Призванный в Бездну

Я двинулся вдоль потока, гадая, не был ли он некой изощрённой ловушкой ведьмы. Если так, я в неё попался. Однако других примет мне всё равно не встречалось, так что выбора не было.

Надеюсь, в конце пути не доведётся наткнуться на минотавра.

К счастью, минотавров в лабиринте аванпоста не водилось.

Магический поток привёл меня к тяжёлой кованой двери, до того основательно вросшей в стены, что не верилось, что она в принципе может открываться. К тому же в ней не было замочной скважины.

Только тогда я задумался над тем, зачем Нарцкулле понадобилась дверь. Ведьма же спокойно двигала камни магией.

Попахивало ловушкой.

А когда дверь шелохнулась и, протяжно скрежетнув, распахнулась в обманчиво-гостеприимном жесте, то я практически уверился в том, что внутри будет ожидать старуха.

Чутьё подсказывало, что не следует входить туда, куда меня так настойчиво приглашали. Но я перевоплотился в Каттая и рискнул. Всё равно не получится отвертеться, если это проделки ведьмы.

Едва я вошёл, дверь за мной захлопнулась — куда быстрее, чем открывалась. В её стремительности было что-то от мышеловки, которая поймала наивную добычу.

Тотчас зажглись светильники — десятки стеклянных шаров, в которых парили, лениво вращаясь, тонкие пластины. Я присмотрелся и понял, что это были отсечённые крылья, как у бабочек, но значительно крупнее. Они разливали вокруг себя рассеянный тёплый свет.

Вдоль стен впритык тянулись стеллажи с потрёпанными книгами и инструментами неизвестного назначения. Между ними стояли закрытые стеклянные банки с какой-то дрянью, погружённой в прозрачную жидкость. В одном из сосудов плавало крошечное тельце с кожей цвета воска и уродливыми шрамами на спине.

Похоже, всё-таки не бабочки…

В углу расположился очаг, в недрах которого тлели угли. Он был покрыт рунами столь плотно, что не нём не виднелось ни одного свободного участка. Порой они накладывались друг на друга, и в мягком сиянии крыльев чудилось, как они шевелятся, перебирая кончиками своих завитушек.

Возле очага висело зеркало, брат-близнец того, что находилось в темнице. Через него Нарцкулла и наблюдала за мной, а до того — за пойманным ею безликим. У зеркала стоял древний шкаф с массивными створками.

Центр комнаты занимало гигантское каменное возвышение, на котором распласталось тщательно разделанное тело. Было трудно сходу угадать, к какому виду оно принадлежало при жизни, а изучать его пристальнее я не стал, чтобы не провоцировать голод.

Пахло кровью, какой-то едкой гадостью и прогнившими потрохами. Любого вменяемого человека подобное сочетание немедленно свалило бы на пол в приступе рвоты, однако я не был человеком, а Нарцкулла не была вменяемой.

В этом смысле мы друг друга стоили.

Рядом с возвышением примостился столик с различными пилами, ножами и щипцами. Некоторые были покрыты свежей кровью.

Я остановился, оглядевшись в лёгкой растерянности. Лабораторию ведьмы я обнаружил и даже проник внутрь, но что дальше? Перебирать стеллажи в поисках могущественного артефакта? Пролистать книги, в которых мог затесаться важный и смертельно опасный для Нарцкуллы секрет?

Я шагнул к полкам, потянулся к первой попавшейся книге — и остановился, когда услышал хриплый, измученный голос:

— На твоём месте я бы этого не делал.

Сперва я решил, что со мной заговорил распотрошённый труп, но тот признаков жизни не подавал, — чему я был рад. Некстати проснувшееся воображение подкинуло несколько образов, которые заставили мимолётно пожалеть о наличии у меня богатой фантазии.

— Почему? — спросил я в пустоту. Но ответила не она, а очаг:

— Потому что заклятья, которыми они запечатаны, разорвут тебя на куски. Нарцкулла хранит здесь самые ценные свои приобретения, она не оставит их безопасность на волю случая. Хотя для тебя они в любом случае будут бесполезны. Ты их просто не поймёшь. В них содержатся сложные магические формулы…

— Что, если я за ними и пришёл?

— И они зашифрованы. Полагаю, тебе хочется наложить руки на что-нибудь более… доступное.

Я пораскинул мозгами, но в конечном счёте признал правоту очага. Хватать неизвестно как защищённые фолианты при живой старухе было глупо.

В каком-то из них наверняка расписан путь вниз, глубже в Бездну, к исполнителю желаний.

После того как я разберусь с ведьмой, вернусь за ними. Может быть, с её смертью спадёт и защита. А пока трогать что-либо в её лаборатории и рисковать оставить в ней следы своего присутствия — то есть лужи разложившихся червей — было нежелательно.

Вблизи очаг источал почти осязаемый жар. Волны тепла расходились от него, как от крошечного солнца. Я перекинулся в тушканчика — и чуть не подпрыгнул от неожиданности.

На очаге сходились сотни, тысячи магических потоков. Они сливались в огромный шар, который содрогался, словно монструозное сердце. Вернув себе облик Каттая, я заглянул в очаг. Там, на ложе из красноватых углей, покоилась иссушённая голова.

Она принадлежала глубокому старику: морщинистому, с короткой седой бородой и столь же седыми волосами. Лишь водянисто-серые глаза её блестели жизнью. В них сверкал алый отсвет от углей.

— Кто ты?

Голова задвигала растрескавшимися губами:

— Моё имя ничего тебе не скажет, но так и быть. Я Верье. Когда-то я был коллегой Нарцкуллы, затем — её соперником, а теперь я — средоточие этого аванпоста. Главный узел, через который она управляет им.

— Ты из Круга Мудрецов, — бросил я пробный камень — и попал.

— В прошлом мне довелось послужить на благо познания Бездны.

— А если всё же ответить на вопрос?

Голова неловко поморщилась, отчего на щеке треснула кожа.

— Да.

— Раз ты разговариваешь со мной, тебе вряд ли нравится сидеть в очаге.

— Верно. Не так я представлял закат своей жизни…

— Без поэтики, — прервал его я. — Давай по делу. Если ты отвечаешь за магическую оснастку аванпоста и контролируешь его, то, скорее всего, в лабораторию старухи меня привёл тоже ты. Тот энергетический канат — твоя работа, не правда ли?

— Всё так.

— Раз уж ты хочешь обсудить что-то за спиной у ведьмы, ты надумал побег. И для него тебе нужна моя помощь. Ты ведь можешь наблюдать за коридорами и заметил, что я не выполняю данных мне приказов.