Профессия – лгунья

XII

По злой иронии судьбы долгожданные встречи с русскими вместо радостей приносили досаду или, того хуже, разочарование. Через призму ностальгии по России всё то, что было связано с нашей страной, виделось нам в приукрашенном, далеком от реальности, свете. Встречи с русскими были для нас олицетворением глубокого родства и взаимопонимания. Мы как будто не хотели понимать, что встречи с носителями родного языка и менталитета не отменяли того, что это чужие, незнакомые люди. Кто же мог оправдать такие ожидания?

— Ираша имасе-е-е! — загорланили мы, когда пришли в клуб трое белых мужчин.

— Да расслабьтесь, девчонки! Мы свои. Пойдемте лучше выпьем пива, — сказал нам один из парней по-русски.

— О-ой! — протянули мы с нежностью.

— Ну как вы здесь? — сказал проникновенно Сергей, когда мы все сели за столиком. Приветливый и естественный, он непринужденнее всех держался и сразу располагал к себе.

— Ой, плохо, плохо, — вздохнули мы.

— Ну держитесь! За вас, девушки!

— Уррра-а! — громко крикнули мы, чокаясь.

Гости за другими столиками озадаченно замолчали.

— Девушки, — сказал Сергей, — завтра я возвращаюсь домой. Я из Москвы. Предлагаю на прощанье сходить куда-нибудь поесть после закрытия клуба.

— Ну вот, — сказала Ольга, — не успели познакомиться, как надо прощаться.

Лёня, светловолосый невысокий парень с задумчивым взглядом, упорно молчал. Лицо его казалось мне знакомым.

— А ты откуда приехал? — поинтересовалась я.

— Из Хабаровска.

— Боже, да мы земляки! Как мир тесен, ребята! Мы земляки!

Интроверт Лёня мало удивился.

— А ты откуда? — спросила я третьего мужчину. Игорь сидел напротив. Несмотря на приятную внешность, симпатии он не внушал, потому что выражение лица его было насмешливым и высокомерным. Пристально глядя на меня исподлобья, Игорь молчал. Так что я стушевалась и пожалела, что обратилась к нему с вопросом.

— А что ты там села возле Лёньки, — неожиданно ответил он вопросом на вопрос.

— Куда посадил Куя, там и сижу.

— Садись рядом, — сказал он приказным тоном.

Я пересела к нему.

— А что у тебя колготки пузырями? — с ходу спросил он.

— Эти были самыми дешевыми в самом дешёвом магазине. Если помнить о том, что ты — гость, я не должна игнорировать твои вопросы. А хотелось бы. Я думала, пришли русские, можно порадоваться и, наконец, почувствовать себя свободно. Оказывается, нет.

— Не позорь Россию, — продолжал он, — Ты здесь не только за себя отвечаешь. Ты отвечаешь за честь своей страны. И выглядеть должна идеально.

— Да что за бред?!

Все замолчали. Повисла неприятная пауза.

— Ребята, ну перестаньте ругаться, — сказал добрый Сергей.

— Зачем ты сюда приехала? — не отставал Игорь, — Знаешь, какой ты уедешь отсюда? Не узнаешь себя. Сломаешься. Ничего представлять из себя не будешь! Вернёшься домой и не будешь знать, кто ты и что ты. Будешь домохозяйкой.

Хотелось сказать: «Заткнешься ты или нет, самовлюбленный выродок!». Но сказала:

— Что-что?! Слишком самонадеянно говорить это почти незнакомой женщине. Ты не можешь знать меня!

— Не размахивай руками! Это некрасиво!

— Где некрасиво? В Японии или в России?

— Ты громко разговариваешь. Женщина должна руки держать неподвижными и тихо разговаривать. Женщина должна быть кроткой, а не стремиться быть ровней мужчине.

— Какая женщина? Японская! Но я не японская женщина!

Во все глаза я таращилась на него. И вдруг меня осенило, что шипящие звуки он произносит не по-русски. «Ж» и «Ш» он произносил слишком мягко, на японский лад.

— Ты кто? — сказала я, — Ты не наш. Посмотри на меня.

Он повернулся ко мне, и я увидела едва заметный остаток эпикантуса.

— Ты японец?

— Да, да! — сказал Сергей, посмеиваясь.

— Нет, — сказал Игорь.

— Да не отпирайся! — настаивал Сергей.

— У меня только четверть японской крови. Мой дед — японец.

— Где ты родился? — спросила его Оля.

— В Токио.

— И всю жизнь живешь в Японии?

— Ну в Россию часто езжу по работе.

— Это другое. Ты не вырос в России. Значит, ты японец. Отсюда и твоё отношение к женщинам, — сказала она.

— Нет, Оля, — перебила я, — тут дело не только в том, что он — носитель японского менталитета. Мы общались и с молодыми японцами и старыми. Всякими. За месяц кого только не перевидали. Но такого ещё не видели. Японская культура не учит деспотизму. Женщине тут отведено подчинённое место, это понятно. Но при чём здесь культура, когда одному человеку охота гноить другого?

После закрытия клуба мы пошли в изакаю. За стеклянной стенкой на кухне молодой повар Сатоши проворно одной рукой скручивал суши, а другой помешивал лук на сковородке.

— Сатоши, генки? — крикнула Ольга.

Сатоши покраснел. Он всегда краснел, когда мы с ним заговаривали.

— Генки, — проговорил смущенно.

Хозяин нашего клуба был владельцем ещё трёх клубов. И закусочная тоже принадлежала ему. Сатоши был сыном этого богатого человека, но добросовестно трудился в отцовской закусочной, ничем не выделяясь из остального обслуживающего персонала.

Необычайно уютно было в этом крошечном помещении.

— Как мне здесь нравится, ребята, — сказала я, привалившись к стенке.

— Чем нравится? Теснота такая! — удивился Сергей.

— Не знаю, может, тем и нравится, что теснота. Тем, что мы сидим на полу на подушках. Что за стеклом в кухне шкварчит рыба. А за другим столиком смеются люди. Где ещё в России так посидишь? В российских ресторанах атмосфера напыщенная какая-то. А здесь легко, как дома.

— Нет, не понимаю я, что за удовольствие сидеть на полу. Я тут был всего-то неделю. Как-то не успел прочувствовать всех этих прелестей. А от тесных помещений вообще страшно устал. Как они здесь ютятся?! Несчастные люди! — сказал сочувственно Сергей.