Профессия

– Как ты? Оклемался?

– Да, все хорошо. Мне даже предложили как бонус инъекции ботокса..

Он опять сосредоточивается на моем лице.

– Ботокса? От морщин?

– Ну да.

– А ты что?

– Отказался.

Он не улыбается. Может, считает, что зря...

– Мне сказали, что ты был в офисе.

– Юля сказала?

– Юля.

– Я ее уволю! Сколько можно стучать на меня?! Уволю и буду спокойно работать.

– Уже не бежишь?

– Бегут от врагов...

Он смотрит по-прежнему без улыбки. Вообще без единой эмоции. Только курит.

– Юлю не увольняй, – говорит вдруг. – А то мне придется спать с твоей новой секретаршей, чтобы она на тебя стучала.

– Я Ванечку возьму…

Наконец, Генка размораживается. Усмехается сквозь дым.

Мебель в его кабинете расставлена весьма удачно, но аквариум с рыбами гигантских размеров стоит прямо около окна, и на рыб светит солнце.

– Им не жарко? – интересуюсь я.

– Нет, тут же кондишн.

Генка отвечает немного растерянно. Может, не такой реакции ожидал от меня, может, его удивило, что я ношу его льняную одежду, а, может, я просто отвратительно выгляжу, и это его отвлекает.

– За безопасность компании возьмешься? – спрашивает он, зажигая новую сигарету.

– А какая тут опасность может быть?

– Это с виду все просто. А на самом деле – охрана фиг знает чем занята...

Я хочу спросить его о новом доме. Я еще ни разу не был в домах на Рублевке, а замок Эдиты видел только издали, и мне очень интересно... Но я наблюдаю за рыбами, и мысли плавно уходят от дома, от его нового образа жизни, от него самого к сонным пучеглазым рыбам...

И вдруг звонит Эдита – предлагает поужинать где-то. Я закрываю трубку и спрашиваю Генку:

– Поужинаем с Семаковой?

– Ого. Да я не очень одет...

– А я вообще без ботокса.

Из нас всех вечером хорошо выглядит одна Эдита. Она в длинном вечернем платье с открытыми плечами. Голубой цвет очень идет к ее черным волосам. Я любуюсь ею как сказочной картиной. Генка, выказав максимум вежливости при знакомстве, отмалчивается.

– За ваше избавление! – поднимает она тост.

Потом пьем за ее красоту. А потом – за Генкин дом. Вдруг оказывается, что они теперь почти соседи по Рублевке. Генка становится еще молчаливее.

– А я опять нашел свою девушку, – говорю я. – Помирились, без истерик. Все стало очень спокойно.

Эдита кивает с таким видом, с каким она может принимать очень неприятные известия. Я улыбаюсь ей виновато, но она кладет свою ладонь поверх моей на столе.

– Это очень-очень хорошо, я очень за вас рада. Главное, чтобы дорогие нам люди были живы и здоровы, а все остальное – не имеет никакого значения...

Но Генка заметно оживляется, и мы едем смотреть его дом. Сталкиваемся с бригадой таджиков, которые навешивают потолки и одновременно стелют новый пол. Я хожу по всем комнатам и удивляюсь, что они такие огромные, а Эдита удивляется моему удивлению. Таджики, увидев такую красивую девушку, тоже громко удивляются. Такой удивленной процессией мы и ходим из комнаты в комнату.

Время позднее. Я, наконец, начинаю прощаться, а Генка вызывается проводить Диту до дома..

Мы еще стоим у ворот... Вечер перестает быть душным, становится фиолетовым, свежим и прозрачным. Действует выпитое шампанское, Эдита хохочет, и где-то трещат кузнечики... Генка рассказывает о том, какие тормоза эти строители и как дорого ему обходится их кретинизм. И все это напоминает мне те комедийные сериалы, которые я смотрел в больнице. Эдита – в свою очередь – рассказывает о том, как в прошлом году ее отец достраивал вторую веранду, и как бесконечно долго строители пытались понять, что же именно он хочет, хотя проект был разработан более чем детально. Тема строительства роднит соседей по Рублевке, я радуюсь за них, но мне абсолютно нечего добавить – разве только то, что я планирую продать свою киевскую квартиру и старую машину и купить что-то здесь – что-то из наиболее доступного.

– Думаю, в сентябре я уже смогу сюда въехать, – говорит Генка.

И я представляю Генку – одного – посреди этого огромного пустого дома в три этажа.

– По-моему, тут хватит места для целой семьи, – высказываю свое мнение.

Повисает неловкая пауза.

– Для целой таджикской семьи, – исправляюсь я.

Но Эдита продолжает рассматривать Генку, а он ее...

– Ну, до сентября будет видно...

Я спешу исчезнуть из их поля зрения.

Иногда наступают такие времена, когда уже никому не хочется страдать и мучить себя воспоминаниями, а хочется просто наслаждаться тем, что ты имеешь, даже если это не совсем то и не совсем так, как ты себе представлял.

24. ПЕЧАЛЬ ПРОЩАНИЯ

А в сентябре мы все стоим под мелким, косым дождем на кладбище... Рядом с детективами из агентства «Тимур» и сотрудниками службы безопасности. Лару – с ее тяжелым животом и ее мнительностью – я, конечно, оставил дома. Генка и Эдита стоят под одним зонтом и держат его – одна рука поверх другой.

Дождь сечет мелкий и липкий, откуда-то налетевший на город, прибивший пыль и перепугавший воробьев.

Я думаю о том, что золотая линия Леди Х оборвалась, что она никогда не будет сморщенной старушкой, а в следующей жизни станет мужчиной и купит «майбах» – самую новую модель, каких еще нет на свете...

Летом мы еще виделись, а в конце августа ее положили в больницу, и она отказалась от посещений. Но я никогда не забуду, с какой готовностью она отдавала свою хрупкую жизнь – за мою.

Мы стоим под дождем и чувствуем себя как никогда вместе – промокая насквозь и роняя слезы. И вдруг дождь прекращается, и в Генкиных голубых глазах отражается высокое небо...

Все закрывают зонты. Дождь отрыдал свое. Тучи уходят. И тело Наташи уходит в землю.

После этого – нет сил напиваться. Но мы пьем за помин ее души и за то, чтобы в следующей жизни у нее все получилось. Стараемся говорить о том, что не ранит...