Продавец басен

— Но по его же чертежам и рисункам!

— Карандашиком чиркать всякий может, ты молотком потом помаши, кирпичи потаскай и ведра краски…

Я отошел к алтарю Орма. Знамена, копья, трубы, топоры, победные венки. Сам воин стоит, опираясь на меч, глядит гордо вдаль. Я положил на мрамор алтаря монету в десять золотых и ножик, выбитый как-то из последнего босса «Логова» Не продавал его, потому что ручка красивая, а вообще мой стартовый мне больше нравился — привык я к нему. Да и не ломается, чинить не надо.

«Получено благословение Орма. Статус у Орма „Почитатель“. Получена 1 Ловкость.»

Черт! Я все же надеялся, что бог войны в честь знакомства пожалует меня единичкой силы!

Брат Орма, кузнец Гериль, опирался уже на щит, молот висел на его бедре, а сам бородатый мраморный удалец весело смотрел на меня. Гериль получил кроме десяти золотых две дюжины горячих булочек, я их перед выходом испек. Ну, прости, кузнец, у меня — вот такое ремесло.

Ничего не произошло.

— Ев! — шепчу я, — а Гериль не хочет делать меня своим почитателем!

— Дай ему еще денег!

Золотых тридцать по одной монетке пришлось кузнецу скормить, хорошо, что банк недалеко.

' Получено благословение Гериля. Статус у Гериля «Почитатель»

И никакого бонуса к параметрам. Бородатый жадюга!

Впрочем, друид и обманщица тоже ничем меня сверх почитательского ранга одарить не возжелали. Алтарь Сисуры весь бы усыпан медными монетками, но при попытке поднять одну — больно бился током и вроде как хихикал, а алтарный камень Юнна-Оленя оброс толстенным слоем зеленого пушистого мха и кишел всяческой живностью: я готов поклясться, что мои десять золотых куда-то в недра алтарного дуба утащила группа мускулистых муравьев.

— Попробуй-ка проповедь тут почитать, — сказала Ева на выходе из парка. Игроки и неписи оккупировали периметр вокруг фонтана, стирали на обочине белье и суетились с ведрами, кувшинами и водовозными бочками.

— Ты же сама говорила, что побьют.

— Да не факт. Вероятнее всего, просто не отреагируют. Тут у большинства навыков один принцип — сперва тренируешься на доверчивых селянах, потом уже к хитромудрым горожанам пробуешь соваться. Но прикинем механику заодно и поймем, как это у тебя вообще работает. Вон, залезай на тумбу у фонтана — и вперед.

— А что проповедовать?

— Да что хочешь. Ты же всю «Песнь об Амалее» наизусть почти знаешь — вот и шпарь ее. Завтра уже отъезд, нужно на практике прикинуть, что и как.

— «Наизусть» — это громко сказано.

Я вздохнул, залез на тумбу, огляделся, погладил изнутри языком свои свежеотросшие гладкие зубы и использовал навык проповеди.

«Выберите аудиторию»

Золотой стрелочкой очертил всю площадь сразу — чего стесняться, мой позор и без стрелочек все присутствующие увидят.

Пошел отсчет 45 секундной проповеди, и я принялся тараторить «Наставление отцам».

«Ибо дитя,в мир пришедшее, принадлежит не вам, а всему миру, и вы не хозяин ему, но помощник, и держите крепко его лишь пока не окрепнут его ноги… и оно не пойдет само по своим делам, в общем… но не балуйте дитя свое, ибо жизнь его баловать не будет, и оно придет к вам в слезах и скажет: папа, ты почему не предупредил меня, что мир такая дрянь, я бы сейчас меньше охреневал…» О, а таймер-то иногда назад отскакивает, если сразу несколько неписей на мне взглядом задерживаются.

' И кормите их плоть, и питайте их душу, и не говорите: «ты мне должен, потому что я тебя вскормил, а говорите 'ты мне должен, потому что без чувства долга ты будешь неблагодарной скотиной, а ею быть — скучно и неполезно.»

Уфф. Все, конец!

— Оригинальная трактовка «Наставления» — сказал Лукась. — Почти что тянет на интерес инквизиции.

— Правда? — заволновался я. В подвалы инквизиции мне не очень хотелось.

— Да не, ты же — бродячий проповедник, а они все умалишенные. Если неназываемого не призываешь, богов бранными словами не ругаешь — уже хорошо. Бродячих не обижают, может, им кто из богов покровительствует, это себе дороже. Вот если бы ты в семинарии, в монастыре поучился бы, сан получил, доход, приход и вдруг начал такую ересь с кафедры нести, тогда тебя бы увещевали с укоризною.

— Укоризна в виде ста плетей? — хихикнул Акимыч.

— Не без того, — кивнул Лукась. — равно как и лишение сана, и ссылка.

*** Ева, Лукась, Акимыч и Сиводушка отбывали в Ноблис на «Антуане» — в отличие от массивной медленной «Эльвиры» это было судно стремительных, почти военных хищных форм, клипер со множеством парусов. И грузы оно на борт не брало — только пассажирские сундуки и чемоданы текли на спинах грузчиков по трапу, как по конвейеру. Ева давала нам с Гусом последние указания.

— Карту оба себе в башку скопировали? Не торопитесь, но и не тяните: в Ноблис нужно прибыть с тридцаткой в религии, больше ни к чему. Ни в какие истории не лезьте, никаких боев, тюрем и прочих безобразий. Две недели у вас точно есть, время терпит. Причалили, тихо вышли на рыночную площадь, прочитали проповедь, поблагодарили слушателей, уехали. Где можно ночевать в трактире или на сеновале — ночуйте там, это безопаснее, чем на реке. На карте я отметила 52 населенных пункта по обеим сторонам Данера — этого с лихвой должно хватить. Непись! Никакого алкоголя! Нимис! Никаких травм! Я надеюсь, что к твоему приезду мы уже всю операцию подготовим — и ты должен быть бодр, здоров и в полной комплектации.

— Присядем на дорожку! — сказал Акимыч и плюхнулся на один из чемоданов Лукася — веревочка, держащая сей почтенный предмет багажа, треснула, и чемодан явил миру гору лукасевского белья.

— А пальму-то! — скорбным голосом сказал Лукась, после того, как его сорочки и все прочее было вываляно нами в пыли на пристани и запихнуто обратно в раздувшийся чемодан большим комком.

— Не волнуйся, я сам ее вынес во двор, ее будет поливать дождь. И ягель тоже. И дверь мы закрыли. И охранный амулет настроили, он больше не будет выть по ночам, пугая соседей. Сиви улыбнулась мне поверх вороха лукасевского белья, не влезшего в чемодан.

— Я так буду скучать по тебе! — тихо шепнул я, наклонившись к ней, будто бы поправляя падающий лукасевский носок. Ева, разумеется, услышала и скорчила мне рожу.

— Все, загружаемся на борт! Охи, вздохи и объятья оставляем до лучших времен.

— Приятного плавания! — саркастически сказал я Акимычу.

— Да я в офлайн сразу почти до понедельника. Родителям поеду помогать картошку сажать — заодно хоть разомнусь слегка. Пусть в этих модных капсулах и вибромассажеры, и миостимуляция, и озон — а все равно не то.