Профессия – лгунья

— Ну, и откуда ты такая счастливая?

— От доктора, — неожиданно сказала Ольга, не задумываясь.

— Ну как доктор? Как доктор? — нетерпеливо подхватил Игорь, — Вылечил?

— Ой, да! Вы-ылечил! — отвечала она, по-кошачьи зажмуривая глаза, — Весь день лечил.

Мы уныло замолчали и в глазах всех троих читалось завистливое: «Хорошо тебе, доктора имеешь».

Доктор, однако, скоро поселился в нашей квартире, и одиночество моё в сравнении с такими переменами стало мне казаться приятным воспоминанием. Ночевали они неизменно громко. А утром Джордж бросал в ванне свои плавки, вывернутые наизнанку. Потом они вместе весело готовили завтрак, гремя посудой, и ворковали на русско-испанско-японском языке.

— Почему вы решили ночевать именно здесь? — спрашивала я Ольгу.

— Потому что у Джорджа закончились деньги, и мы больше не ходим в отели и рестораны, — отвечала она.

Когда Джордж уходил рано утром на работу, я его не видела. Только слышала. Но когда у него был выходной, я старалась пораньше уходить в интернет-кафе и до обеда коротала время в магазинах на распродажах или каталась на качелях на детской площадке.

XIX

Мы с Ольгой собирались на работу. В дверь постучали, и из коридора послышался голос Анны:

— Эй, эй! Рошианджин! Кёу джибундэ, джибундэ ику!

Я открыла дверь:

— Что? В такую погоду за нами не заехал Куя? — сказала я по-русски.

— Куяно курума га фуруи, — крикнула вечно взъерошенная суетливая Анна.

Ольга выскочила из комнаты с одним накрашенным глазом и тушью в руке:

— Опя-ять? — удивилась она по-русски.

— Aga-ain — ответила Анна уже по-английски.

Часто так случалось, что перевод нам уже не был нужен.

На улице хлестал страшный ливень. Ураганный ветер ломал ветки с деревьев и швырял под ноги бегущим от стихии людям. Клуб пустовал. Только Алекс работала со своим преданным гостем, который любил играть на её руке, как на гитаре. Куя стоял на крыльце и тщетно зазывал гостей. Промокший, он вбежал в клуб с цветами и, стряхивая с волос воду, и фыркая, сказал:

— Нет гостей. Только господин Хисащи подошёл и отдал цветы для тебя, Кача.

— Спасибо. Гость-загадка. А телефоны больше не дарит? — спросила я с усмешкой.

Куя улыбнулся.

— Ты звонишь гостям по новому телефону? — спросил он.

— Я звоню и бегаю по квартире: «Ааа, не понимаю, не понимаю. Повторите!».

— Почему бегаешь?

— Потому что по телефону совсем ничего не понимаю.

— Но мы разговариваем с тобой сейчас, и ты понимаешь?

— Да. А по телефону не понимаю. Нет мимики, жестов, поэтому почти ничего не понятно.

Он удивлённо пожал плечами.

Филиппинки увлеченно разрисовывали свои глаза от века до бровей голубыми и розовыми тенями, как клоунессы. В старых платьях, перекочевавших девушкам от предыдущих поколений хостесс, с нелепым макияжем, они вызывали у нас с Ольгой жалость и какое-то смутное чувство неловкости. Вытряхнув на стол содержимое своих косметичек, они что-то сосредоточенно искали.

— А! Хо-хо! — крикнула Аира, и с важным видом показала всем булавку.

Приказным жестом подозвав к себе молоденькую Терри, она круто развернула ее спиной, заложила огромное для хрупкой Терри платье в большую складку и заколола её булавкой. Булавка красовалась прямо посередине спины.

— Терри, можно я заколю по-другому? — спросила я осторожно.

— Зачем? — возмутилась Аира, — Я красиво заколола!

Терри с усмешкой взглянула на меня и с сострадательным вздохом покачала головой: «Эх, эти глупые русские… Как мало они понимают в жизни», — говорило это выражение лица.

