Профессия

Она есть. Она не уехала ни в какую Молдову. Но если бы не ранение, я никогда не узнал бы об этом. Протеже моего друга Генки? Моего друга?

– Здравствуй, любимая...

Она молчит.

– Если бы я не попал сюда, то продолжал бы думать, что ты сбежала от меня в свою солнечную, виноградную страну...

– Я не сбежала...

Она подходит к окну...

– А что ты сделала?

Она прежняя – высокая, тонкая, напряженная, и в то же время ее черты стали мягче. Словно припухли от слез...

– Лара...

– Я не сбежала, – повторяет она, глядя на потоки дождя в темноте.– Пришел твой начальник, Геннадий, и сказал, что я ничего не знаю, что ты каждый день рискуешь, что ты – наемный убийца, что у тебя все непрочно, и что я должна уехать и не искать тебя никогда. Он снял мне квартиру и оплатил ее на год вперед. Он устроил меня на эту работу – здесь хорошо платят...

Она оборачивается.

– И я понимаю, что это правда. И что это было наилучшее решение. Он очень мне помог. Теперь ты ранен... Потом случится что-то еще. Я не хочу знать об этом. Не хочу знать тебя.

Я гляжу на нее, и мне совершенно нечего ей сказать. Знаю, что в следующую секунду этот мираж растает и уже не повторится никогда. И я не знаю, как удержать этот фантом...

– Я бы мог сказать, что все брошу. Мог бы пообещать тебе все оставить, увезти тебя в Киев, устроиться на работу в консалтинговую контору, жить тихо...

– Но?

– Но я хочу разобраться, почему это произошло.

– Ты убивал людей? – спрашивает она вдруг.

– Но я не наемный убийца. Это была самооборона.

Снова она отворачивается к окну.

– Скажи, зачем я вошла в эту палату?

– Потому что я тебя люблю. И потому что есть Бог. И есть счастье.

Я подхожу к ней и прижимаю к себе.

– Я чуть не умер без тебя.

Она вытирает слезы, но я чувствую их на своем лице.

– Сделай вид, что ты сюда не входила. Попроси у доктора замену. И моему Боссу мы тоже пока ничего не скажем. Мне нужно время, чтобы выяснить его мотивы ломать чужую жизнь.

Она кивает. Плачет и кивает. И не знает, можно ли мне верить. Я целую Лару и открываю ей дверь.

– Тебя здесь не было...

Сказать моей любимой девушке, моей невесте, что я наемный убийца – это удар ниже пояса. Я сатанею от злости. Не могу объяснить себе этого.

8. ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

Однако...

Однако я не могу подхватиться и бежать к Генке выяснять отношения. И этому есть несколько причин.

Во-первых, я еще не достаточно окреп, чтобы быть ему достойным противником.

Во-вторых, Генка не сделал ничего неожиданного. Наоборот, это был целиком логичный ход, предсказуемый и полностью в его интересах. Я нужен был ему – для реализации того плана, который документально он готовил не один месяц. И он не мог знать, что меня ранят на этом задании.

В-третьих, я... остываю. От этой встречи. От этих новостей. И понимаю, что он играет по своим правилам, как и предупреждала Ирина. И чтобы перехитрить его, нужно тоже играть по его правилам. А мне по-прежнему не хочется играть и не хочется хитрить.

А в-четвертых, вспоминается его фраза в больнице: «Этот человек мне дорог». «Дорог» – это не просто «нужен». Это «дорог»...

Это сбивает с толку. Хочется решить это как-то, уйти, забрать Лару, а с другой стороны – не хочется уходить.

Постепенно я отвлекаюсь от своей слепой злости, снова обретаю зрение и слух, и здравое сознание возвращается ко мне. Я весело отвечаю на звонки Генки, подмигиваю новой медсестре Нине, с удовлетворением отмечаю, что нытье в желудке постепенно проходит, добросовестно пью все лекарства и иногда набираю новый номер Лары.

Мы разговариваем подолгу. Может, даже так подолгу, как никогда не общались раньше.

– Квартира возле метро Киевская. Я все время думала – вот я почти и в Киеве, почти с тобой. Однокомнатная, но очень просторная. Я переехала – ничего не замечала, рыдала все время. А потом – потом легче стало. Не потому, что отболело, а просто боль замерла...

– А я искал тебя. Пошел на старую квартиру, потом к твоей бабке. Потом застрелиться хотел.

– Да ну!

– Реально: сидел и смотрел на дуло пистолета... А когда подстрелили – все равно было, умру или нет...

– Тебе лучше?

– Лучше. Мне сказочно хорошо. Но я твое кольцо смыл в канализацию. Это меня мучит...

Она смеется.

– Взял и смыл?

– Злой был...

– Илья... ну, прости меня. Не было другого выхода. Он продиктовал мне записку, я и написала.

– Не... не говори мне этого! Все. Я это утрясу. Решим все полюбовно. Не вспоминай...

– Не буду...

– Я хочу тебя...

– Ого! Значит, выздоравливаешь.

Так мы трещим ни о чем по полночи, и мне кажется, что я чувствую ее рядом.

Появляется и Леди Х. Стремительная, быстрая, бодрая, летняя – даже в дождь. В черных очках, черной майке и узких джинсах.

Восьмикла-а-а-а-ассница-а-а-а-а!

– Валяешься? – она целует меня в губы звонким поцелуем.

– Уже встаю, хожу и самостоятельно ем.

– Инвалид детства!

Наташа садится на кровать рядом со мной.

– Хреново было?

– Я не очень помню.

– Генка мне сказал, как и что. Капец, короче. Ну, жив – и слава Богу!

Она снимает очки и вертит их в руке. Не «Гуччи»...

– А ты знала... про Генку?