Проклятие

========== 2 ==========

— Начнем.

Гермиона, не дожидаясь пока Малфой займет предложенное ему место, легко взмахнула палочкой, оставляя на зачарованном пергаменте сияющую золотом подпись. Еще один взмах, и пергамент поднялся в воздух и плавно поплыл в направлении Драко.

— Это наш с тобой договор, он…

— Знаю, — жестко прервал ее Драко, — я знаю.

Как только палочка Драко проделала необходимые пассы, подписывая магический контракт, тот на секунду завис в воздухе светящимся пятном, а затем рассыпался облаком золотых пылинок, растаявших в воздухе.

— Хочешь сохранить это в тайне? — поинтересовалась Гермиона.

Подобный вид чар, связывающий целителя и больного, насколько было известно самой волшебнице, никто кроме нее не использовал. Еще один пунктик, в котором магглорожденная Гермиона Грейнджер дала фору доброй половине магического сообщества.

— Не твое дело, Грейнджер, — сухо произнес Малфой, опускаясь в кресло.

“Ответ в стиле Драко Малфоя. Ничего не меняется, даже удивительно”, — отметила про себя Гермиона.

Память услужливо подкинула картинку, где трое друзей стоят в одном из коридоров Хогвартса, а прямо перед ними, надменно произнося фразу “Не твое дело, Поттер!”, расположился Малфой со своей идиотской свитой.

— Тогда расскажи мне в чем, собственно, твоя проблема, — вопросительно подняла брови Гермиона.

Драко молчал, раздумывая.

На его удивление Грейнджер довольно быстро согласилась взяться за лечение (гриффиндорская добродетель, чтоб ее!). Не считая балагана с извинениями, конечно. Он мог поклясться, что на мгновение перед глазами возникла обиженная малолетка из прошлого. Не хватало только блюющего слизняками придурка.

Драко, немного помедлив, расстегнул мантию и повесил на спинку кресла.

— Что ты делаешь? — Гермиона с сомнением смотрела на раздевающегося пациента.

— А на что это похоже? — огрызнулся Малфой. Он закончил возиться с пуговицами и распахнул белоснежную рубашку, обнажая торс.

Грейнджер шумно выдохнула. Она не могла поверить своим глазам.

Живот и грудь Малфоя покрывало полотно черных вен и сосудов. Они пульсировали, перекатываясь под кожей в такт ударам сердца.

— Сначала их было немного, — начал Малфой, наблюдая за приближающейся Гермионой, — но потом все стало разрастаться и… — Драко запнулся, когда она, набросив на руки защитные чары, коснулась прохладной ладонью живота и провела выше по торсу.

— Ты горячий.

— Что, прости? — с сомнением в голосе переспросил Малфой, уставившись на Гермиону.

— Потрогай, — Гермиона положила вторую руку туда, где располагалось сердце. В этом месте скопление трепещущих линий было не узором, а немыслимой концентрацией черноты: — Аж обжигают. Неужели ты ничего не чувствуешь?

“Будто что-то живое”, — подумала Гермиона, ощущая под ладонями ритмичное биение черной сетки.

Она проделала несложные пассы палочкой. С кончика вырвались несколько светящихся пятнышек белых и красных цветов и растаяли в воздухе.

— Жара нет, температура в пределах нормы. Но это, — бормотала Гермиона, не замечая внимательный взгляд Малфоя, — это аж пылает!

Драко молча наблюдал за действиями Грейнджер. За ее шевелящимися в беззвучном шепоте губами. За взмахами палочки и за какими-то огоньками и искрами, срывающимися с ее кончика. За невесомыми попытками очертить рельеф особенно насыщенных переплетений.

Да, многое меняется.

Если бы это произошло лет восемь-десять назад, он бы обязательно отпустил что-то вроде “убери свои грязные лапы”, “мне придется содрать с себя кожу”. Тогда это казалось таким правильным, непреложной истиной. Чистая кровь и грязная. Он бы скорее подох, чем позволил вот так прикасаться к себе.

А потом пришла она — война. Которую безумцы, вроде его тетушки, алкали и ждали с сумасшедшим упоением.

И оказалось, что магглы и маги совершенно одинаково боятся, одинаково умирают, одинаково кричат, истекают кровью одного цвета. И будь ты хоть десять тысяч раз чистокровным, твоя жизнь и родословная не стоят ничего, ведь ты всего лишь пешка, инструмент. И не дай Мерлин вдруг оказаться не в том месте. И не в то время. И перейти дорогу не тому. И посметь себе не те мысли. И выбрать не ту сторону.

Чистокровный отпрыск величественного рода вляпался в самое дерьмовое дерьмо всем своим существом. И приперся за помощью к грязн…, нет, к магглорожденной колдунье. Карма, мать ее.

— Вернемся к твоему самочувствию, — Гермиона нарушила тишину, жестом показала, что закончила и вернулась за стол, позволяя Драко одеться.

Она нахмурилась и смахнула с рукава невидимую пылинку, бросая на пациента тревожный взгляд. Когда Малфой занял свое место в кресле, девушка продолжила:

— Опиши мне свое физическое состояние, — Гермиона махнула рукой, и самопишущее перо ритмично зашуршало по пергаменту, — что ты чувствуешь, сколько это продолжается, как оно появилось. Все, что знаешь.

— Это появилось недели три назад, может и больше, — протянул Драко, оставляя другие вопросы без ответов.

— Есть какие-то мысли о том, что это? Догадки? — осторожно спросила девушка.

— Раз я сижу перед тобой, логично предположить, что нет.

— Ты не пытался предпринять что-то самостоятельно? — Гермиона с сомнением смотрела на Малфоя.

Она первая, у кого он попросил помощи, она знала это точно. Вполне логично, раз он так уцепился за изобретенный ею контракт. И так сильно хочет держать это в секрете, что даже явился под вымышленным именем.

— Я по-твоему совсем тупой? Перепутала меня с Уизли? — Драко скривился, произнося фамилию Рона, словно почувствовал его отвратительный вкус. — Конечно, я перепробовал все, что знал: противоядие от обычных ядов, от магических, целую кучу лечебных чар, антидот по Третьему закону Голпалотта, даже, мать его, сожрал проклятый безоар!

Малфой нервничал и злился. Он то принимался раздраженно тарабанить пальцами по подлокотнику, то без конца приглаживал волосы.

— Есть какие-то причины, которые вынудили тебя прибегнуть к антидотам? — Грейнджер удивилась, узнав, что он принимал противоядия. Малфой что-то скрывал, и это что-то — абсолютно точно нечто темное. Но яд?

Драко проигнорировал ее вопрос, уставившись в окно.

Гермиона вздохнула. С бывшими сокурсниками всегда так сложно?

— Помимо того, что выглядит это отвратительно, чем оно тебя беспокоит? Что ты чувствуешь?

— Слабость, изнеможение. Бывают провалы в памяти, — угрюмо отозвался Малфой.

— Что? Какие провалы? — мгновенно отреагировала Грейнджер.

— Провалы, пробелы, что непонятного? — ощетинился Драко, сверля девушку тяжелым взглядом. — Иногда я знаю, где был и чем занимался. Но я именно знаю, а не помню это.