Призванный в Бездну

Насчёт того, что она меня сдаст, я не сильно переживал. Во-первых, она была чересчур испугана, чтобы осмелиться на такое. Во-вторых, даже если в ней сыщется храбрость обратиться к старухе, с чего бы той верить в её россказни? Я буду отрицать любые её слова.

Кому поверит ведьма: рабу с магической формацией, что заставляет говорить лишь правду, или девчонке, которая наплетёт с три короба, чтобы заслужить жалкое подобие похвалы?

Остаток срока, отведённого Нарцкуллой, я провёл в поверхностной медитации — удерживал голодное тело от распада. Для этого вновь пришлось перекинуться в безликого.

Вскоре вернулась старуха. Больше она испытаний не проводила. Без затей вышвырнула Нейфилу из темницы, напоследок пнув пониже спины. На бледной коже бедняжки остался отчётливый след от изящной туфельки ведьмы.

Я выбрался без таких понуканий. По правде говоря, Нарцкулла всё ещё рисковала приближаться ко мне, несмотря на формацию. Напрасно — я пока не планировал нападать на неё.

— Мясо, почему я вижу грязь на ковре? — резко спросила ведьма и, не дожидаясь ответа, ткнула жезлом в живот Нейфилы.

Та скорчилась и упала на колени, несколько секунд судорожно пытаясь вдохнуть.

— Я-я-я виновата, госпожа, — наконец прохрипела девчонка. — Я исправлюсь… уберу… уберу всё.

— Правильно. Ты жива, пока приносишь пользу. Впрочем, и смерть твоя не будет напрасной. Я вижу, моя маленькая рабыня, я вижу в тебе себя!

Нарцкулла захихикала — будто захрустели обломки битого стекла.

— За уборку, мясо! Потрудись как следует, чтобы я не пожалела о том, что дала тебе передохнуть в камере с безликим! Аванпост должен быть чище, чем Зал Семи Мудрецов!

Едва ли в целом мире найдётся кто-нибудь, кто сочтёт вынужденное пребывание в клетке с хищником отдыхом. Но Нейфила не начала спорить — берегла воздух в лёгких. А я, оглядевшись, заметил то, что упустил, когда увидел коридор в первый раз.

Изысканные гобелены на стенах пестрели дырами, обнажая крошившуюся кладку. Золотая вышивка во многих местах выцвела, вниз тянулись потёки влажной грязи. Багровый ковёр на полу покрывали пятна плесени.

Когда Нарцкулла в нетерпении потопталась на нём, вверх взметнулось облачко пыли. Магические светильники горели тускло, некоторые моргали или вовсе были темны, а их постаменты были опутаны паутиной.

— Чистота — это признак совершенства, разве не так? А мы должны, обязаны стремиться к нему! Малыш, ты поможешь мясу, когда мы вернёмся с прогулки. Раньше она занималась уборкой в одиночку, но теперь у неё появится друг.

Тёмные глаза Нарцкуллы загорелись воодушевлением. Я же укрепился во мнении, что у неё не всё в порядке с головой.

Нейфила пробормотала, что счастлива служить, сорвала тряпку, едва прикрывавшую её наготу, и принялась тереть ею ковёр. Чище он от этого не стал.

Похоже, ведьма не единственная, кто сошёл с ума.

По крайней мере, у рабыни хотя бы была веская причина потерять рассудок. Хотя её это не оправдывало. Безумие — это постыдный способ закончить борьбу и принять поражение.

Ведьма махнула жезлом, призывая идти впереди. Мы оставили позади Нейфилу, сосредоточенно растиравшую плесень по своим лохмотьям. Коридор вывел к развилке, она — к другой, та — к третьей… Аванпост был огромен, я понял это, когда очередной перекрёсток предложил целых шесть направлений.

Настоящий лабиринт.

И вместе с тем — ни единой двери, ни единого прохода наверх или хотя бы в какое-то помещение.

Я запоминал все повороты, но всё больше приходил к мысли, что помощь Нейфилы сбережёт уйму времени. Пусть нарисует карту с отметками хотя бы основных комнат, желательно тех, где хранятся наибольшие ценности старухи. Там можно разжиться артефактом, который не только поможет победить в драке с ней, но и пригодится в дальнейшем.

Грядущие планы так захватили меня, что я даже позабыл о голоде. Он напомнил о себе только тогда, когда мы вышли к маленькому залу. Его стены испещряли руны, источавшие слабое голубое сияние. На полу была вырезана сложная геометрическая фигура, и её желобки наполняла густая слизь, источавшая мерзкий запах.

В центре зала высился постамент, над которым парил небольшой каменный диск, состоявший из пяти концентрических колец и нефритового круга посередине. Каждое кольцо украшали камни — похожие на сапфиры, рубины, изумруды, бриллианты и аметисты.

Порой отец настаивал на моём присутствии на занудных светских приёмах. Там я вдоволь насмотрелся на толстых дельцов, которые одаривали своих лишённых вкуса любовниц украшениями с драгоценностями.

И всё же я никогда не видел настолько крупных камней.

В спину упёрся обезьяний череп, настойчиво подтолкнул меня.

— Пошевеливайся, малыш!

Я приблизился к постаменту, избегая слизи. Он вела себя как живая — тянула ко мне тончайшие желеобразные щупальца, а от ведьмы, напротив, старалась убраться.

— Ну-ну, мальчики, не лезьте к малышу! Он со мной, — заворковала Нарцкулла со слизью. Ведьма поймала взгляд моих чудовищных антрацитовых глаз и тонко ухмыльнулась:

— Не шастай здесь без меня, не то стражи рассердятся. А их я слепила из первоклассного материала, как и тебя! Не хотелось бы выяснять, кто из вас выйдет победителем.

Должно быть, безобразная морда безликого всё-таки была способна выражать эмоции, потому что старуха расхохоталась и кивнула:

— Да, мальчик мой, это люди… бывшие люди. Частично. Кое-кто из них досаждал мне, а кое-кто просто подвернулся под руку. Если будешь проходить мимо и увидишь, что на поверхности слизи проступили лица, — беги. Стражам редко выдаётся случай проявить себя, и они иногда вытекают за пределы зала. Я наказываю их за это, но не слишком строго: они ведь пытаются впечатлить меня!

Она вдруг посерьёзнела и закончила бесстрастным голосом:

— Надеются вымолить смерть. Наивные мечты.

Тут немного проняло даже меня.

Насколько могущественна ведьма, если может превращать живых людей в гель?

Меня она превратила в монстра.

Я стряхнул напавшую было робость. Не то чтобы моё нынешнее положение сильно отличалось от участи этой слизи. Бессмысленно жалеть её или бояться. Нужно позаботиться о себе самом.

Нарцкулла дотронулась до каменного диска. Её пальцы пробежались по драгоценностям, словно по клавишам. Повинуясь мимолётным касаниям, кольца пришли в движение друг относительно друга, а в глубине безупречных камней засветились огоньки. Их грани засияли и сложились в сложную схему. Я жадно уставился на них, впитывая каждую деталь рисунка.