Прочь из чёрной дыры
Шрифт:
Мы продолжаем идти по проверенным, безопасным улицам. Но ощущение покоя и праздника ушло — я снова настороже, внимательно смотрю по сторонам, чтобы не пропустить собаку. Мама чувствует перемену моего настроения, и мы возвращаемся домой.
У дверей квартиры нас ждёт курьер.
— Почему трубку не берёте? — сердится он. — Сегодня куча заказов! Я уже собирался уезжать.
У мамы в телефоне стоит фильтр на все неизвестные номера, дозвониться могут лишь те, кого она занесла в белый список. Вот почему не мог дозвониться курьер.
— И уезжали бы, — с неприязнью разглядывая его, отвечает мама.
Но
— Так на похоронных венках пишут, — смеётся мама. — «Помним. Скорбим. Муж и отец».
В коробке ничего интересного. Конфеты с арахисом (мама не любит арахис!), душистое мыло, шампунь и гель для душа. А для меня — ободок на голову с фетровыми рогами.
Кажется, что над цветом обёртки и надписью на открытке отец думал дольше, чем над содержимым. Ну, правильно — люди увидят лишь то, что снаружи.
— Я олень! — говорю я и напяливаю ободок. — Now it's official.
— Ты олень, — смеётся мама. — А мне надо чаще мыться и есть больше конфет!
А потом наступает время настоящих подарков.
Новая микроволновка, привезённая дедушкой заранее, не такая модная, как кофеварка, но выбрана именно для нас, и по размеру как раз входит в угол, где стояла прежняя.
Мне достаются беспроводные наушники, уиии! Ну, а маме — сумка-тележка Тардис. Подходящих по размеру виниловых наклеек не нашлось. Поэтому я купила синюю сумку-тележку и расписала её акриловыми красками. Квадраты раскрасила синим и бирюзовым, окошки — жёлтым и белым, а надпись «Police box» не стала наносить. Потому что почерк у меня… ну, такой.
Но мама всё равно понимает, что это Тардис.
— Хорошо бы выучить её самостоятельно летать за продуктами, — замечает она.
В новогоднюю полночь мы делаем вид, что веселимся, и даже выходим на улицу жечь бенгальские огни. Но в основном смотрим фильмы из нашего списка.
Некоторые — из тех, что выбрала мама, — как специально сделаны, что хоть раз, да не удержишь слезу, вспоминая о своей несчастной любви. А если уж одна слеза прорвала плотину, то за ней вырвутся и остальные. Сидишь, как дура, пыришься на финальные титры и пытаешься незаметно вытереть мокрые щёки.
— Я думала, что к Новому году у нас всё наладится. И он найдёт способ извиниться, — говорит мама и тоже вытирает мокрые щёки. — Может быть, его надо к этому подтолкнуть? Мужчины — такие мужчины. Где я оставила телефон?
— На кухне вроде.
Если бы я знала номер Краша — после такого фильма тоже потянулась бы за телефоном. Хотя стоп — наш с Ли общий аккаунт так и не вычеркнули из тайной группы любителей спорта!
С кухни возвращается мама — без телефона. Она собирает со стола пустые японские тарелки и плошки: решила пока не звонить, а лучше навертеть нам ещё роллов.
А я заглядываю, просто заглядываю в тайную группу.
Первое, что вижу — капслок, много капслока, очень много капслока.
И слов тоже много.
Но если коротко — все переругались. Кто-то опоздал на заранее заказанный микроавтобус. И водитель сказал, что остальные либо платят за отсутствующего, либо никуда не едут. Услышав это, двое или трое отказались платить, потому что денег с собой у них не оказалось, а может, они в последний момент
передумали и нашли подходящий повод соскочить. Этому посвящена отдельная тема — «Козлы и козлихи среди нас», но она скучная, я потом дочитаю комментарии.Микроавтобус уехал пустой! Водитель проклял наших звёзд спорта и их группу поддержки страшным тройным проклятьем, так что одна там красивая, но впечатлительная старшеклассница тоже свалила домой.
Оставшиеся добирались до коттеджа своим ходом, чуть ли не на собачьих упряжках.
Краш теперь истерит капслоком — его девушка, королева с пружинки, решила выпить, как взрослая, и теперь валяется в отключке! «Бесполезное тело!» Виноваты — ну, конечно, те, кто не приехал, ведь выпивка была рассчитана на всех.
Варя, которая, как я понимаю, отказалась в последний момент, отвечает, что выпивка вообще не была запланирована, иначе бы она не поехала.
«Ты и не поехала, козлиха!» — отвечает ей Краш. И добавляет кое-что ещё.
Я что, правда хотела написать этому душниле, что люблю его? Мечтала встретить его на освещённой новогодними огнями улице? Нет, серьёзно, это его я любила, что ли? Его девушке плохо, а он называет её «бесполезное тело».
С грубыми комментариями подтягивается и Рыжий.
Кидаю ссылку Ли — пусть тоже насладится.
Мы с ней никак не выдаём своего присутствия, читаем с общего аккаунта, почти не дыша, по два раза в минуту обновляем страницу, чтоб не пропустить новый жир, параллельно обсуждаем это в мессенджере. Но до кого-то всё же доходит, что подписчиков в группе больше, чем было мест в злополучном микроавтобусе. И очередное обновление страницы выбрасывает меня в общую ленту новостей.
И сразу — звонок от Ли.
— У тебя тоже кончился цирк? — спрашивает она. У меня выскакивает надпись, что это закрытая группа и меня должен добавить модератор.
— Успела сделать скриншоты?
— Нет. А ты?
— И я нет.
— Ладно. Всё равно был годный новогодний подарок. С Новым годом, кстати.
— Кстати, с Новым годом!
С кухни возвращается мама с подносом свежих роллов, соевым соусом, имбирём и васаби в мелких плошках.
— Наверное, уже поздно звонить? — вслух размышляет она. — Может, твои дед и бабушка уже спят, а тут я. Поговорим потом. Ведь наши истории не заканчиваются в Новый год. И на следующий день после Нового года. Мы же не оливье и не селёдка под шубой.
Оливье и селёдки под шубой на нашем столе, кстати, не было!
И вместо никому не нужных ночных звонков, которые не решат, а только добавят проблем, мы с мамой переходим к следующему фильму из нашего списка: бодрой комедии про зомби-апокалипсис на выпускной вечеринке.
ГЛАВА 22. ЗЛОЙ ЗВОНИЛЬЩИК АТАКУЕТ
Я совершенно не скучаю по отцу, и мне даже стыдно. Ведь должна же? Мы столько лет жили рядом, в одной квартире, вместе везде ездили, почти не разлучались — если не считать больницы, в которую я попала после того случая в лесу.