Проклятый абитуриент

— Вот это да! Я вас поздравляю!

— Спасибо, но пока рано. Хотя она уже дала согласие, но нужно еще с родителями договориться, а это ой какая морока! — закатил он глаза.

— Простите, а можно один вопрос?

— Да, конечно, — кивнул дядя моего друга.

— А кем был отец Зифа? Понимаю, что это, может быть, не мое дело, мне просто интересно.

— Бард.

— Что? Бард?

— А ты думаешь, Тириффона, мама Зифа, не женщина? Она так же, как и многие дамы, прельстилась красивыми словами и музыкой. Околдовал он ее, вот и зачали они моего племянца. Потом он уехал, так до сих пор и не знает, небось, что сынок у него есть.

— С ума сойти.

— Ага, только Зифу об этом не говори. Незачем ему о матери плохо думать.

— Хорошо, — кивнул я. — А то знаете ведь, слухи ходят что она…

— Его съела? Да, это я распускаю.

— Вы? — удивленно вытаращился я на него.

— Конечно! И то, что мы каннибалы, и жуткие монстры. Понимаешь, люди должны нас бояться. Иногда стоит зайти в камеру к преступнику, а он уже от страха обделался и всех сдал. Работы меньше. Но узкий круг друзей знает правду. Иначе мы сами поверим в собственные байки, — мужчина вздохнул и протянул мне ладонь. — Мне было приятно с тобой познакомиться, Тирмон. Здорово, что у моего непутевого племяша появился настоящий друг.

— Спасибо, — ответил я на рукопожатие этого приятного человека.

Дядя Зифа тут же поменялся в лице, став серьезным и даже опасным. Я едва не выдернул руку.

— Если предашь его, я позабочусь, чтобы ты понял, что такое настоящая боль, — в его глазах внезапно появились искорки бешенства, и я едва не затрясся, осознавая, что он не шутит. — Да шучу я, шучу! Легкой дороги вам.

Он снова превратился в веселого дядьку, вот только я уверен, в тот момент он точно не шутил.

— Тир, зайдешь к деду? Он проснулся, — спустился Зиф.

— Да, уже иду.

Я поднялся в комнату, полный противоречивых чувств. Как может в них так совмещаться жестокость и милосердие? Бешенство и доброта…

— О, Тирмон, кажется? — привстал старик, увидев меня.

— Да, это я, — улыбнулся я, обрадовавшись, что старик сейчас в здравом уме.

— Вы играете в тактику?

— Правила знаю, — кивнул я.

— Не пропустите со стариком партию перед отъездом?

— Конечно, если расскажете еще что-то интересное, — улыбнулся я.

— Расскажу, конечно, расскажу. Во мне больше нет ни магии, ни здорового тела, осталась только память, и та постепенно уходит.

Ух ты, давно я с этим старым хрычом не играл.

Ну, вот тебе шанс.

— Значит, слушай, наш предок Сивельсоффорд Исфариум сопровождал однажды императора в походе на восточные земли…

Ириан играл, а я записывал, стараясь ничего не упустить. Я даже почувствовал, как напряжен мой внутренний друг.

Да какого черта! Гребанный старик одной ногой в могиле, а я до сих пор не могу его одолеть.

— Ты все так же забываешь об арбалетчиках, Ириан. Если не будешь видеть доску целиком, так тебе и не стать великим игроком, — дедушка встал и подошел к окну. — Однажды я пытал бога…

Все, видимо, он уже ничего интересного не расскажет.

Ты даже не представляешь, как тяжело мне видеть его таким.

— …еще когда он был человеком, мы с ним очень близко дружили. Жаль, что он решил стать богом, создав человека без души.

У меня зашевелились волосы на затылке.

— Вы пытали архимага Юристара?

— Да, именно так его звали до этого. Он выдержал все мои истязания и не раскололся. Я не смог выпытать, где находится его дневник. Инквизиторы стояли тогда рядом со мной. Я не мог отказаться, я не мог не пытать его… но он справился… он выдержал все. Я никому не говорил этого, Ириан, но тебе скажу. В день казни он попросил меня зайти к нему и сказал не как истязателю, но как другу. Он сказал: «Правда, что Ласта печет лучшие в мире пироги?» Больше он ничего не говорил, он не объяснил, что это значит. А я понятия не имею, кто такая Ласта и какие пироги она печет…

— Я… спасибо вам большое! — я записал на листочке эту фразу и тут же вырвал его.

— Не повторяй его ошибок, Ириан. Никому не говори. Никому. Даже мне.

— Дедушка, ты опять про бога? — зашел Зиф. — Ну, все, Тир, прости, но нам пора ехать. Ты собрался?

— Да, я готов, — задумчиво кивнул я.

Что это значит? Кто такая Ласта?

Не знаю. Но это подсказка. Думаю, нам стоит поискать в библиотеке академии, расспросить преподавателей, уверен, мы сможем что-нибудь найти.

Да это уже шаг. Мы сможем найти дневник архимага.

— Ну, что, поехали? — вздохнул Зиф, садясь в карету.

— Счастливой дороги вам, господа, — поклонился дворецкий, и карета тронулась в путь.

— Слушай, ты как? — посмотрел я на друга.

— Ты о чем? — удивленно глянул он в ответ.

— Ну… ты вчера впервые истязал человека…

— Ах, об этом… знаешь, я, кажется, наконец-то понял кое-что, — вздохнул он. — Я не хотел быть раньше истязателем не только потому, что не хотел причинять боль. Я боялся, что не справлюсь. Что мое сердце просто не выдержит. А вчера я понял. Понял, что не имею права отказываться от своей участи. Я истязатель. Я палач. Это мое имя, моя судьба. Я должен причинять боль, чтобы другие жили нормально, и если не справлюсь я, не справится никто. Это моя дорога, и я пойду по ней, чтобы другие люди могли жить спокойно.

— Ты снова изменился, мой друг, — с искренней радостью посмотрел я на него. — Однажды ты наверняка станешь таким же выдающимся человеком, как и твой дед.

Главное, чтобы ему, как его деду, не пришлось пытать своего лучшего друга.

Очень на это надеюсь…

XIII

— Таким образом, в ходе исследований мы можем установить, что истязатели не просто жестокие, но справедливые слуги империи, кроме того, они внесли огромный вклад в ее развитие, — я закончил свою речь и поднял взгляд на преподавателей.

— Получается, что вся ваша работа заключается в беседе с одним очень пожилым человеком? — посмотрел на меня ректор.

— Ни в коем случае, — покачал я головой. — Слова уважаемого Джорденгеффера Исфариума были для меня лишь основанием. Как вы могли заметить, я разделил данные на фактические и предполагаемые. Все, чему я нашел подтверждение в научных книгах, я отнес к разряду фактических данных. И соответственно, все остальные — на предполагаемые.

— Хорошо, но получается, что вы использовали в своей работе только метод опроса, — продолжил Анимурикос. — Не считаете, что этого будет мало?

Нет, ну он, конечно, охренел! Давай-ка ему зададим. Повторяй: Кастро Гросс фан Гелберг…

— Кастро Гросс фан Гелберг, научная работа: «Следы рун древний империи», Фиорост Фэникен: «Созданные или работа сфер», магистр Ромпель: «Тьма во свете или история ириотриопов». Все эти безусловно великие работы были созданы исключительно благодаря методу опроса. Вы считаете, что их нельзя назвать научными трудами? — я посмотрел в глаза старика.

Интересно, а мы не перестарались? Кажется, он закипает.