Профессия

Она говорит это настолько спокойно, настолько бесслезно, что я понимаю одно: шок от этих известий, боль, отчаяние уже давным-давно легли черным илом на дно ее души. Она уже приняла это и живет так, чтобы не заглядывать на темное дно. И именно для этого ей нужна ее рисковая работа, нужен я, нужны даже мои проблемы...

– Наташа, мне очень жаль...

– Жаль? Жаль, что я никогда не буду сморщенной старушкой? А в следующей жизни буду мужчиной и куплю «майбах»? Это неправильная позиция, – она улыбается.

Прощается и еще раз убеждает меня позвонить Никифорову.

– Ты должен, по крайней мере, с ним поговорить, чтобы узнать, в чем именно его претензии.

Что толку общаться с Генкой, если он говорит одно, а делает совершенно другое? Но все рассказанное Наташей вдруг меняет мое отношение к этому делу. Жизнь, в каких бы условиях она ни протекала, это всего лишь – временное явление, и не стоит придавать ни ей, ни этим условиям слишком большого значения.

Я прошу дежурного позвать мне следователя Цаплина. А следователя Цаплина прошу дать мне мой телефон. И он печально улыбается, не отвлекаясь от выдумывания текстов для Comedy.

– Да пожалуйста! Если еще остались на свете люди, которым вы не звонили...

21. ТРЕТЬЕ СВИДАНИЕ

– Гена? Здравствуй....

Мой голос немного хрипит, но Генка откликается довольно радостно.

– О, здравствуй, старик! Как там Киев?

Я про себя усмехаюсь. Восхищаюсь этим парнем.

– Каштаны цветут? – продолжает интересоваться он. – Жарища тоже, да?

– Отцвели уже давно. Но жарко, правда.

– Жарко чертовски. Говорят, урожаю в этом году кердык.

– Ты с мебелью разобрался?

Он еще больше оживляется.

– Ой, не спрашивай. Заключил контракт с этой звездой в очках, помнишь? Она меня уже три раза из угла в угол пересаживала – никак не может определить благотворное направление. Но аквариум уже залили, и рыбы такие – плоские, огромные, черные. Умора, а не рыбы. Таращатся на всех из аквариума. И дом прикупил на Рублевке. Пока в кредит, но я быстренько погашу. Надо держать марку. Одобряешь?

– Одобряю.

Мысленно прикидываю сумму, которую Генка растратил за эту неделю – в том числе и на мое содержание за решеткой.

– А ты тоже хорош – Ванечку обидел, с ребятами не попрощался. Взял и свалил. Они уверены, что ты на больничном из-за плеча...

И про плечо ему тоже известно...

– Я хочу, чтобы ты пришел, – говорю я вдруг.

Несколько секунд он молчит. И мне кажется, что в это время он не раздумывает, а просто стучит пальцем по стеклу аквариума, чтобы расшевелить сонных от жары рыб.

– Принести что-то? – спрашивает так же неожиданно.

И эта двусмысленность выбивает меня окончательно. Я – могу играть своей жизнью, потому что имею на нее право, но он – какое право он на нее имеет? Почему он решил, что я – такая же его собственность, как рыба в аквариуме? Почему? Потому что он богаче? Или потому что он циничнее?

Он купил меня? Купил, а я этого не заметил? Мне кажется, что я остался самим собой, а Генке кажется, что я перешел в его полную собственность.

И, наверное, в этой ситуации есть что-то постыдное. Какой-то подтекст, который определяет его действия, но о котором он не может сказать прямо, чтобы не всколыхнуть черный ил, осевший таким же слоем, как и в душе Наташи. Что-то есть – и именно это не дает мне как следует разозлиться на Генку и уничтожить его... Может, именно необъяснимость его мотивов.

Он сам мне сказал «Уходи!» и не отпустил. Он согласился прийти – по первому моему зову, но я боюсь этой встречи. Я боюсь смотреть в глаза человеку, который был ко мне так добр и сумел сделать столько зла – чужими руками.

Сначала я не отнесся серьезно к его странному расположению ко мне. Просто избегал проводить с ним нерабочее время и посвящать его в свои личные дела, разумно полагая, что для досуга у него должны быть друзья, а не коллеги.

Вспоминаю тот день, когда Артур нас знакомил. Артур – мой бывший однокурсник, который уже десять лет живет в Москве и руководит здесь небольшим адвокатским офисом. По каким-то делам он пересекался с Генкой. Тогда он сказал мне:

– Запросто могу взять тебя в нашу команду, но ты же детектив – тебе скучно с нами будет. А я знаю одного парня, которому нужен в бюро толковый помощник, но никто ему не годится.

Никто ему не годился, а я сгодился.

Мы встретились в не очень роскошном ресторане. Генка тогда поразил меня своим непроницаемым стальным взглядом и тем, что заказал с утра виски. Тогда он задавал мало вопросов, и почему-то на них все время отвечал Артур, словно был моим официальным представителем....

Вот и все знакомство. А дальше – пошли сплошные будни. И когда именно Генка сделал вывод о том, что меня ему подарили, непонятно. Может, и во время первой нашей встречи...

А теперь нам предстоит встреча в тесной комнате с решеткой на окне, меблированной шероховатым столом и двумя кривыми стульями.

Я прекрасно представляю себя со стороны: недельная щетина, запавшие щеки, черные круги на пол-лица, грязная одежда и гниющее плечо.

На Генке – белая футболка, синие джинсы и модные кроссовки. Лицо закрыто солнцезащитными очками. Он приближается, обнимает меня, и на его белоснежной футболке остаются грязные пятна. Подозреваю, что и запах от меня ужасный. Трудно быть мачо в таких условиях...

– Так и не ешь ничего? – спрашивает он, словно я объявил голодовку под зданием его офиса.

Честно говоря, у меня состояние очень близкое обмороку. Не знаю, от голода или от вернувшейся в плечо боли... Я сажусь к столу и пытаюсь вспомнить, о чем я хотел его спросить. Но мысли ускользают в черноту... не взрываются в мозгу и не рассыпаются искрами, а растекаются липким клеем.