Призванный в Бездну

Но за регенерацию приходилось платить. Вскоре я ощутил укол голода, который утолил, погрузившись в медитацию и впитав душу тушканчика. Жаль, что этого не получалось сделать простым желанием — нужно было непременно сосредоточиться и погрузиться в пустоту, а затем коснуться нити, чтобы поглотить её.

Я подозревал, что Нарцкулла может следить за мной через зеркало, так что сгрёб сено в самый дальний угол и на всякий случай отвернулся к стене.

Настало время очередных экспериментов.

Для начала я проверил, получится ли превратить руку Каттая в щупальца безликого. Они заканчивались костяными наростами, которыми при толике удачи вполне можно, подгадав момент, пробить горло ведьме.

Этого вряд ли хватит, чтобы прикончить её. Но приём полезный.

Увы, вместо правильной лапы с тремя щупальцами выходило только одно. От него по телу распространялась дрожь, побуждая либо перекинуться в монстра, либо остаться полностью человеком.

Насчёт этого я не переживал: ещё научусь. Сильнее беспокоило паршивое тело мальчишки. Если любые изменения будут теряться при перекидывании, я навечно застряну в тощем, изнурённом сопляке.

Одна мысль грела душу: что, если стандартный облик можно улучшать при должном контроле?

Воодушевлённый идеей, я представил, как правая рука изменяется, мышцы в ней набухают и укрепляются. Сделать это было довольно легко: я не раз срисовывал греческие статуи и понимал, чего хочу.

Результат не заставил себя ждать: в предплечье вспучились опухоли — гротескная пародия на правильные мышцы. Кое-где лопнула кожа, обнажив плоть. Руку пронзило болью, однако я продолжил трансформацию.

Получившаяся конечность мало напоминала мысленный образ. Где-то мускулы были чересчур большими, а где-то остались почти прежними. В паре мест их пережало, отчего я не мог шевелить пальцами. Но я не отчаивался.

Пока я всё равно что начинающий художник, неловкий с кистью. Но в будущем это изменится. И тогда меня будет ограничивать лишь моя фантазия. А на неё я, не понаслышке знакомый с живописью, никогда не жаловался.

Но нужно понять, как сохранить изменения после превращения.

Ответ я отыскал практически сразу: если для трансформации требовалось зерно, в нём и содержалась информация об облике.

Значит, нужно как-то закрепить преобразования.

Для пробы я создал на предплечье небольшую опухоль — ничего более серьёзного и полезного пока не получится. Сосредоточившись, погрузился в черноту и выплыл к шарам-душам. Мысленно нащупав в переплетениях нитей зерно Каттая, я представил, как ставлю на нём кляксу.

Снедая от нетерпения, я вернулся в реальный мир, превратился в безликого и обратно в человека.

Опухоль осталась.

Меня охватил восторг, но я не поддался ему.

Прежде чем праздновать победу, надо убедиться, что изменения можно откатить.

Снова скользнув в пустоту, я убрал нарисованное с ядра — и опухоль пропала.

Лишь после этого я расслабился.

Пока я выделил два направления для дальнейшего развития.

Первым было улучшение тела Каттая — усиление мышц, укрепление кожи и тому подобное. Я стану неуязвимым, но для постороннего взгляда останусь неотличимым от человека.

Второе я назвал химеризацией — соединением частей разных доступных обликов в одном.

В перспективе я смогу видеть в кромешной темноте, стрелять тушканчиковыми костяными шипами из ладони и отращивать дополнительные конечности за считанные секунды.

Чтобы было проще отслеживать развитие, я разбил его на четыре стадии.

Первая — Набросок. К нему я отнёс изменения, которые почти ничего не давали, а то и вовсе вредили. Вроде того случая, когда я попытался внедрить ночное зрение безликого в человеческий облик, а преобразилась вся голова, едва не сломав шею.

Вторая — Эскиз. На примере ночного зрения — когда оно будет кое-как работать, выполняя основную функцию и не угрожая серьёзными проблемами при этом.

Третья — Зарисовка. Перенос ночного зрения в человеческий облик с минимальными потерями относительно оригинала.

Четвёртая — Картина. Конечный результат, полное внедрение улучшения. Как и всякий идеал, Картина была едва ли достижима — всегда есть что добавить… Я усмехнулся, вспомнив слова девушки из картинной галереи: ничто не заменит личного опыта. Да, в этом она оказалась права.

От освоения новых способностей снова отвлёк голод. Мои опыты подстегнули его.

На корректирование облика уходит уйма энергии.

Я вернул руку в первоначальный вид.

Несмотря на то, что я остался в форме Каттая, голод мало напоминал человеческий. Вместо обыкновенной рези в желудке я чувствовал те же волны, пробегавшие по всему телу, что и в прошлый раз. И они усиливались.

Их получилось заглушить только после того, как я досуха выпил души тушканчика и птицы.

Если бы все проблемы решались так же просто…

Как быть с Нарцкуллой?

Я нисколько не сомневался, что если сожру её, то и самые изощрённые заклятия не помогут ей вырваться из моей глотки. Но как подступиться к ведьме? Она парализует меня, едва я сделаю шаг в её сторону.

Пожалуй, я могу притвориться, что согласен служить ведьме. Ударю ей в спину, когда она меньше всего ожидает.

Нет ничего зазорного в обмане врагов для победы.

Отец любил повторять это, обдумывая, как бы разделаться с очередным непокорным конкурентом, и сейчас я склонен был с ним согласиться.

Проблема крылась в том, что одного слова Нарцкулле было мало. Она намеревалась заклеймить меня, как скот, а добровольно соглашаться на подобную метку — ну уж нет, ни за что! Тем более что она наверняка принудила бы исполнять роль раба магией.

Дальнейшим планам мешало и то, что я не представлял, где очутился. Старуха упоминала некий Дом Падших — но что это? Я не имел ни малейшего понятия. Я даже не знал, как далеко нынешняя тюрьма располагается от джунглей второго слоя Бездны.

Так ничего и не придумав, я вернулся к тренировкам. Совмещение безликого и человека забирало куда меньше энергии, чем попытки точечно изменить облик силой воображения, так что я занялся химеризацией.