Призраки Пянджа

Хлопнуло. «Мосинка» выплюнула пулю и лягнула снайпера в плечо. Глухое эхо раскатилось по горам.

У ног пограничника брызнул фонтанчик земли. В воздух поднялось и тут же рассеялось облачко пыли.

Ни пограничники, ни Марджара не вздрогнули, лёжа на тропе. Никого из них не спугнул выстрел. Не заставил дёргаться в страхе. Не заставил встать и бежать.

Зубаир облегчённо опустил винтовку. Аккуратно отвел затвор и поймал горячую гильзу. Подул на неё. Сунул в карман.

Удовлетворённое результатом расстройство отступило. Пуля не была потрачена зря. Теперь Зубаир знал — они мертвы.

Он аккуратно встал, прыгнул с камня на выступ, а потом вернулся на свою позицию.

— Возьми, — сказал Зубаир, протягивая «мосинку» Джамилю.

Молодой пастух робко и трепетно принял оружие.

После снайпер затих. Он просто сидел на своей позиции, не отрывая взгляда от тел. Сидел и ждал. Не меньше получаса наблюдал за телами, чтобы исключить любую возможность обмана с их стороны.

Наконец Зубаир встал.

— Будь здесь, — отрывисто сказал он Джамилю.

Мальчишка затравленно покивал головой.

Зубаир принялся продвигаться по тропе к высохшему руслу родника, чтобы спуститься вниз и сфотографировать тела Марджары и пограничников на миниатюрный фотоаппарат, что имел при себе.

* * *

Лоб пёкло от ран. Жгло глубокие царапины на руках, оставленные ногтями Марджары. Затвор автомата, который я держал под собой, больно упёрся в грудь. Но невыносимее всего было другое чувство — сильно чесалась спина.

Терпеть это было почти невозможно, но я терпел. Терпел, сколько надо. Едва дышал, чтобы не выдать себя вздымающейся спиной.

Остальные тоже терпели: Витя Мартынов лежал на животе без единого движения. Казалось, он даже не дышал. Марджара так и остался валяться на спине, прикрыв глаза.

Что ж, в конце концов мы решили взять на вооружение мой план. Марджара пытался спорить, однако в итоге благоразумно согласился с большинством.

И всё равно мы шли на большой риск. То, что нам пришлось подраться по-настоящему, это ладно. Непонятно было, поверит ли Зубаир в наш спектакль с ножом и удушением. Непонятно было, сколько нам предстояло лежать в таком положении и стараться не выдавать себя. Непонятно, как долго Зубаир будет следить за нами и когда спустится, чтобы проверить тела.

Тем не менее я был доволен тем, как всё идёт. И доказательством того, что план работает, стал выстрел Зубаира в землю у моих ног.

Мы выдержали и это. Никто не пошевелился. Хотя адреналина я хватил как надо.

Однако у нас не было сомнений — он не станет стрелять, если столкнётся с сомнениями относительно того, живы ли мы или нет.

— Зубаир никогда не стреляет в мёртвых, — сказал Хусейн нам перед выходом. — Это его правило, которое он просто не может нарушить. Сам не знаю, почему. Если он будет неуверен, живы мы или нет, скорее проверит лично, чем станет стрелять для проверки.

Оставалась самая важная задача — вовремя распознать, что Молчун приближается. Ведь если он спустится и подойдёт слишком близко — может понять, что мы всё-таки живы. В таком случае был шанс спугнуть его.

Я приоткрыл левый глаз. Делал это время от времени, чтобы посмотреть на левую руку Марджары. Почти всегда она была расслаблена. Это значило, что Зубаир не приближается. Что Марджара не слышит его шагов.

Обычно рука оставалась расслаблена. Но не в этот раз.

Сейчас я видел, как Хусейн едва заметно шевелит большим пальцем. Делает им почти неуловимые движения.

«Идёт с фронта, — пронеслось у меня в голове. — Пора действовать».

Глава 11

И я стал действовать.

Я не знал, где именно движется Молчун. Не знал, вооружён ли он. Не знал, как далеко он. Но действовать всё равно было надо.

Я в миг взорвался резким движением — перекатился на спину, вскинув автомат.

Только тогда я увидел, где именно шёл Зубаир.

Двигаясь немного сгорбившись, он пробирался у правого края тропы, под скалой. Снайпер замер, когда увидел, как я вскинул оружие.

Нас разделяли метров сорок тропы.

Я почти не целился. На это просто не было времени. Потому я просто направил ствол автомата куда-то в Молчуна и нажал на спуск.

АК разразился длинной очередью. Непослушно задрожал у меня в руках, норовя поднять ствол выше к небу.

Пули защёлкали по скале за спиной Молчуна. С глухими хлопками стали ложиться на тропу, разбрызгивая щебень и поднимая пыль.

Эти секунды стали для меня настолько длинными, что я смог уловить, как попал в него. Увидел, что на правой ноге снайпера, пониже колена, дёрнулась одежда. Точно так же дёрнулась она и на бедре. Последняя пуля, которая угодила в Зубаира, раздробила ему правую кисть.

Ноги Молчуна подкосились, и он странно, как-то неестественно для человеческого тела, рухнул на правый бок.

Я ловко извернулся, сел на ноги без помощи рук и, не снимая мушки с лежащего снайпера, выпрямился.

К этому моменту Мартынов, держа наготове автомат, тоже оказался уже на ногах.

— Лежать! Лежать, не двигаться, мля! — орал он во всё горло.

Зубаир, явно ошарашенный происходящим, замер, лёжа и опираясь о землю локтем правой руки. Левой, здоровой, он зашарил у себя на поясе.

— Руки! Руки, чтоб я видел! — крикнул я, пока мы с Витей торопливо сокращали дистанцию до Зубаира.

Тот дёрнул левую так, будто схватился за что-то горячее. Показал мне страшно изуродованную беспалую правую кисть, на которой остались только безымянный, мизинец и большой палец.

Кажется, снайпер сам всё ещё не совсем понимал, что происходит. А потому очень удивился ране на своей руке. Казалось, он тут же потерял всякий интерес к нам, уставившись широко распахнутыми глазами на изуродованную ладонь.

— Не двигаться! — крикнул ему Витя.

Оказавшись рядом, мы наставили на него автоматы.

Я видел, как кровь мерно вытекает у него из ран на ногах.

Внезапно Зубаир дёрнулся. Он полез здоровой рукой к своей кобуре на поясе.

Мартынов тут же приготовился стрелять.

— Нет! — крикнул я, бросаясь на Зубаира.

Когда он всё же достал оружие, я понял, что он собирается сделать.

Он и не думал направить пистолет на нас, чтобы в отчаянном порыве храбрости защититься. Он приставил ствол своего старенького ТТ к подбородку, неловко норовя взвести курок большим пальцем левой руки.