— Катя! Лиза! — неожиданно крикнула Анна, и запрыгнула с ногами на диван, гордо подняв голову.

Мы уставились на неё в вопросительном ожидании. Филиппинки нетерпеливо потирали ладони и хихикали, пихая в бока друг дружку.

— Ну что?! — спросила Ольга по-русски.

И вдруг Анна страшно расхохоталась, обнажив беззубый рот. Только два клыка виднелись, как у вампира.

— О, боже! Чт-что-что это? — обомлела я.

— О, ёбпэрэсэтээ-э, — протянула в ужасе Ольга.

— Ой, блэт, блэт, — расхохотались филиппинки.

— А что такое блэт?

— Сюка, блэт, — закатывались они со смеху.

— Ах, вот в каком контексте, — удивилась я, — Ольга, да у них глубокие познания русского языка!

— Нас научили русские, которые до вас работали! — гордо заявили девушки.

Анна ликовала и корчила морды:

— Сюка, блэт! Сюка, блэт!

Девушки кричали, хохотали до слёз и аплодировали ей, как звезде.

— А где они? Зубы эти твои? — брезгливо скривившись, спросила Ольга.

Анна, подпрыгивая на диване, вытянула руку и раскрыла ладонь, в которой лежала челюсть.

Ко мне подошла Шейла и доверительно тихонько произнесла:

— Тебе одной покажу. У меня тоже так. Но только два зуба.

Она оскалилась и сдвинула языком два передних зуба и ловко вернула их на место.

— Что же это? Вы ведь такие молодые.

— Нам нечего есть дома, — сказала Шейла, — зубы сами бам бам, — она продемонстрировала, как один за другим выпадают зубы.

— И много вас таких?

— Да-а. Но у богатых хостесс дорогие зубы. Вот Алекс. Она богатая. У нее обе челюсти хорошие. И у Свит. А у нас вставные протезы. Мы бедные. Поэтому мы тут так много едим. Наедаемся, — сказала она с напускной таинственностью.

Действительно, филиппинки на глазах обрастали жиром. Но все, кто улетали на короткое время домой ожиревшими, через пару месяцев возвращались в клуб совсем худыми. Они много думали о еде, и еда неизменно была их главной темой разговора.

Неожиданно распахнулась дверь. Мы испуганно выстроились в шеренгу. Анна спешно привычным движением воткнула челюсть в рот и спрыгнула с дивана. Мы запели традиционное «Ираша имасе», и в клуб вбежал Окава. Старый и сморщенный, но неизменно благоухающий и в белом костюме, он вложил Куе в ладонь несколько свёрнутых купюр, и, игнорируя наше дружное приветственное пение, что-то шепнул ему, и вышел из клуба.

— Кача, кача! — подозвал меня Куя, — Иди одевайся. Господин Окава хочет свозить тебя в ресторан. Он ждёт у клуба в машине.

В машине с ним сидели ещё две девушки филиппинки. Одна из них сидела на переднем сиденье, но Окава приказным тоном сказал ей пересесть назад. Девушка покорно пересела, и Окава указал мне на освободившееся место. Потом взял из рук девочки подарочный пакет, вытащил оттуда шарф и намотал мне на шею.

— А тебе останется шапка от комплекта, ладно? — сказал он филиппиночке.

Что ей оставалось?

— Ладно, — невесело ответила она.

Мы приехали в ресторан итальянской кухни. У ресторана били фонтаны с яркой подсветкой, а в пруду под стеклянным мостом плавали разноцветные окуни. Едва завидев Окаву у входа, к нему ринулось сразу четверо человек. С бесконечными поклонами и искусственными улыбками, непрерывно что-то бормоча, они подвели нас к столику. На протяжении всего напряженно-молчаливого ужина подобострастные часовые стояли рядом с прилепленными улыбками. В этом сказочном благолепии ничто нас не радовало. Окава был ко всему равнодушен, а мы напряжены. После ужина мы поехали в какой-то убогий райончик, где Окава высадил девочек.