Про что щебетала ласточка Проба "Б"

Тмъ временемъ они выхали изъ двойнаго ряда домовъ; невдалек отъ нихъ тянутся необозримый лугъ, гд было устроено мсто для скачекъ съ его высокими эстрадами, цлымъ городкомъ давокъ и палатокъ, длиннымъ рядомъ съхавшихся экипажей и темной толпой зрителей. Мимо нихъ вихремъ пронесся отрядъ всадниковъ; одинъ изъ этихъ господъ не безъ труда сдержалъ свою лошадь и подъхалъ къ рогатк.

– - Какъ, Плюггенъ, вы не участвуете въ скачкахъ? вскричалъ князь.

– - Сію минуту заплатилъ неустойку, ваша свтлость, сію минуту! Слишкомъ убжденъ, что и сегодня дло пойдетъ точь въ точь такъ же, какъ четыре года передъ этимъ въ Дерби,-- ахъ, Готтгольдъ, hon jour, hon jour! Твой другъ Брандовъ блистательно ведетъ нынче свои дла, чертовски-блистательно!

– - Значитъ ужь началось? Не опоздалъ ли я?

– - Избави Боже, Готтгольдъ; то есть они черезъ десять минутъ будутъ здсь. Хотлъ было хать къ предпослдней преград; вс тамъ -- ждутъ не дождутся! Точь въ точь такъ же, какъ и въ Дерби за четыре года передъ этимъ, когда Гарри-Герри и Робинъ Гудъ изъ Друри-Лена....

– - Въ такомъ случа, зачмъ же вы тутъ мшкаете, Плюггенъ? rі revoіr, до сегодняшняго вечера. Впередъ!

Густавъ Плюггенъ, скорчивъ кислую мину, раскланялся, повернулъ свою лошадь и помчался къ своимъ товарищамъ.

– - Такъ вы, стало быть, знакомы съ этимъ Брандовымъ? сказалъ князь.-- Душевно жалю этого человка; у него, если не ошибаюсь, были вс данныя для превосходнаго кавалерійскаго генерала: свтлая голова, зоркій глазъ, удивительная изворотливость и ко всему этому личная храбрость, доходящая до безумія; но при скромной мщанской обстановк изъ него вышло то, что называется mauvaіs sujet. А все таки это низко, что, желая уронить его, прирзали къ мсту для скачекъ полосу болотистой земли. Я слышалъ, что это было сдлано для того только, чтобъ дать другимъ лошадямъ хоть какой нибудь шансъ на успхъ, такъ какъ вс вообще того мннія, что такая тяжелая лошадь, какъ Гндой, не можетъ прохать болота.

– - Онъ продетъ ваша свтлость, сказалъ Готтгольдъ,-- вы можете держать пари на милліонъ.

– - Давно ли Саулъ попалъ въ пророки? вскричалъ смясь князь Прора.-- Давно ли мы стали такими знатоками въ horse-flesh? Въ такомъ случа вы должны остаться со мною и объяснить мн сущность дла, чтобъ я, отъявленный дилеттантъ въ этихъ благородныхъ искуствахъ, не попался въ просакъ.

– - Я убжденъ, что ваша свтлость...

– - Вы хотите отъ меня отдлаться, понимаю. Ну чтожъ! я доволенъ уже и тмъ, что увидлся и поговорилъ съ вами. Я пробуду еще три дня въ Зюндин а потомъ недлю въ Прор, гд вы непремнно должны пріхать ко мн въ гости,-- даже изъ такомъ случа, если вы не напишете ни одной черточки для моего загороднаго замка, но я не хочу огорчать себя заране этимъ предположеніемъ. Перейдемъ къ другому. Вы конечно пойдете со мною наверхъ. Сверху лучше видно, и вы должны по крайней мр позволить мн доставить вамъ хорошее мсто.

