Пробоина: Гвардеец

— Дав-а-а-ай, — я вовсю наяривал рукоятку.

В башне уже вовсю воняло жженым пирусом. Да так, что ужасно хотелось высунуть голову в верхний люк, чтоб хоть немного подышать свежим воздухом. Ага, и словить пулю в лоб…

Поэтому вместо этого я чуть пригнулся, заглядывая вниз, чтобы вдохнуть чистого воздуха и заодно проверить, как там дела у Макса.

Тот уже откинул куда-то за спину пустую ленту на двести и пытался присоединить новую. Ха, вот рукожоп-то какой, оказывается! Наш водитель подсказывал ему, как правильно укладывать и просовывать ленту, так что Сапрон, к счастью, не перекрутил патроны.

В открывшуюся мне часть лобового стекла было видно, как впереди вовсю полыхает машина, в которую прилетело аж два моих снаряда. Боюсь даже представить, что там случилось с расчетом пулемета.

— Схерали вылез?! — гаркнул на меня водитель, заметив, что я подглядываю, — К станку, безлунь!

Вздохнув, я вернулся на свое место и прильнул к прицелу, наблюдая за полем боя в оранжевом цвете. Эх, а ведь красиво горит!

Наши уже бежали досматривать машинку, и силуэт Контуженного я теперь узнал бы из тысячи. Вот он лихо запрыгнул в кузов горящего грузовика и, бегло что-то осмотрев, принялся выкидывать на землю целые короба с боеприпасами.

Мне только и оставалось, что поражаться его мародерской жилке. Вокруг огонь бушует, где-то в соседних домах до сих пор слышно перестрелку… Даже отсюда было видно, как штурмовая тройка во главе с Котом пытается вломиться в то самое здание, с которого я снял пулеметный расчет, но оттуда отвечают шквальным огнем сразу несколько винтовок…

А Грозный в это время мародерит!

Нет, я, конечно, понимал, что он это делал не из корыстных побуждений, а чтоб обеспечить наш взводный крупнокалиберный пулемет неучтенным боеприпасом.

Да и от огня пирус в патронах мог начать взрываться, так что мы имели шанс получить посреди поселка взрыв не слабее авиационной бомбы. Тогда точно со сгоревшего грузовичка уже вообще ничего не снять, не говоря уж об уцелевших патронах.

Наблюдая уличную суету в прицел, мне вдруг в голову пришла идея…

— Эй! Проедь метров пятьдесят вперед! — я чуть приспустился с сидения и пнул водителя в плечо.

Тот крикнул что-то про мою мать, но я и без него знал, что она гулящая женщина. Однако ко мне прислушались, и бронемашина качнулась, чтобы плавно прокатиться на указанную позицию.

Я вновь прильнул к прицелу и хищно ухмыльнулся — вот он, тот домик, куда Котяра все никак зайти не может, только чуть с другого ракурса. Теперь я видел там боковое окно, небольшое, со стороны переулка.

По Коту стреляли из глубины здания, но мне как-то было плевать. Эта пушка на то и рассчитана…

Быстро сверившись с прицелом, я чуть довернул градус, после чего навел перекрестье на окошко, и вдавил гашетку. Снова громыхнуло, в лицо дохнуло дымом от сгоревшего пируса, но я даже как-то привык.

Приятно, словно теплый ветерок подул. Штормовой такой ветерок.

Одно важное правило я сегодня уже усвоил — в прицел можно даже не смотреть, если в казеннике нет снаряда. Поэтому я тут же схватился за рукоять досыла, но уже двумя руками, потому как сил больше не было.

Мышцы правой руки совсем забились, отказываясь работать. И вдруг напомнил о себе укушенный пулеметным затвором палец, рана начала с силой кровоточить… Сгинь Луна, я думал, это ладонь так потеет!

Ну, сегодня ночью явно воспользуюсь левой, если совсем от усталости не вырублюсь…

Двумя руками оно конечно как-то посподручнее, вот только было неудобно выгибаться. Приходилось зависать над колодкой, иначе она могла откатиться и ударить прямо в грудь.

Вот не могли инженеры сделать рукояти досылания двойные, сразу с обеих сторон?! По-любому Лунные придумали, чтобы обычный солдат помучался.

Да, в этой башенке мне уже не казалось все таким ярким и интересным… За пулеметной ручкой хоть головой покрутить можно, чтоб глянуть, что вокруг творится.

А здесь сижу, словно мудрец в мрачной башне, кручу тугое колдовское зелье в чугуне, и почти вслепую насылаю на мир грозные заклинания… А потом подбегаю к замызганному телескопу, пытаясь разглядеть, нанесло ли заклинание хоть какой-нибудь урон.

Наконец, закинув новый снаряд и дослав его, я жадно прильнул к прицелу.

Ого! От здания ничего толком и не осталось, домик просто сложился. И Кот, только-только поднявшийся с земли, показал мне большой палец. Оценил, значит. Что ж, это хорошо…

Судя по тому, как народ расслабился, в этой хате был последний рубеж оборонявшихся местных, так что можно было спокойно выдохнуть.

Дальше по улице к нам уже выруливал грузовичок, из которого выглядывал приметившийся мне лейтенант Тараканов. Уж его усы я тоже узнаю повсюду…

Глава 22 Право на трофеи

'Нет для солдата ничего более святого,

чем его право на трофей в бою.'

[Гвардии Сержант Контуженный]

Первый день Красной луны. 13:10

Пустыня, н. п. Ишханазар.

Как только бой был окончен, мне наконец позволили выбраться из задымленной пиросом орудийной башни. Ну, то есть, как позволили…

Просто открылся люк и Контуженный вытащил меня за шкирку, чтобы самому запрыгнуть на сиденье и надеть наушники. Он сразу начал докладываться командиру роты с позывным «Орел».

Я же, спокойно усевшись чуть сбоку от башни, свесил ноги с брони и положил карабин себе на колени. Все же стоило быть осторожным — для местных мы захватчики, а потому вполне можно ждать броска бутылки с маслом и зажжённой тряпкой. В учебке нам рассказывали, что раньше так грузовики часто сжигали.

— Ага, еще это… В докладной укажи гвардии рядового Центрова и рядового Сапронова, — донеслось из башни.

Естественно, половина моей бдительности сразу перекочевала в сторону башни. Мои уши цепанулись за фамилию и я стал прислушиваться.

— Ну да, из молодых которые… А тебе чего надо? Они БМП захватили, самолично уничтожили до кучи кочевых. Центров так вообще с пятидесятки снес пулеметный расчет… Ты записывай, записывай! Двумя точными попаданиями расхерачил техничку с крупнокалиберным пулеметом…

Я же, слушая все это, только расплывался в улыбке. В орудийной башне, оно ведь что? Там мне вообще почти ни хрена не было видно, и все мои ощущения от боя остались на гудящих ладонях да в запахе пирусной гари, так и засевшей в носу.