Проклятье Персефоны

Но даже такие любовники не могли удовлетворить местных распутниц, кидающих на меня косые взгляды. Девушки думали, что если держаться от меня подальше, то их суженные не обратят на меня внимания. Святая наивность. В тайне от тех, кого уготовили им в жены родители, молодые люди искали со мной встречи, писали любовные письма и посылали подарки, цветы, умоляя остаться инкогнито, но как бы ни были сладки речи, мое сердце молчало. Я могла стать любовницей, я могла стать женой, стоило сказать лишь «да», но такая участь не прельщала меня. Будучи свободолюбивой, я противилась даже мыслям связать себя брачными узами с каким-нибудь маменькиным сынком только ради собственного благополучия и роскоши, которыми сулило замужество.

Мне было приятно внимание, мне льстило, как проходя мимо какой-нибудь парочки, я замечала, как на меня смотрит мужчина, изучая каждый изгиб тела. Девушка, сопровождающая нахала, моментально перехватывала мой взгляд и злобно кривила губы. Я чувствовала ее ненависть, но в ответ лишь издавала короткий смешок, давая понять, что она мне не соперница.

На дворе стоял февраль. В один из дней тетушка ранним зимним утром отправилась на рынок за мясом и овощами, поскольку наши запасы подходили к концу, и велела мне открыть почтальону: ей должна была написать двоюродная сестра, которая жила в Лондоне.

На улице ярко светило солнце, небольшие хлопья снега падали с неба и, медленно кружась, опускались на землю, покрыв все вокруг белым ковром. Несмотря на красоту природы, что-то не давало мне покоя и терзало изнутри. Всю ночь я не могла сомкнуть глаз и, встав с утра пораньше и взглянув в зеркало, поняла, что лучше скрыть следы бессонной ночи, чтобы у тетушки не возникло вопросов, почему я выгляжу как пугало. Взяв пудру, я аккуратно нанесла ее на кожу и, рассмотрев свое лицо в зеркало с разных ракурсов, удовлетворенно кивнула.

Подумав, что тетушка придет раньше почтальона, я решила остаться в ночной сорочке, которая оголяла грудь и щиколотки. Поленья, уютно потрескивающие в камине, наполняли дом жаром. Тетушка Сьюзи была достаточно прыткой и быстрой для своих лет, иногда и я не могла за ней поспеть, хотя была намного лет младше.

Спустившись в гостиную, я, облокотившись на подоконник и уткнувшись носом в заледенелое окно, начала тихо напевать песню, которую перед сном пела моя покойная мать.

Внезапно в дверь настойчиво постучали. Слегка пощипав холодными пальцами щеки, я поспешила к двери и резко ее открыла.

Молодой человек, который стоял передо мной, был чем-то увлечен, рассматривая деревья и сугробы позади себя и, занес кулак, чтобы еще раз постучаться, наклонился вперед и пошатнулся, слегка растерявшись от неожиданности:

— Простите, я думал, что миссис Сьюзи не слышит и решил постучать еще раз.

Я хотела было усмехнуться, но решилась рассмотреть почтальона получше: передо мной стоял высокий, крепко сложенный мужчина лет двадцати пяти. Взгляд глубоко посаженных карих глаз скользнул по моему лицу и опустился ниже. Заостренный нос отдаленно напоминал мой, но греком я его назвать не могла. Волосы цвета спелой пшеницы обрамляли лицо и, судя по щетине, мужчина не брился около трех дней. Губы были вытянуты в тонкую линию, руки опущены вдоль тела, костяшки пальцев покрыты кровавой коркой, говоря о том, что недавно молодой человек с кем-то дрался. Проследив за моим взглядом, он, слегка прочистив горло, продолжил:

— Миссис пришло письмо из Лондона от неизвестного отправителя. Полагаю, ваша…

— Тетушка, — я сложила руки на груди и явно наслаждалась моментом, пока мужчина пытался подобрать слова.

— Да… полагаю, ваша тетушка знает, от кого оно. Я могу попросить Вас передать ей конверт?