Экипажъ остановился. Князь соскочилъ наземь и началъ, не дожидаясь отвта Готтгольда, всходить но лстниц. Готтгольдъ долженъ былъ, волею - неволею, слдовать за своимъ обязательнымъ другомъ, какъ тотъ этого ждалъ; наверху онъ ужь легко найдетъ случай откланяться безъ невжливости.

Лстницы и эстрады были набиты биткомъ, но толпа быстро разступилась, чтобы пропустить князя, котораго вообще любили, къ передней скамь, гд было два пустыхъ мста, назначавшихся собственно для него и его спутника.-- А право, вы отлично длаете, что не отстаете отъ меня, сказалъ князь, оглянувшись на Готтгольда и засмявшись,-- вы видите, что здсь точь въ точь такъ же, какъ у Зевса, "все роздано" {Намекъ на стихотвореніе Шиллера "Раздлъ земли".}. По Готтгольду уже ничего больше не оставалось, какъ воспользоваться даннымъ ему позволеніемъ. Узенькая улица, открывшаяся для князя между двумя рядами сидній, уже сомкнулась; а сзади стало какъ будто бы еще тсне: всмъ хотлось взглянуть поближе на князя, и вскор Готтгольдъ очутился среди блестящаго собранія пожилыхъ и молодыхъ дамъ изъ мстной аристократіи, въ самыхъ щегольскихъ костюмахъ, старыхъ дворянъ съ сдыми головами, украшенныхъ звздами сановниковъ гражданскаго вдомства и высшихъ военныхъ чиновъ. Бсе улыбалось, все преклонялось передъ молодымъ княземъ, который самъ раскланивался на вс стороны, принимая съ улыбкою оказываемыя ему почести.

– - Ваша свтлость пожаловали какъ разъ въ пору, сейчасъ покажутся вонъ изъ-за того ряда холмовъ первые всадники; могу ли я предложить вашей свтлости мою зрительную трубу? вскричалъ старый графъ Грибенъ своимъ рзкимъ голосомъ.

– - Благодарю, благодарю, мн бы не хотлось лишать васъ этой вещи; она нужне вамъ, чмъ мн. А что цль, по прежнему, здсь передъ трибунами?

– - Разумется, ваша свтлость; вотъ они, дутъ!

Князь взялъ у стараго аристократа на минуту зрительную трубу; на эстрад все взволновалось и зашумло: -- дутъ, дутъ!-- пожалуйста, сидите на своемъ мст!-- послышалось со всхъ сторонъ, и вс глаза, вооруженные, устремились на длинный рядъ холмовъ, про которые говорилъ князю графъ Грибенъ. На немъ дйствительно виднлись три подвижныя пятнышка; они, съ удивительною для такого значительнаго разстоянія быстротою, одновременно спускались внизъ и уже опять изчезли въ углубленіи между, двумя рядами холмовъ, когда на томъ же самомъ мст опять показались четыре или пять подвижныхъ пятнышекъ, чтобы точно такъ же спуститься съ холма и изчезнуть въ углубленіи. Но участіе публики сосредоточивалось исключительно на первыхъ трехъ пятнышкахъ. Судя по промежутку времени между появленіемъ этихъ трехъ пятнышекъ и слдующихъ четырехъ -- объ отставшихъ нечего уже было и говорить; можно было съ увренностью заключить, что побдитель могъ выйти только изъ нихъ, и хотя только помощію самой лучшей зрительной трубы можно было видть, что что эти три подвижныя пятнышка -- несшіеся во весь опоръ всадники, но двухъ изъ нихъ уже положительно называли по имени; насчетъ третьяго всадника колебались. Одни говорили, что это баронъ Куммеровъ на Генгист, тогда какъ другіе держали пари за Ревекку графа Царентина, управляемую младшимъ барономъ Брезеномъ.

– - Но двое-то другихъ, ваша свтлость, двое-то другихъ: мой Куртъ и Карлъ Брандовъ! кричалъ, вспыхнувъ отъ волненія и размахивая руками, старый графъ Грибенъ такъ громко, что это разнеслось по всей эстрад.

