Призраки Пянджа

— Об этом у нас не принято говорить, — помолчав, продолжил Марджара, — но Зубаир участвовал во множестве операций против мирного населения Афганистана и против пленных советских солдат.

— Зубаир, значит, участвовал? — с подозрением спросил я.

— Да, — Хусейн не повёл и бровью. — Под непосредственным руководством Тарика Хана они творили ужасные вещи. Вещи, о которых мне хорошо известно.

— Это какие же? — спросил любопытный Мартынов.

Марджара вздохнул. Вздохнул тяжело и горько. Вздох получился такой, каких я ещё не слышал от этого сдержанного человека.

Хусейн начал:

— Провокации в кишлаке Балух-Кала. Зубаир играл роль советского снайпера, отстреливавшего мирных жителей, с целью укрепления антисоветских настроений. Это спровоцировало переход некоторых местных на сторону моджахедов.

Мартынов нахмурился. Сжал зубы так, что я слышал, как они скрипнули.

— Зубаир был в составе группы, уничтожившей колонну Красного Креста с медикаментами и припасами для беженцев. Группа выдавала себя за советских солдат.

— Я слышал о таком, — кивнул Мартынов, казалось, полностью поглощённый рассказом Хусейна.

Я промолчал. Потер щетинистый подбородок.

— Молчун участвовал в пытках и казнях советских солдат. Участвовал в отравлении колодцев в провинции Кундуз. Помогал засыпать колодцы стрихнином, чтобы отомстить жителям близлежащих кишлаков, симпатизировавших правительству Наджибуллы и советским силам.

— А ты, значит, в этом всём не участвовал? — спросил я.

От вопроса Мартынов почему-то аж вздрогнул. Вздрогнул так, будто этот вопрос предназначался не Марджаре, а ему. Старший сержант растерянно глянул на меня. Я не ответил ему взглядом. Вместо этого продолжал пристально смотреть на Хусейна.

— Я был, в большей степени, техническим специалистом, — сказал Марджара. — Занимался операциями «Призраков» у советско-афганской границы. Провокациями среди моджахедов.

— Но знал о том, что творят твои сослуживцы? — бросил Мартынов злобно.

— Знал, — кивнул Хусейн. — Знал, но сделать ничего не смог. И благодарил Аллаха за то, что мне не приказывают участвовать в таких зверствах.

Марджара повёл по нам с Мартыновым взглядом.

— Теперь вы понимаете? Понимаете, почему Зубаир так яростно хотел убить меня? Дело здесь не только в «Пересмешнике». Дело также и в его преступлениях. «Призраки» как никто другой рискуют оказаться в руках советов. КГБ и ГРУ знают о нас. Даже в каком-то смысле охотятся. Попади Зубаир к ним в руки — его точно ждёт расстрел.

Я скептически сузил глаза.

Рассказ Хусейна был складным. Да только кое-что в нём не сходилось. Зубаир не был похож на человека, боявшегося смерти.

Тем не менее я решил не выдавать своих мыслей ни Мартынову, ни Хусейну. Вместо этого сказал:

— Ну и отлично. Расскажешь всё то же самое нашим. И тогда Молчуна ждёт суд и пуля. Чего ты дёргаешься? Безнаказанным он все равно не уйдет.

Марджара не ответил. Лицо его ничего не выражало.

— Возможно, ты прав, Саша, — наконец сказал он после недолгого молчания. — Возможно, я излишне озлоблен на этого человека. Война войной, но те вещи, что он творил — настоящая низость. Полное падение в безнравственность. И я надеюсь, он будет гореть в аду за свои дела.

Небольшой родник тонким ручейком спускался со скалы. Он журчал на замшелых камнях, спускаясь под скалу, а потом переходя в ручей, бегущий вдоль пограничной тропы.

Ручей был кристально чистым. На его красивом, устланном мелкой галькой дне играли солнечные зайчики.

Ручеёк уходил не слишком далеко. Дальше он мелел, в некоторых местах разливался на тропу, делая её щебень сырым и непросыхающим даже под прямыми лучами солнца. А потом уходил в землю. Вот так вода исходила из горы и в неё же возвращалась.

Вокруг ручья буйствовала многочисленная растительность — мята, полынь, дикий лук, горные цветы.

На фоне вечных серых камней и скал это место казалось оазисом. Именно сюда я и отправился за водой, благоразумно прихватив с собой Марджару.

Не хотелось мне оставлять его одного с Мартыновым и Молчуном. Ой как не хотелось.

Я подошёл к большому замшелому валуну, который лежал у тропы, и по которому спускался поток родника, переходя в небольшой водопадик.

За валуном была глубокая, но неширокая расщелина. Пограничники не использовали её как укрытие. Слишком она тесная для такого дела.

Марджара тут же опустился у ручья. Набрал ледяной воды в руки и омыл ею разбитое лицо.

Я подставил фляжку под родниковый поток.

— И о чём ты хотел со мной поговорить? — спросил Хусейн после того, как в очередной раз обдал разбитое лицо водой.

Собственно говоря… Не о чём. «Разговор» был лишь предлогом, чтобы увести Марджару с собой.

Здесь нужно было действовать тонко и хитро. Прикажи я напрямую ему идти следом — Хусейн догадался бы, что я что-то подозреваю. Этого я допустить не мог.

Потому приходилось импровизировать.

— Я хочу лишь задать несколько вопросов об операции «Пересмешник», пока есть время, — сказал я. — Как ты понимаешь, рисковать заводить такую тему рядом с Зубаиром я не мог.

Я глянул на Хусейна.

— Ради безопасности такого важного свидетеля, как ты. Зубаир, очевидно, не слишком-то печётся о своей жизни. Если узнает о твоих настоящих целях, может выкинуть что-то неразумное.

Хусейн задумался. Встал.

— Звучит логично. Но разреши мне для начала задать вопрос и тебе. Если ты не против.

Я пожал плечами.

— Задавай. Как ты когда-то сказал? «Враг моего врага — мой друг»?

Марджара хмыкнул. Кивнул.

— Верно. Итак. Почему советский разведчик рассказал тебе, простому срочнику, об операции «Пересмешник»?

— Скажем так, — я отнял наполнившуюся флягу от воды. Отложил её. Подставил другую. — Он мне доверял. Я участвовал в операции по его спасению. И оказался в нужное время в нужном месте. Искандаров считал, что вы придёте. Считал, что Шамабад должен быть к этому готов. Потому и предупредил того, кто оказался рядом перед его отбытием. И всего-то.

Пусть я немного поскромничал в этом моменте, но всё же посчитал, что подробностей нашего с Искандаровым разговора Хусейну знать не стоит.

— Вот как… Значит… Тебе? Не командиру, а простому сержанту?

— Уверяю тебя, — я хитровато глянул на Марджару. — Все, кто должен, уже знают, чего ждать. Ну теперь ответь ты.

Марджара пригладил чёрные мокроватые волосы пятернёй.

— Слушаю.

— Зачем маяки? Какова их основная задача?

По правде сказать, я знал ответ на этот вопрос. Вернее, догадался об их предназначении. Тем не менее Марджару нужно было занять каким-то разговором.