Прогулки с Бесом

Первый налёт, если не изменяет память, был последним в жизни демократичного городского общественного транспорта.

Одни говорили, будто единственная и крайне глупая вражеская бомба разнесла тяговую электрическую станцию, лишив трамвай питания, но другие возражали:

– Последними из города уходили сапёры, они-то и взорвали - истина всегда сидит между спорщиками, каждый прав: электростанция перестала давать ток, а тяговые подстанции взорвали выполняя приказ "оставлять врагу безжизненные пространства..."

– ... а заодно и тем, кто остался в оккупацию...

– Бес, история войны знает случаи, когда смертоносные устройства не срабатывали. Знаешь, отчего не все сто процентов убийственных предметов срабатывали? Кто те милосердные, умышленно вворачивали в носы бомб-убийцы неисправные алюминиевые конические взрыватели? Или изготовители взрывателей грешили перед военными?

– В ином месте поговорим...

– Говоришь совсем, как работник органов...

Никто, разумеется, и никаких ремонтов на тяговой по/станции после налёта авиации делать не собирался, и на другой день по утру, жители города безропотно перешли на древний, привычный, забытый, но здоровый вид передвижения по городу: собственные ноги. Этот способ передвижения в России известен под названием "одиннадцатый номер" и старые люди хорошо его помнят.

Рассказ о самом демократичном и прекрасном средстве передвижения - трамвае, закончу песней, маленькой и весёлой, кою подарила тогда матушка:

"Вагон ползёт, как черепаха

вожатый спит, как бегемот,

кондуктор лает, как собака:

– Пройдите, граждане, вперёд"!

Старые, знавшие люди, говорили, что тяговую подстанцию, питавшую электроэнергией городской транспорт, была взорвана отступающей Красной Армией согласно требованиям "вождя" "оставлять врагам выжженную землю". В призыве выжженная земля не называлась "советской" по причине: "советская земля" выжигалась и тем, кто на ней оставался, отдавшись на волю судьбы и оккупантам.

– Кто из народов Европы в Большую войну применял "тактику выжженной земли"? Отечественные вои "сорок первого памятного" - не в счёт?

– Куда собрался вклеивать сведения?

– Голое любопытство в смеси с гордостью: "никто так со своими не поступал, я пожалуйста, сколь угодно и без утраты звания "вождь всего народа".

"Первая любовь" приходит или к кому-то, или к чему-то, но чтобы к двум позициям одновременно - об этом ничего не знаю.

– А как такое: "влюбился в красивую женщину за рулём "Бентли"?

– И "Бентли", и женщину - следует рассматривать по-одиночке...

– Чего знать? К тебе любовь пришла в августовский вечер, когда отец загонял вагон в стойло... в парк, то есть...

Так и было, верно говорит "вселенец"!
– близился жаркий и тихий вечер. "Первая любовь" появилась со стороны захода солнца и это были удивительные птицы, не махавшие крыльями, как все нормальные пернатые... Доселе невиданные птицы проплывали высоко в небе в строну восхода солнца и в большом количестве. От стаи исходил удивительный, до этого не слышанный прежде, гул.

Почему диковинные птицы стороной пролетали город было непонятно, но о стаи замечание сделали:

– Заныли, аспиды!
– а шестилетний шкет влюбился в ноющх птиц.

– Чего ждать от извращенца.

– Извращенцами рождаются, становятся? Что думать малому о больших птицах, коли "птахи" ничем не угрожают, велик грех шестилетненого? Потом были страхи, а первая встреча обошлась без урозы проститься с жизнью.

Да, проплывала вражеская авиация высоко в небе, но не говорила, что явилась сделать из меня фарш угостить родную землю. Любовь жива до первой непрятности, и то не у всех, хватает и терпящих.

– Не крутись, элемент извращения налицо: любовь проявилась не совецким аппаратам тяжелее воздуха, а вражеским.

– Тогда о пределяй и размер моей вины. Появись первыми в небе над монастырём краснозвёздные летательные аппараты, да надери чужим ерапланам задницу, сбрось с небесной синевы бесформенными обломками - полюбил своих, им отдал чувства, тот же нынешний футбол, но тогда в небе не было иных аппаратов тяжелее воздуха, воздухом над моим миром владели чужие аппараты с единственной целью: всё и вся смешать с землёй.

Возможно, в то же время где-то и кому-то с неба сбрасывали пропитание и одежду, но я получал иные "гостинцы".

И всё же полюбил самолёты за красоту. Жестокие, страшные, неудержимые, беспощадные, неразборчивые, непонятные - и красивые!

Когда самолёты шли "волнами" на восток, а на востоке от монастыря находилась станция - пролетарии монастыря радовались нормальной, естественной христианской радостью:

– Слава богу, пронесло!
– во вздохе содержалась великая благодарность богу за милость: не позволил вражеским авиаторам разгрузить бомбовые люки машин на их головы. Почему никто тогда не говорил, согласуясь с догматами христианства:

– "Доблестные асы Рейха, черти бы вас взяли! На восток курс держите? Далеко лететь, и риск заполучить снаряд от зенитного орудия совецких ПВО имеется, не продолжайте полёт, сбрасывайте смертоносный груз нам, а наших братьев на востоке не трогайте?

Нас ждёт оккупация, мы в глазах всего савецкого народа порчены оккупацией, отныне граждане второго сорта и готовы закончить пребывание в мире сем согласно крылатости "сам погибай а товарища выручай!", и ежели строго придерживаться призыву вообще погибших не будет.

– Верно, но забываешь о крылатости со знаком минус: "своя рубашка ближе к телу", она-то, проклятая, и не позволяла выполнить "сам погибай..."

Luftwaffe Bommbenfliegerkrafte летели на восход солнца....

– Немецкого языка не знаешь, какого хрена умничаешь?

– Не умничаю, но иноземную бомбардировочную авиацию и её игры с мирными савецкими гражданами следует поминать немецким языком, а дойдёт очередь хранить животы от работы отечественной бомбардировочной авиации перейду на русский. Поминать "немецкую бомбардировочную авиацию дальнего действия" длиннО, войны затевают не ради длинных бесед, потому и Luftwaffles короче "немецкой бомбардировочной авиации дальнего действия" Оккупант говорил аборигенам "Komm!", а не "иди суды", суть названий не менялась и объединений позиций не наблюдалос.

Много сожалений, большинство провокационных, не забыты до ныне, а одно, провокационнее остальных, выглядит так: - Дорогие монастырцы, ответьте себе, мне не надо: на какое неизветное будущее, ради каких прекрасных времён впереди, отчаянно цеплялись за жизнь в настоящем? Полученное на пребывание в видимом мире время называть "жизнью" было большим грехом, и впредь ничего хорошего вас не ожидало, чего тряслись "господи, пронеси!?", почему не плевали в небо в налёта вражеской авиации, а потом и своей авиации, почему не доверяли судьбе оставшиеся крохи?