Я кротко кивнула, не отводя глаз со смущенного почтальона. Моя внутренняя гордыня ликовала — я в очередной раз заставила мужчину покраснеть и виновато опустить голову. Но что-то не давало мне покоя: если своими действиями и жестами он выдавал беспокойство, то глаза излучали уверенность и животный голод, не схожий с похотью. Переведя взгляд на руки почтальона, я вдруг осознала, что они были точно такими же как и в моих кошмарах. Но как это возможно? Отбросив глупую мысль, я встретилась взглядом с мужчиной, невзначай проведя пальцами по шее, откидывая непослушные пряди волос, и не смогла сдержать улыбки, когда услышала его шумный вздох.

Руки почтальона затряслись, и несколько писем упали в снег. Мы одновременно наклонились за ними, соприкоснувшись ладонями. Я почувствовала, будто через меня прошел разряд тока.

Бороться. Ты должна бороться.

Ужаснувшись голосу, прозвучавшему у меня в голове, я резко вырвала из рук почтальона письма и положила их на перила, предварительно отряхнув с них снег. Обхватив себя руками от внезапного холода, я вымученно улыбнулась и вновь взглянула на молодого человека. Его лицо было пунцового цвета, я всеми силами старалась не засмеяться и, пытаясь сгладить ситуацию, сказала:

— Огромное спасибо, что доставили это письмо моей тетушке. Можете не переживать, передам все в целости и сохранности. Думаю, на этом все. Всего доброго, — и начала медленно закрывать дверь, когда услышала:

— Меня зовут Роджер. Буду ждать Вас на первом празднике весны!

***

Прошло два месяца с того дня, как мы впервые встретились с Роджером. Наши краткосрочные свидания, которые последовали после первой встречи, заканчивались лишь поцелуями. Как бы я не старалась соблазнить мужчину, он всегда отстранялся, будто что-то не давало ему покоя.

Спустя месяц наших встреч он пропал. Каждый день я выходила на прогулку, в надежде, что снова его увижу, но все мои попытки не увенчались успехом.

Однажды сбежав из дома посреди ночи, чтобы незаметно пробраться к месту, где мы с Роджером встречались, мне «посчастливилось» встретить местного священника, проходившего мимо после ночной службы. Увидев меня в ночной сорочке, едва прикрывавшей грудь и колени, он, несмотря на возраст, прытко схватил меня за ухо и оттащил обратно в дом, словно нашкодившую кошку, предварительно поручившись у тетушки, что утром я приду на службу и покаюсь в грехах. Конечно же, я не удосужилась посетить это «радостное» мероприятие, ссылаясь на плохое самочувствие. Возможно, грипп. Возможно, корь. Возможно, чума. Свободу выбора я дала тетушке и священнику, наслаждаясь тем, какие обеспокоенные взгляды они кидали на меня весь вечер и пытались угодить, стоило лишь мне наигранно закатить глаза и издать протяжный вздох.

Наступила весна. Изо дня в день я становилась все раздражительнее, искренне не понимая, почему Роджер больше не давал о себе знать. Тетушка ни раз пыталась со мной заговорить по поводу моего самочувствия, но я лишь молча отмахивалась и закрывалась в своей комнате.

В очередную нашу ссору я в сердцах крикнула тетушке, чтобы она оставила меня в покое и, громко хлопнув дверью, легла на кровать и крепко зажмурила глаза, чтобы гнев, зарождающийся в душе, не вырвался наружу.

Сама того не замечая, я провалилась в сон.

Я медленно погружалась в воду. Зайдя по шею, набирала полную грудь воздуха и нырнула, уплывая все дальше и дальше, к морской глубине.

Почувствовав, что течение захватывает меня в водоворот, я старалась рваными и хаотичными движениями вырваться из ловушки, но внезапно все прекратилось. Прищурившись, заметила, что ко мне плывет девушка: красные волосы, почти полностью закрывавшие лицо, все тело было очень худым и костлявым, обтянутое кожей так, будто она вот-вот полопается и разорвется. Хоть губ и не было видно, я почувствовала, что она едко ухмыляется. Внезапно в голове я услышала женский голос, сладкий, как мед, и манящий к себе. Пытаясь избавиться от наваждения, я, зажмурившись, несколько раз тряхнула головой, но голос становился все настойчивее и громче.