Пробоина: Гвардеец
Шрифт:
Два жилых здания, в каждом из которых вполне спокойно могло жить до пары сотен человек. Несколько палаток по кругу, где проживали дежурные смены. Причем, говорят, палатки были со всеми удобствами — даже печки на случай, если холодно станет.
— Где упали, та и ваша, — усмехнулся заходящий следом за нами Грозный, но кивнул в сторону крайней кровати, — А вот эту не занимать. Это наша с Котом.
Для большего понимания он скинул свой вещмешок на кровать.
Вскоре в комнату подтянулись и остальные, так что мы быстро поскидывали походное снаряжение, оставив при себе только
Мда-а-а, намародерили ребята знатно…
Видимо, пока мы стояли на холме и грелись под броней БМП, наши доблестные разведчики прошвырнулись по всему поселку, собирая все, что плохо лежит и что могло пригодиться в быту. Матрасы, ковры, одеяла, различные инструменты, продукты в мешках… Но больше всего тут было оружия и патронов.
Даже уничтоженный мною крупнокалиберный пулемет, и тот прихватили…
Я с интересом разглядывал его. В отличии от нашего с Максом «единого», этот явно был стационарным. Даже не представляю, какой силой надо обладать, чтобы стрелять с такого с рук.
Огромный, на треноге, как и у нас, да еще со специальным щитом, закрывающим стрелка. Мое внимание привлекли странные ребра на стволе и, покумекав с Максом, мы решили, что это для охлаждения.
Кстати, в нашем пулемете ленту надо было за язык протягивать в окно подачи. А здесь же откидывалась крышка короба и первые патроны ложились в паз, причем сам механизм был похож на барабан револьвера.
Даже сама лента отличалась. Звенья, удерживающие патрон, отличались формой, и я конкретно заморочился, пытаясь понять разницу…
И вздрогнул, когда рядом пробасил вопрос:
— Что, заинтересовало?
Это оказался Раскол.
Крайний раз с этим старичком мы виделись, когда нам объявляли об командировке. Даже во время перелета и всей беготни с документами он особо не попадался мне на глаза.
Впрочем, я был не удивлен. Такой опытный воин, доживший до старости в столь опасном подразделении, просто не мог не уметь грамотно теряться подальше от всех.
— Так точно, — по привычке ответил я, отметив про себя, что у Раскола отсутствуют лычки на погонах, как и сами погоны. Хотя сама форма вроде та же, только старовата на вид.
Пустыня уже научила меня, что второго шанса может и не быть, поэтому я сразу решил уточнить терзающий меня вопрос.
— Слушай, Раскол, а ты специально погоны снял? Ну, чтоб тебя снайпер не убил?
— Больно им нужно за сержантами охотиться, — рассмеялся пулеметчик и хлопнул меня по спине.
Это было весьма болезненно, потому что у третьего номера крупнокалиберного пулемета сил водилось до одури.
— Не-е-е, малой, это просто форма старая, еще времен первой горной… — он ткнул себе в грудь, — Просто тогда погоны носили вот тут. А у меня хлястик оторвался, вот и не ношу.
— А-а-а, — с легким разочарованием протянул я. Хотя тут была больше моя вина — напридумываю сам себе всякого, и от других того же жду.
— Новую получать не хочу. Зачем мне новая, если эта еще до дыр не протерлась? Да и… кхм… — тут он понизил голос, — Если новую получу, то не видать
мне надбавки по выходу.— Надбавки? — я с непониманием посмотрел на старика, от чего тот ехидно ухмыльнулся.
— Ну да, командование обязано тебя обеспечить всем необходимым, и раз в пять лет ты обязан получать новую форму.
Тут мне открылась тайна, по значению перевешивающая все секреты Пробоины на небе.
Оказалось, если по какой-то причине форму солдат не получил… Ну, например, сохранилась у него старая или же купил собственную, бывает и такое… то по увольнению солдат мог получить деньгами за все неполученное, но положенное.
Я мотал на ус, пока довольный Раскол пояснял мне магические секреты канцелярии:
— Я три раза не получал уже! Так что тут даже не мелочь капнет, а вполне неплохая сумма.
— Главное, чтоб тебе портянками не выдали, когда увольняться будешь! — заржал проходящий мимо разведчик.
Лицо было не знакомое, позывного его не знал. Но, по ходу, мужичок тоже не первый год служил — пухленький уже был, подзаплывший жирком.
Кстати, я бы с интересом посмотрел, как такой кадр тропу препятствий проходит.
— Сгинь в пробоину, Хлеб! — крикнул пулеметчик, недовольно посмотрев вслед пухляшу, потом фыркнул, — Ярму просто уволиться быстрее надо было, а на меня он хрен свое гнилье повесит…
— А что было то? — поинтересовался я, удивленно глядя на Раскола и готовясь впитывать очередную армейскую байку.
Как оказалось, служил у них парнишка, лет десять служил. И тот в принципе форму не получал, бывает и такое… В пункт отбора пришел в своей, ему от брата досталась.
Десятку он отслужил, Подлунного получил, и сержантом уходил на заслуженный отдых… И надо было ему обходной лист подписать — мол, он армии ничего не должен и армия ему не должна…
— А у него как раз два комплекта формы не было получено, — сержант зло посмотрел в сторону Хлеба.
Тот, оказывается, остановился и даже вернулся, чтобы с улыбкой великого торговца-манипулятора послушать, как рассказывают о его величайших комбинаторных схемах.
— Так вот, эта безлунь… — продолжил Раскол.
— Я подлунный! — возмутился тыловик, чье самолюбие было задето.
— Ты — хер, и тот без яиц! — рыкнул ему в ответ Раскол и продолжил, — Так вот, в вещевой службе Ярм попал на Хлеба, которому надо было списать сгнившие на складе портянки. Слово за слово, Ярм получил на увольнение сапоги офицерские, куртку кожаную летную и две… Две, сгинь его Луна!
— Портянки? — переспросил я.
Хлеб заржал так, не удержавшись. Да и Раскол прыснул от смеха.
— Сотни… Две сотни портянок!
Тут Хлеб аж захрюкал от смеха, явно довольствуясь тем, как ловко он все провернул.
Я тоже тихо засмеялся, просто от дурости самой ситуации. Хотя и понял, что с Хлебом на скорую руку общаться не стоило. А то откусит эту самую руку по самое «не могу», и еще должен останусь.
Впрочем, мне все равно надо было с ним поговорить. Как я понял, он был старшиной в роте, судя по погонам вахмистра, а это значило, что за получением всего необходимого для быта все равно обращаться к нему.