– - Графъ Грибенъ! Карлъ Брандовъ! бглымъ огнемъ летали эти имена изъ устъ въ уста по всей эстрад, съ эстрады по лстниц перебгали внизу между волнующеюся толпою, гд вс стояли на цыпочкахъ съ вытянутыми шеями. Графъ Грибенъ! Карлъ Брандовъ на гндомъ!

Карлъ Брандовъ! при этомъ имени Готтгольда бросило въ дрожь. Оно, словно заклятіе злаго чародя, опустошило его жизнь; съ нимъ, съ самыхъ юныхъ лтъ, связывалось для него столько дурныхъ воспоминаній, и всегда, раньше ли, позже ли, да и въ настоящее время, оно отождествлялось въ его глазахъ съ понятіемъ о всемъ, что возстаетъ и бунтуетъ во глубин человческаго сердца противъ боговъ свта. И вотъ, это имя несется къ нему со всхъ устъ: Карлъ Брандовъ! Карлъ Брандовъ!...-- какъ будто бы это было имя человка, разливающаго счастье и довольство уже однимъ своимъ присутствіемъ; и прелестные глаза сіяли, и аристократическія ручки уже нетерпливо махали обшитыми кружевомъ платочками въ знакъ привтствія побдителю. Цлый народъ, затаивъ дыханіе, нетерпливо ждалъ этого человка. И не правъ ли ужь онъ полно въ отношеніи одинокаго мечтателя, когда для достиженія своей блестящей цли: денегъ, почета и благоволенія женщинъ, онъ не пожаллъ никого, ничего? Можно ли требовать отъ него, чтобъ онъ свернулъ съ своего пути изъ уваженія къ какому нибудь нравственному принципу, когда его не остановило никакое препятствіе? И если побда не дешево дается, то можно ли ставитъ ему въ вину, что онъ не отнесся къ чужому благосостоянію и горю, или даже и жизни, съ тмъ уваженіемъ, какого мы требуемъ и въ прав требовать отъ спокойнаго гражданина,-- когда онъ не подорожилъ своею собственною жизнію!

Ботъ какія странныя мысли мелькали въ голов І'оттгольда, въ то время, какъ его взоры, точно такъ же какъ взоры всхъ присутствовавшихъ, были устремлены на то мсто, гд, по мннію находившихся по близости Готтгольда знатоковъ, должны были появиться всадники. По вотъ и они -- теперь и невооруженный глазъ могъ отличить ихъ -- и восклицанія: "графъ Грибенъ! Карлъ Брандовъ!" опять послышались. На этихъ двухъ всадникахъ и сосредоточилось всеобщее вниманіе; они появились одновременно, тогда какъ третій всадникъ уже настолько отсталъ, что показался цлыми тридцатью секундами позже. На него нечего ужь было и разсчитывать. Лошади бжали такъ неистово -быстро, что нельзя было наверстать ни одной потерянной секунды, а тутъ тридцать -- да это просто вчность! Дло шло уже только о гндомъ и Бесси. они съ первый же минуты обратили на себя вниманіе и за нихъ до послдней минуты держали пари на громадныя суммы. Кто изъ нихъ побдитъ: гндой или Бесси? Никто не дерзалъ ршить этого; никто уже не предлагалъ и не принималъ пари; едва осмливались говорить, шевелиться, до такой степени были у всхъ напряжены нервы. Ни на одинъ волосокъ не клонилось коромысло всовъ на ту или другую сторону! Если Бесси, какъ вс вообще утверждали, была проворне гндаго, за то всмъ извстное искуство Брандова въ верховой зд могло выравнять эту разницу; об разомъ -- съ эстрады извивающуюся линію дороги можно было видть такъ же явственно какъ линію на какой нибудь ландкарт -- перепрыгнули лошади черезъ третью (считая отъ послдней) преграду, черезъ вторую, черезъ предпослднюю; оба разомъ побдили всадники послднее препятствіе -- стну въ шесть футовъ вышиною. Въ волнующейся толп раздались клики удивленія. А тамъ опять наступила мертвая тишина. Скоро все должно было ршиться. За послдней преградой слдовала полоса совершенно гладкаго грунта, а затмъ участокъ болотистой земли въ нсколько десятинъ, вокругъ котораго были разставлены шесты съ флагами. Если гндой не обгонитъ значительнымъ образомъ Бесси на гладкомъ грунт, онъ пропалъ, потому-что Бесси -- это было извстно -- легка какъ коза, ей ничего не значитъ пробжать по болоту, тогда какъ гндой или завязнетъ или долженъ будетъ сдлать крюкъ, и ужь этотъ-то крюкъ не обойдется ему даромъ, хотя бы онъ и обогналъ ее на гладкомъ грунт.

