаю.

— Опять ты за свое, Пална. У нас, может, жизнь решается… Больше тебе ничего рассказывать не буду. Я ей, как подруге, а она! Знаешь, Пална, как тяжело мне этот шаг дался… А ты смеешься.

— Не кипятись. Это я на нервной почве. А если посудить, то почему бы и нет, если тебе Петров не нравится, тогда… Он женат? Твой-то. Ну, Дианкин папаша?

— Вдовец. У него жена давно умерла, от сердечного приступа, он мне еще тогда рассказывал о ней, слова добрые говорил. Дочка есть, взрослая.

— Выходит, у Дианки есть старшая сестра? А он их уже познакомил? — спросила Виктория Павловна.

— Нет.

— Плохо! Значит, боится и не верит до конца, — сделала неутешительный вывод Виктория Павловна.

— Чего боится?

— А того, что она перестанет его уважать и выставит Дианку нашу за дверь.

— Да погоди ты выводы делать. Она в больнице лежит. Попала в аварию, — сообщила Анна.

— Тогда это хорошо. Что ты на меня так смотришь? Не то хорошо, что в аварию попала, а то, что причина уважительная есть, по которой он их не познакомил.

Анжела переживала за подругу. Днем и ночью.

— Ритка, а ты как, отвальную будешь делать? — приставала она. — Мой тебе совет, не спеши списывать базар с корабля современности. Вдруг у тебя там все обломается, к нам вернешься. А мы тебе кормушку всегда найдем.

— Да кто тебе сказал, что я навсегда ухожу? Ты что, мои «навсегда» не знаешь? А если они мне хотят дать на шару квартирку, так я брыкаться не буду, — объяснила Рита.

— Боюсь я, Ритка, этих бесплатных удовольствий. Поставят тебя на счетчик, мол, жила-поживала да гостей принимала, выкладывай-ка мильен денег.

— Не, она не поставит, — покачала головой Рита, вспомнив грустные глаза Доминики.

— Кто?

— Доминика. Доминика Никитина. Правда, имя красивое?

— Ты ее совсем не знаешь. Один раз видела, — напомнила Анжела.

— А у нее глаза добрые. И несчастные. Я ей поверила.

— И напрасно, — настаивала Анжела. — Добрые да несчастные фирмами не ворочают, олигархами не становятся. Там нужны зубастые да злые. Вот ты знаешь, откуда у твоей благодетельницы денежки на такой бизнес взялись? То-то. Небось, поела мясца человеческого. А ты сопли распустила.