Призванный в Бездну

Твари, не рассчитывавшие на то, что их жертва так легко вывернется из западни, на мгновение опешили. Концы нитей вывалились из их животов. Я воспользовался замешательством монстров и вскинул руки, нацелившись на ближайших богомолов. С гадким хрустом лучевые кости разодрали ладони и вонзились во врагов.

Я не успел толком прицелиться, так что первая игла бессильно увязла в шерсти ближайшего существа. Зато его собрату не повезло: я чуть подскочил из-за отдачи от первого выстрела, и шип полетел выше. Он угодил прямо в глаз твари, и тот с гнилостным чмоканьем лопнул. Брызнула зловонная жижа, от запаха которой меня едва не вывернуло.

Поражённый монстр засучил лапами-лезвиями, зашатался и рухнул на камни. Одним противником стало меньше, однако его гибель привела остальных в неистовство.

Засвистел рассекаемый воздух. Угадав, что меня сейчас будут резать, я перекатился влево. Как выяснилось — не зря. От выпадов бритвенных сегментных лап я увернулся в последний миг. Камень подо мной брызнул осколками, рассёкшими кожу на щеке в опасной близости от глаза.

Хотя толку от обычного зрения сейчас было мало. Для человеческого глаза вокруг стоял густой мрак.

Если твари сильно повредят облик, трансформация замедлится, и меня порежут на мелкие куски.

Я не питал иллюзий относительно собственной неуязвимости. У всего живого на свете был запас прочности. Мой ограничивался запасом энергии и, возможно, способностью червей размножаться. Если меня тщательно покрошить и сожрать, не спасёт никакая регенерация.

Рискну.

Если сменить форму на безликого и обратно на человека, то убью максимум двоих. Останется третий, который вполне мог попробовать снова связать меня и расчленить за те секунды, что я буду трепыхаться.

Поэтому я превратился в тушканчика. Тот тоже обладал ночным зрением, хотя его острота и уступала зоркости безликого. Но зато теперь я мог обрушить на врагов десятки шипов разом.

Чернильная тьма рассеялась, сменившись оттенками серого. В воздухе замерцала тонкая дымка тумана, в которой мигали искры, — рассеянная магическая энергия. Она же льнула к силуэтам богомолов, облепив их наподобие ауры. Благодаря этому я ясно видел их очертания, несмотря на то что для обычного взора они казались лишь более тёмными пятнами на сером фоне.

Одно из существ подскочило, оказавшись совсем близко. Его удачный удар оставил на моём боку глубокую рану. В ответ я выстрелил в него сразу пятью иглами — почти в упор. Три увязли в шерсти, одна попала в шею, а последняя нашла уязвимое место на животе — щель, откуда монстры выбрасывали паутину.

Я отпрыгнул от клейких прядей, которой меня попыталась зацепить оставшаяся парочка, и выпустил в них весь запас игл. Точностью залп похвастать не мог, но это с лихвой окупалось количеством снарядов.

Так я одержал первую серьёзную победу над монстрами Лабиринтума. Не считать же таковой ловлю прыгавших с потолка жуков?

Воплотившись в безликого, я изучил окрестности. Вдалеке шуршали изредка осыпавшиеся песчинки, звенела капель. Мстить за погибших богомолов никто не рвался, зато напомнил о себе голод. Если для человеческого обличья запах, исходивший от поверженных существ, был тошнотворным, то для безликого он означал лишь одно: поблизости заслуженная пища.

После того как я поглотил добычу, то уселся на подвернувшийся булыжник.

Спать перехотелось, еда развеяла нужду во сне. Сонливость вернётся позже, через час или два, а пока стоило подвести итоги боя.

Души богомолов я не впитал. Их способности не показались интересными: паутина уступала леске мертвоплута, которая с лёгкостью резала мясо и вдобавок проводила электричество. Будь максимальная вместимость хранилища с клубками выше, я добавил бы богомола в свою коллекцию. Но та же кислота едкоклопа виделась более перспективным оружием.

Оружие… Бой показал, что нужно срочно развивать его. Двух снарядов откровенно мало. К преображённым лучевым костям требуется добавить локтевые, увеличить скорость выстрела за счёт дальнейшей переделки мышц, наконец — довести до ума механизм выхода, чтобы не лишаться рук после каждого залпа.

На любые изменения уходила прорва энергии. Я ещё не начал эксперименты с кислотой, электричеством и нитями мертвоплута, магическим и ночным зрением, но голова уже шла кругом. Огромные перспективы — и огромные же расходы сил. Где взять столько пищи?

Простой ответ — в Бездне.

Но не будут же монстры бездумно лезть на безликого?..

Мои размышления прервал мысленный вопль.

«Каттай! Ты… ты в порядке?»

Да.

«Я уловила эмоции. Поняла, что ты с кем-то дерёшься. Но всё такое отрывочное… Всё, кроме боли, когда я попыталась посмотреть через твои глаза. Не знаю, как точно описать. Мне будто… оторвали руки».

Просто не повезло. Выбрала неудачный момент.

Я привык к боли. Она стала моим спутником ещё на Земле; новый мир укрепил наш союз, ведь без неё не обходился ни один опыт по преображению устоявшегося облика.

Но не все были такими же стойкими, как я.

Даже если речь шла о призраке, поселившемся в моём разуме.

Ты что-то говорила о том, что монстры третьего слоя избегают безликих.

В голосе Нейфилы прорезалось смущение.

«Как правило, это так… Но если они сбиваются в стаи, то могут атаковать даже тех, кого обошли бы стороной в одиночку. Правда, ткачей же было всего четверо? Этого мало. Они не слишком агрессивные, если не провоцировать их».

И что же они считают провокацией?

«Например, появление возле гнездовья. Если ткачи замечают чужака возле своих кладок, то набрасываются на него, одновременно вызывая подмогу».

Я поднялся на ноги и взволнованно прошёлся по пещере.

Хочешь сказать?..

Я не договорил — точнее, не додумал. Справа обнаружился проход, который я проскочил, когда проверял убежище в прошлый раз. Сунувшись туда, я выбрался в большое подземелье, усеянное гнёздами. В них белели крупные яйца, не меньше страусиных по размеру. Кладки располагались под скоплениями больших гелиоторов, благодаря которым логово ткачей было недурно — по местным меркам — освещено. Пещера просматривалась целиком даже человеческими глазами; здесь царил сумрак пасмурного осеннего вечера.