Но гндой ни на одинъ футъ, ни на одинъ дюймъ не обогналъ Бесси. Первую половину пути об лошади неслись рядомъ, затмъ опередила Бесси -- на половину лошадинаго туловища, на цлое лошадиное туловище, на два, на три, на полдюжины лошадиныхъ туловищей.-- Т, кто держалъ пари за гндаго, перемнились въ лиц. Но и за Бесси тоже держали пари и притомъ на гораздо боле значительныя суммы; счастливцы бросали торжествующіе взгляды. Говоритъ было нкогда. Бесси уже достигла края болота; видно было, какъ ея всадникъ повернулся на сдл, чтобъ измрить разстояніе между нимъ и его соперникомъ, и вслдъ за этимъ помчался влво но краю болота.-- "Молодецъ! молодецъ!" кричалъ старый графъ Грибенъ,-- "тамъ будетъ подальше, ваша свтлость, но за то грунтъ крпче, а времени то у него довольно. Гндому уже не нагнать его, ура!" -- кричалъ въ восторг старикъ, махая своей шляпой. "Ура! Ура!" гремла подвижная толпа, забывая свои восторги по поводу гндаго,-- "Бесси побждаетъ, гндой проигрываетъ! Ура!"

Мигомъ все смолкло, точно молнія ударила въ землю передъ зрителями. Брандовъ посплъ къ тому мсту, съ котораго, за дв секунды предъ тмъ, графъ Грибенъ, обезпеченный отсталостью противника, хотлъ обогнуть трясину. Мощнымъ скачкомъ Гндой очутился на болот, ни на волосъ не сбившись съ прямаго пути, и понесся но наиболе топкой, но за то и кратчайшей части его, съ каждымъ мгновеніемъ невидимому все шибче и шибче, между тмъ какъ всадникъ не прибгалъ ни къ хлысту, ни къ шпорамъ, словно мчался онъ но ровному лугу,-- вотъ онъ махнулъ рукой своему сопернику, обогнавъ его, при чемъ вода свтлымъ ключемъ забила изъ подъ копытъ.

Вотъ онъ достигъ уже окраины болота по сю сторону и скачетъ по широкой прямой дорог -- ужь не бшеной прытью, а курцъ-галопомъ, словно смясь надъ противникомъ, который, но достиженіи Брандовымъ твердаго грунта, отчаявшись въ побд, своротилъ съ дороги.

И снова раздалось: "ура, Гндой! ура, Брандовъ!". Зрители махали шляпами, шапками,-- и бурные клики разростаясь, слились въ оглушительно громовый гулъ, когда побдитель, прохавъ трибуны, миновалъ и цль тмъ же курцъ-галопомъ. Все поднялось на цыпочки, мужчины кричали ура, дамы махали платками -- и вс тснились но широкой лстниц внизъ на площадку, чтобы поближе взглянуть на побдителя и на дивную лошадь, когда онъ, но обычаю, вернется -- и еще разъ, но уже шагомъ продетъ мимо трибунъ туда, гд сдлаютъ коней.