Призрак Белой Страны. Бунт теней исполненного, или Краткая история «Ветхозаветствующего» прозелитизма

«Врет! — разволновался Александр. — Дело в чем-то другом».

— Оставь меня! — с неестественным для нее порывом крикнула Алевтина. И тут же, спохватившись, добавила. — Тебе нужно отдохнуть с дороги. А мне. необходимо работать.

Прямо с порога Александр шагнул под небольшой, моросящий дождь. Ощущение свежести в легких немного успокоило и охладило. Но ненадолго. Весь путь домой Александр размышлял о странном поведении Алевтины. Какая разительная перемена произошла с ней, когда он указал на эти западающие буквы. Почему? Она догадалась, кто может быть автором статьи? Если так, то почему утаила его имя? Лена открыла дверь, виновато посмотрела на хозяина, потухшим голосом поинтересовалась:

— Мне уходить?

— Уходить?

— Разве вы не уволите меня из-за того поступка?.. Из-за Вали?

— Раз я не сделал этого раньше. Есть хочу!

— Здорово! — на щеках девушки заиграл знакомый румянец. — Какой вы мокрый! А обед сейчас сварганим. Все лучшее, что вы любите.

Наконец-то он дома! Родные стены закружили голову, он соскучился здесь по всему: спальне, кабинету, обоям. Соскучился и по вкусно пахнущей Лене. И, хотя он влюблен в Валентину, она пока далеко, а Лена рядом. Он будет с ней, а думать о Вале.

Александр вошел на кухню, где хозяйничала Лена, подошел к девушке сзади, крепко обнял. Она удивленно воскликнула:

— Что с вами? И где московская пассия?

— Застряла в Курске.

— Отстаньте, хозяин. Я — честная девушка, на чужих мужчин не зарюсь. Да перестаньте же, а то закричу!

— Ты права. Извини.

— Еще как права. Идите в зал, через двадцать минут будет обед.

Пока еще до обеда было время, он достал свои связанные с убийством записи. Вроде бы все складно, соблюдена хронологическая последовательность, только. что-то не сходится. Что?

На столе уже дымился борщ, Горчаков ел, не распознавая его вкус. Что же не сходится? О чем он не подумал раньше?

Алевтина говорила, что маньяк не один, у него могут быть покровители. Одного из них Черкасова точно узнала, когда перечитывала статью. Узнала и. испугалась.

Кого может бояться эта богатая, влиятельная женщина?

Убийце так помогают, что даже полиция бессильна. И профессионал Корхов отделывается одними обещаниями. «Скоро!» Когда скоро?

И тут Александр поперхнулся. Он вдруг догадался, кто может стоять за преступлениями маньяка.

Этого не может быть!

Тем не менее.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Он не сразу ощутил заботливого похлопывания по спине. Лена!

— Поперхнулись? Выпейте воды.

Александр обхватил голову руками, повторяя про себя: «Это невозможно!»

Нет, он не ошибается! И теперь судьба Валентины не менее страшна, чем в СССР.

Он искал выход и не находил его! Любимая женщина вновь оказалась в заложницах. Обязательно переговорить с Черкасовой! Она обязана сообщить, кто является автором статьи.

— Принесу блинчики, — суетилась Лена.

— Не до блинчиков мне! — отмахнулся Александр, позвонил Алевтине и сразу с места в карьер. — Нужно увидеться. При встрече объясню.

— Нет сейчас. У меня куча дел.

— Только сейчас! От этого зависит жизнь человека.

— Ну, хорошо.

Александр не помнил, как выскочил из дома, как добежал до редакции.

«Валя, Валя, из огня да в полымя!»

Когда Репринцева открыла глаза, эта добрая женщина была рядом. Поинтересовалась, хорошо ли гостья отдохнула и сообщила, что Валентину приглашают на работу в редакцию «Оскольских вестей».

— Анатолий Михайлович переговорил с главным редактором Алевтиной Витальевной, и та дала добро. «Это хорошо. Но когда?»

— Приступишь, когда все закончится.

Валентина поблагодарила, и подумала: «Неужели я представляю для убийцы такой интерес?»

— Пока лучше не рисковать, милая.

Валентина подошла к окну, посмотрела на улицу, точнее, на видневшуюся часть монастыря. Она почувствовала, как ее тянет туда, как взывает к Богу душа!

Она сказала об этом Анастасии Ивановне. Добрая женщина была искренне рада такому ее порыву. Но опять просила чуть-чуть подождать.

— Я не могу ждать, — мягко и одновременно твердо ответила Валентина.

Анастасия Ивановна не стала спорить, принесла какую-то старушечью юбку, платок, попросила гостью переодеться. Валентина послушалась и не узнала саму себя; теперь она на вид — тридцатилетняя женщина, скорее всего, прибывшая в город из глухой деревни.

— Можно идти, — промолвила Анастасия Ивановна. — Никто тебя не узнает, а я буду рядом.

Чем ближе они подходили к воротам монастыря, тем больше Валентина понимала: сон становится явью. Это был ее храм. Раздался знакомый хор ангельских голосов.

— Вы слышите их? — спросила она Анастасию Ивановну.

— Кого, деточка?

— Ангелов. Один из них явился мне в больницу, когда пришел прислужник дьявола в лице консула. Он спас меня тогда и хочет, чтобы я осталась здесь.

— Тебе рано уходить в монастырь. Ты еще не все сделала в мирской жизни. И. твой витязь ждет тебя. Витязь на вороном коне печально смотрит на нее, потому что она уходит!..

Она — за воротами монастыря. И Репринцевой вдруг показалось, что ей знакомы тут каждое строение, дерево, куст. Она шла по узкой тропинке к главному храму так, словно ходила по ней всегда. Внезапно раздались голоса: «Матушка Серафима!». Несколько монахинь вели под руку почти слепую старицу. Далеко по губернии разносились слухи об ее чудодейственных молитвах: и неизлечимо больных спасает, и правильным советом всегда поможет. Любой, кто приходил, был для нее раскрытой книгой.

— Это матушка Серафима, — шепнула Анастасия Ивановна. — На исцеление к ней очереди стоят.

— Я знаю, — просто ответила Валентина.

— Знаешь? — удивилась жена начальника оскольской полиции.

Неожиданно матушка Серафима остановилась. С трудом улавливающие божий свет глаза нашли Валентину. Та сразу подошла, припала к руке старицы. Серафима спросила:

— Ты пришла?

— Да, матушка, да!

— Вот и хорошо. Быть тебе вскорости здесь.

— Разве достойна я этого, ничтожная? Из-за меня может пострадать хороший человек, девушка, которая спасла меня.

— Ее плоти уже не поможешь. Молись об ее душе. Валентина залила руку Серафимы слезами. Та гладила ее по голове и приговаривала:

— Теперь все будет хорошо. Ты пришла.

Анастасия Ивановна готова была радоваться и плакать. Радоваться, что в сердце юного создания возникло искреннее желание служить Господу. Плакать, потому что понимала: Валентина уйдет, никакая сила ее не удержит. И у них с Анатолием так и не появится дочери.

Горчаков пулей влетел в кабинет Черкасовой, плотно закрыл дверь, подошел ближе, прошептал: